Перевод с ан­г­лий­с­ко­го Ва­ле­рии Бер­нац­кой.

    Приложение к жур­на­лу «Вол­шеб­ная го­ра».

    РИЦ «Пи­лиг­рим».

    Москва 1994.

    Издание осу­щес­т­в­ле­но РИЦ «Пи­лиг­рим» сов­мес­т­но

    с РИ фир­мой «Со­фия и К» и из­да­тель­с­т­вом «Либ­рис».

    125871, Мос­к­ва, ГСП, Во­ло­ко­лам­с­кое ш., 4

    АООТ «Твер­с­кой по­лиг­ра­фи­чес­кий ком­би­нат» 170024,

    г. Тверь, прос­пект Ле­ни­на, 5.

    Часть Пер­вая

    ИГРА СО СМЕР­ТЬЮ

    1. Бег­с­т­во в ле­са…34

    2. Тай­на мо­его спут­ни­ка…39

    3. Борь­ба за жизнь…45

    4. Ры­бак…49

    5. Опас­ный со­сед…50

    6. Ле­до­ход на Ени­сее…55

    7. По Со­вет­с­кой Си­би­ри…59

    8. Три дня на краю про­пас­ти…62

    9. К Са­янам и сво­бо­де…67

    10. Бит­ва на Сей­бе…75

    11. Крас­ная зас­та­ва…84

    12. В стра­не веч­но­го по­коя…88

    13. Тай­ны, чу­де­са и но­вая схват­ка…96

    14. Ре­ка дьяво­ла…103

    15. Марш приз­ра­ков…110

    16. В та­ин­с­т­вен­ном Ти­бе­те…115

    В СТРА­НЕ ДЕ­МО­НОВ

    17. За­га­доч­ная Мон­го­лия…123

    18. Та­ин­с­т­вен­ный ла­ма-мс­ти­тель…135

    19. Ди­кие ча­ха­ры…144

    20. Де­мон Джа­гис­тая…147

    21. Ло­го­во смер­ти…157

    22. Сре­ди убийц…160

    23. На вул­ка­не…167

    24. Кро­ва­вое воз­мез­дие…175

    25. Тре­вож­ные дни…179

    26. Бан­да бе­лых хун­ху­зов…192

    27. Та­ин­с­т­вен­ное про­ис­шес­т­вие в ма­лень­ком хра­ме…195

    28. Ды­ха­ние смер­ти…200

    ГУЛКОЕ СЕР­Д­ЦЕ АЗИИ

    29. До­ро­гой ве­ли­ких за­во­ева­те­лей…208

    30. Арес­то­ван!…223

    31. Пу­те­шес­т­вие с пра­вом "урги"…225

    32. Ста­рик-про­ри­ца­тель…232

    33. "Я ви­жу за тво­ей спи­ной смерть в об­ли­ке блед­но­ли­це­го че­ло­ве­ка"…236

    34. Гряз­ная вой­на?…241

    35. В го­ро­де Жи­вых Бо­гов, трид­ца­ти ты­сяч Будд и шес­ти­де­ся­ти ты­сяч мо­на­хов…246

    36. По­то­мок крес­то­нос­цев и пи­ра­тов…252

    37. Ла­герь му­че­ни­ков…264

    38. Пред ли­ком Буд­ды…269

    39. "Че­ло­век с го­ло­вой, по­хо­жей на сед­ло"…280

    Часть Чет­вер­тая

    ЖИВОЙ БУД­ДА

    40. В бла­жен­ном са­ду ты­ся­чи утех…284

    41. Пыль ве­ков…292

    42. Кни­ги чу­дес…296

    43. Рож­де­ние Жи­во­го Буд­ды…299

    44. Мес­то, за­ни­ма­емое в ис­то­рии те­пе­реш­ним Жи­вым Буд­дой…301

    45. Ви­де­ние, пос­лан­ное Жи­во­му Буд­де 17 мая 1921 го­да…304

    Чаcть Пя­тая

    46. Под­зем­ное цар­с­т­во…307

    47. Царь Ми­ра пред Божь­им ли­ком…314

    48. Ре­аль­ность или ре­ли­ги­оз­ная уто­пия?…316

    49. Про­ро­чес­т­во Ца­ря Ми­ра в 1890 го­ду…319

    Бегство в ле­са

    Случилось так, что в на­ча­ле 1920 го­да я на­хо­дил­ся в си­бир­с­ком го­ро­де Крас­но­яр­с­ке, рас­ки­нув­шем­ся на ве­ли­чес­т­вен­ных бе­ре­гах Ени­сея. Эта ре­ка, рож­ден­ная в сол­неч­ных го­рах Мон­го­лии, не­сет свои жи­вот­вор­ные во­ды в Се­вер­ный Ле­до­ви­тый оке­ан; к ее ус­тью, в по­ис­ках крат­чай­ше­го тор­го­во­го пу­ти меж­ду Ев­ро­пой и Цен­т­раль­ной Ази­ей, дваж­ды со­вер­шал эк­с­пе­ди­ции Нан­сен. Здесь, в глу­бо­ких си­бир­с­ких сне­гах, ме­ня и нас­тиг пром­чав­ший­ся на­до всей Рос­си­ей бе­ше­ный вихрь ре­во­лю­ции, ко­то­рый при­нес с со­бой в этот мир­ный бо­га­тый край не­на­висть, кровь и че­ре­ду без­на­ка­зан­ных зло­де­яний. Ник­то не знал, ког­да пробь­ет его час. Лю­ди жи­ли од­ним днем и, вый­дя ут­ром из до­ма, не зна­ли, вер­нут­ся ли еще под род­ную кров­лю или их схва­тят пря­мо на ули­це и бро­сят в тю­рем­ные зас­тен­ки так на­зы­ва­емо­го Ре­во­лю­ци­он­но­го Ко­ми­те­та, зло­ве­щей ка­ри­ка­ту­ры на пра­вед­ный суд, ор­га­ни­за­ции пос­т­раш­нее су­ди­лищ сред­не­ве­ко­вой Ин­к­ви­зи­ции. Да­же мы, чу­жие в этой ох­ва­чен­ной смя­те­ни­ем зем­ле, не бы­ли зас­т­ра­хо­ва­ны от прес­ле­до­ва­ний, и лич­но я не­од­нок­рат­но ис­пы­тал их на соб­с­т­вен­ной

    шкуре. Од­наж­ды ут­ром, ког­да я си­дел у од­но­го из сво­их дру­зей, мне со­об­щи­ли, что двад­цать крас­но­ар­мей­цев ус­т­ро­или за­са­ду вок­руг мо­его до­ма и хо­тят арес­то­вать ме­ня. Нуж­но бы­ло сроч­но ухо­дить. То­роп­ли­во на­тя­нув на се­бя ста­рую охот­ничью одеж­ду дру­га и взяв нем­но­го де­нег, я выб­рал­ся че­рез чер­ный ход на ули­цу и, ста­ра­ясь ид­ти околь­ны­ми пу­тя­ми, пос­пе­шил по­ки­нуть го­род. На ок­ра­ине я уго­во­рил од­но­го крес­ть­яни­на от­вез­ти ме­ня за не­боль­шую мзду, ку­да-ни­будь по­даль­ше от на­се­лен­ных мест. Че­рез че­ты­ре ча­са, пок­рыв верст трид­цать, мы ока­за­лись в ди­кой ча­що­бе. По пу­ти мне уда­лось ку­пить ружье, штук трид­цать пат­ро­нов, то­пор, нож, ов­чин­ный ту­луп, чай, соль, су­ха­ри и ко­те­лок. Уг­лу­бив­шись в тай­гу, я наб­рел на заб­ро­шен­ную, на­по­ло­ви­ну вы­го­рев­шую хи­жи­ну. С это­го дня на­ча­лась моя охот­ничья жизнь, но мне, ра­зу­ме­ет­ся, и в го­ло­ву не при­хо­ди­ло, нас­коль­ко она мо­жет за­тя­нуть­ся. На охо­ту я от­п­ра­вил­ся уже на сле­ду­ющее ут­ро и мне сра­зу же по­вез­ло - под­с­т­ре­лил двух те­те­ре­вов. В ле­су по­па­да­лось мно­жес­т­во олень­их сле­дов, зна­чит, по­нял я. пи­щи бу­дет дос­та­точ­но. Но оди­но­чес­т­во мое про­дол­жа­лось не­дол­го. Спус­тя пять дней, воз­в­ра­ща­ясь с охо­ты, я за­ме­тил, что из тру­бы мо­его жи­ли­ща вьет­ся ды­мок под­к­рав­шись поб­ли­же, уви­дел двух осед­лан­ных ко­ней, а по­верх се­дел - сол­дат­с­кие ружья. Двое бе­зо­руж­ных муж­чин бы­ли мне не страш­ны, и по­это­му я, не­меш­кая, под­бе­жал к ла­чу­ге и рас­пах­нул дверь. сол­да­ты ис­пу­ган­но вско­чи­ли со скамьи. Они ока­за­лись боль­ше­ви­ка­ми. Об этом го­во­ри­ли крас­ные звез­ды на па­па­хах и гряз­ные крас­ные на­шив­ки на гим­нас­тер­ках. Поп­ри­вет­с­т­во­вав друг дру­га, мы усе­лись за

    стол. Сол­да­ты уже ус­пе­ли за­ва­рить чай, и мы ста­ли пить го­ря­чий, всег­да же­лан­ный на­пи­ток, пе­ре­ки­ды­ва­ясь сло­вом-дру­гим и не­до­вер­чи­во пог­ля­ды­вая друг на дру­га. Что­бы усы­пить их бди­тель­ность, я наз­вал­ся охот­ни­ком и ска­зал, что при­шел из­да­ле­ка, прос­лы­шав, что здесь во­дят­ся со­бо­ли. Они, в свою оче­редь, со­об­щи­ли, что их от­ряд бро­си­ли в ле­са вы­лав­ли­вать всех по­доз­ри­тель­ных,

    - Понимаешь, то­ва­рищ, -ска­зал один из них, - мы ищем кон­т­р­ре­во­лю­ци­он­не­ров, что­бы по­том пус­тить их в рас­ход.

    Мне это бы­ло яс­но без слов. Как мож­но прав­ди­вее ста­рал­ся я иг­рать роль прос­то­го охот­ни­ка, не име­юще­го ни­че­го об­ще­го с кон­т­р­ре­во­лю­ци­оне­ра­ми, а сам му­чи­тель­но со­об­ра­жал, ку­да бе­жать пос­ле отъ­ез­да нез­ван­ных гос­тей. Стем­не­ло. В сум­ра­ке их ли­ца по­ка­за­лись мне еще неп­ри­ят­нее. Дос­тав вод­ку, они на­ча­ли пить, пос­те­пен­но все боль­ше пьянея. Пе­ре­би­вая друг дру­га, они, то и де­ло сры­ва­ясь на крик, спо­ри­ли, кто боль­ше уло­жил в Крас­но­яр­с­ке бур­жу­ев и пус­тил под лед ка­за­ков. Де­ло дош­ло до ссо­ры, но тут ус­та­лость взя­ла свое - их по­тя­ну­ло в сон. Вне­зап­но дверь хи­жи­ны ши­ро­ко рас­пах­ну­лась и пе­ред на­ми в клу­бах мо­роз­но­го воз­ду­ха вы­рос, слов­но лес­ной дух, вы­со­кий стат­ный муж­чи­на. Ме­хо­вой ту­луп де­лал его креп­кую фи­гу­ру еще мас­сив­нее, на го­ло­ве тор­ча­ла ли­хо нах­ло­бу­чен­ная па­па­ха. Вин­тов­ка бы­ла на­це­ле­на пря­мо на нас; за по­ясом, как во­дит­ся у си­би­ря­ков, тор­чал ос­т­рый то­пор. Его гла­за, цеп­кие и го­ря­щие, как у ди­ко­го зве­ря, пе­ре­бе­га­ли с од­но­го на дру­го­го. От­тя­нув с се­бя шап­ку, он пе­рек­рес­тил­ся и спро­сил: -Кто здесь хо­зя­ин?

    Я от­ве­тил.

    - Переночевать тут мож­но?

    - Конечно, -отве­тил я. - Мес­та на всех хва­тит. Пей­те чай. Он еще не ос­тыл.

    Незнакомец, изу­ча­юще пог­ля­ды­вая на нас, пос­та­вил вин­тов­ку в угол и ски­нул ту­луп. Под ним у не­го бы­ла ко­жа­ная кур­т­ка и та­кие же брю­ки, зап­рав­лен­ные в вы­со­кие ва­лен­ки. Его до­воль­но мо­ло­дое, кра­си­вое ли­цо све­ти­лось лу­ка­вой ус­меш­кой. Взгляд, ка­за­лось, про­ни­зы­вал те­бя нас­к­возь, а не схо­див­шая с ли­ца ух­мыл­ка от­к­ры­ва­ла бе­лые креп­кие зу­бы. В спу­тан­ных во­ло­сах поб­лес­ки­ва­ла се­ди­на, у рта за­лег­ли мор­щи­ны. Чув­с­т­во­ва­лось, что он мно­го по­ви­дал и пе­ре­жил. Му­жик сел поб­ли­же к сво­ей вин­тов­ке, а то­пор по­ло­жил на пол ря­дом.

    - Это что, твоя же­на? - спро­сил один из пьяных сол­дат, ука­зы­вая на то­пор. Нез­на­ко­мец бро­сил на не­го из-под гус­тых бро­вей спо­кой­ный взгляд и так же спо­кой­но отоз­вал­ся:

    - Кого толь­ко не встре­тишь нын­че в ле­су. С то­по­ром оно на­деж­нее.

    Он жад­но заг­ла­ты­вал чай, с лю­бо­пыт­с­т­вом, ис­под­тиш­ка ог­ля­ды­вая ме­ня и ца­рив­ший вок­руг ра­зор, ви­ди­мо, ища от­вет на одо­ле­вав­шие его сом­не­ния. В па­узах меж­ду дол­ги­ми глот­ка­ми не­то­роп­ли­во, на­ро­чи­то рас­тя­ги­вая сло­ва, от­ве­чал на рас­спро­сы, а на­пив­шись чаю, пе­ре­вер­нул ста­кан вверх дном, по­ло­жил свер­ху ог­ры­зок са­ха­ра и ска­зал сол­да­там:

    - Пойду пос­мот­рю ко­ня. Мо­гу и ва­ших рас­сед­лать.

    - Валяй, - отоз­вал­ся сон­ным го­ло­сом тот, что по­мо­ло­же. Прих­ва­ти и на­ши вин­тов­ки.

    Солдаты ус­т­ро­ились на скамь­ях, нам же с нез­на­ком­цем ос­та­ва­лось толь­ко улечь­ся на по­лу. Он вско­ре вер­нул­ся с вин­тов­ка­ми и пос­та­вил их в тем­ный угол. Сед­ла бро­сил на пол, усел­ся свер­ху и стал стя­ги­вать ва­лен­ки. Вско­ре он уже хра­пел вмес­те с сол­да­та­ми, я же не спал, ло­мая го­ло­ву, как быть даль­ше. Зад­ре­мал я толь­ко на рас­све­те, а ког­да прос­нул­ся от бьюще­го в гла­за сол­неч­но­го све­та, нез­на­ком­ца в хи­жи­не уже не бы­ло. Вый­дя на­ру­жу, я уви­дел, что он сед­ла­ет ве­ли­ко­леп­но­го же­реб­ца.

    - Уезжаете? - спро­сил я. - Хо­чу вот про­ехать­ся с эти­ми то­ва­ри­ща­ми, - шеп­нул он мне. - Но ско­ро вер­нусь.

    Я не стал его рас­спра­ши­вать, ска­зал толь­ко, что бу­ду ждать. Он снял с сед­ла яг­д­таш и су­му, от­нес их в дом, спря­тав в об­го­рев­шем уг­лу ла­чу­ги, ос­мот­рел стре­ме­на и уз­деч­ку и, по­кон­чив на­ко­нец со сбо­ра­ми, улыб­нул­ся и ска­зал:

    - Ну я го­тов. Пой­ду бу­дить "то­ва­ри­щей".

    Примерно пол­ча­са спус­тя, по­пив чаю, гос­ти мои от­бы­ли. Я ос­тал­ся на мо­ро­зе, ре­шив на­ко­лоть для пе­чи дров. Вдруг в от­да­ле­нии раз­да­лись выс­т­ре­лы. Один, за­тем дру­гой. И сно­ва во­ца­ри­лась ти­ши­на. Толь­ко стая вспуг­ну­тых те­те­ре­вов про­шу­ме­ла на­до мной. да на вы­со­кой сос­не над­сад­но крик­ну­ла сой­ка. Я дол­го прис­лу­ши­вал­ся, не нап­рав­ля­ет­ся ли кто к мо­ему убе­жи­щу, но все бы­ло ти­хо.

    На ниж­нем бе­ре­гу Ени­сея смер­ка­ет­ся ра­но. Я раз­жег в пе­чи огонь и стал ва­рить пох­леб­ку, не пе­рес­та­вая вслу­ши­вать­ся в шо­ро­хи за ок­ном. К это­му вре­ме­ни мне уже ста­ло яс­но, что смерть бро­дит ря­дом и в лю­бой мо­мент мо­жет пред­с­тать пре­до мной в об­личьи

    человека или зве­ря, обер­нуть­ся хо­ло­дом, нес­час­т­ным слу­ча­ем, бо­лез­нью. По­мо­щи мне ждать не­от­ку­да, ос­та­ет­ся толь­ко упо­вать Бо­га и по­ла­гать­ся на соб­с­т­вен­ные ру­ки и но­ги, здра­вый смысл и точ­ный рас­чет. Хо­тя я и был все вре­мя на­че­ку, но так и не ус­лы­шал, как вер­нул­ся мой вче­раш­ний гость. И на сей раз он воз­ник на по­ро­ге вне­зап­но. В клу­бах мо­роз­но­го воз­ду­ха прос­ту­пи­ло его кра­си­вое ли­цо со сме­ющи­ми­ся гла­за­ми. Вой­дя в хи­жи­ну, он с гро­хо­том бро­сил в угол три вин­тов­ки,

    - Два ко­ня, две вин­тов­ки, два сед­ла, два меш­ка су­ха­рей, пол­б­ри­ке­та чаю, ме­шо­чек со­ли, пять­де­сят пат­ро­нов, два ту­лу­па, две па­ры ва­ле­нок, -пе­ре­чис­лил он, по­хо­ха­ты­вая. - Неп­ло­хая охо­та.

    Я удив­лен­но ус­та­вил­ся на не­го,

    - Неужто не ура­зу­мел? - ос­к­ла­бил­ся бы, - Ко­му нуж­ны эти "то­ва­ри­щи"? Лад­но, да­вай попь­ем чай­ку и на бо­ко­вую. Зав­т­ра дви­нем­ся в путь, про­во­жу те­бя в бе­зо­пас­ное мес­то, а по­том уж от­п­рав­люсь по сво­им де­лам.

    Тайна мо­его спут­ни­ка

    На рас­све­те мы пус­ти­лись в путь, ос­та­вив по­за­ди мой пер­вый при­ют. На­ши по­жит­ки, за­су­ну­тые в меш­ки, по­ка­чи­ва­лись у се­дел.

    - Придется одо­леть верст че­ты­рес­та-пять­сот, - не­воз­му­ти­мо со­об­щил мне спут­ник, наз­вав­ший­ся Ива­ном - име­нем, ко­то­рое ни­че­го не го­во­ри­ло ни мо­ему

    уму, ни мо­ему сер­д­цу: ведь здесь каж­дый вто­рой был Ива­ном.

    - Долгий путь, - огор­чил­ся я.

    - Управимся за не­де­лю, а мо­жет, и быс­т­рее, отоз­вал­ся он.

    Эту ночь мы про­ве­ли в ле­су под мо­гу­чей, раз­ла­пис­той елью. Впер­вые я но­че­вал под от­к­ры­тым не­бом. Знать бы тог­да, сколь­ко раз при­дет­ся мне спать вот так, в ле­су, за пол­то­ра го­да стран­с­т­вий! Весь день сто­ял лю­тый мо­роз. Ле­дя­ная кор­ка хрус­те­ла под ко­пы­та­ми ло­ша­дей, об­ла­мы­ва­лась и от­ле­та­ла, уда­ря­ясь об наст со зво­ном, как ос­кол­ки стек­ла. Пот­ре­во­жен­ные те­те­ре­ва ле­ни­во взле­та­ли с вет­вей; по за­мер­з­шим во­до­емам не­то­роп­ли­во ска­ка­ли зай­цы. К ве­че­ру под­нял­ся ве­тер, он уны­ло за­вы­вал, кло­ня до­лу вер­ши­ны де­ревь­ев, вни­зу же бы­ло спо­кой­но и ти­хо. При­вал мы ус­т­ро­или в глу­бо­ком ов­ра­ге, со всех сто­рон ок­ру­жен­ном гус­тым ле­сом, на дне ле­жа­ло нес­коль­ко рух­нув­ших елей. Мы по­ру­би­ли их на по­ленья, раз­ве­ли кос­тер и, вски­пя­тив во­ду, по­ели.

    Затем Иван при­во­лок два ство­ла, сто­чил то­по­ром у каж­до­го од­ну сто­ро­ну, по­ло­жил брев­на друг на дру­га и вбил меж­ду ни­ми клинья. В об­ра­зо­вав­ший­ся прос­вет в три или че­ты­ре дюй­ма мы по­ло­жи­ли го­ря­щие уг­ли. Огонь быс­т­ро по­бе­жал по де­ре­ву.

    - Теперь бу­дет го­реть до ут­ра, - объ­явил Иван. - Это "най­да" - при­дум­ка ста­ра­те­лей. Ски­та­ясь в тай­ге зи­мой и ле­том, мы всег­да спим ря­дом с най­дой, Ни­че­го луч­ше не бы­ва­ет. Сам уви­дишь, - при­ба­вил он.

    Нарубив ело­вых сучь­ев, Иван пос­та­вил их нак­лон­но к най­де, а свер­ху наб­ро­сал до­воль­но мно­го лап­ни-

    ка. По­лу­чи­лось что-то вро­де ша­ла­ша, внут­ри ко­то­ро­го, на сне­гу, мы то­же нас­те­ли­ли лап­ни­ка, а на не­го - чеп­ра­ки. Заб­рав­шись в ша­лаш, Иван тут же раз­дел­ся до ру­баш­ки. Вско­ре у не­го на лбу и шее прос­ту­пил пот.

    - Вот те­перь хо­ро­шо, - с удов­лет­во­ре­ни­ем от­ме­тил он, вы­ти­ра­ясь ру­ка­вом.

    Вслед за ним раз­дел­ся и я, и вот мы уже слад­ко спа­ли бе­зо вся­ких оде­ял, хо­тя сквозь ще­ли в на­шей ко­лю­чей кры­ше вид­не­лись хо­лод­ные яр­кие звез­ды, а тут же за най­дой лю­то­вал мо­роз. Пос­ле этой но­чи сту­жа ме­ня уже не стра­ши­ла. Про­мер­з­нув в сед­ле за день, я знал, что к ве­че­ру ме­ня сог­ре­ет ве­се­лый огонь най­ды, я стя­ну тя­же­лый ту­луп и, ос­тав­шись в од­ной лишь ру­баш­ке под кров­лей из ело­вых и сос­но­вых ве­ток, бу­ду по­пи­вать бла­гос­ло­вен­ный чай.

    Днем, ког­да мы тряс­лись в сед­лах, Иван по­дол­гу рас­ска­зы­вал мне о сво­их стран­с­т­ви­ях по ле­сам и го­рам За­бай­калья в по­ис­ках зо­ло­та. В его уди­ви­тель­но жи­вых ис­то­ри­ях бы­ло мно­го не­ве­ро­ят­ных прик­лю­че­ний, схва­ток и опас­нос­тей. Иван при­над­ле­жал к то­му не­за­дач­ли­во­му ти­пу. ста­ра­те­лей, ко­то­рые, от­к­рыв в Рос­сии или где-ни­будь еще бо­га­тей­шие мес­то­рож­де­ния зо­ло­та, умуд­ря­ют­ся ос­тать­ся ни­щи­ми. Он ута­ил от ме­ня, по­че­му ос­та­вил За­бай­калье и пе­реб­рал­ся сю­да, на Ени­сей. Я, со сво­ей сто­ро­ны, сос­та­вив пред­с­тав­ле­ние о его не­за­ви­си­мом и уп­ря­мом ха­рак­те­ре, не за­да­вал лиш­них воп­ро­сов. Но од­наж­ды ту­ман не­из­вес­т­нос­ти, скры­вав­ший эту часть его та­ин­с­т­вен­ной жиз­ни, не­ожи­дан­ным об­ра­зом рас­се­ял­ся. Бли­зи­лась цель на­ше­го пу­те­шес­т­вия. Весь день мы бук­валь­но про­ди­ра­лись сквозь гус­тые за­рос­ли ив­ня­ка к бе­ре­гу

    Маны, пра­во­го при­то­ка Ени­сея. Снег был пов­сю­ду ис­пещ­рен за­ячь­ими сле­да­ми. Эти ма­лень­кие бе­лые зверь­ки, жив­шие в ча­що­бе, то и де­ло пе­ре­бе­га­ли нам до­ро­гу. А один раз мы за­ме­ти­ли ры­жий хвост ли­си­цы, спря­тав­шей­ся от нас за боль­шим кам­нем; хит­рый зверь сле­дил од­нов­ре­мен­но и за на­ми, и за бес­печ­ны­ми зай­чиш­ка­ми.

    Иван дол­го мол­чал, а по­том вдруг за­го­во­рил, ска­зав, что не­да­ле­ко от­сю­да в ус­тье не­боль­шо­го при­то­ка Ма­ны сто­ит хи­жи­на.

    - Ну, что ска­жешь? Дви­нем ту­да или про­ве­дем еще од­ну ночь у най­ды?

    Я пред­ло­жил нап­ра­вить­ся к хи­жи­не: хо­те­лось по­мыть­ся да и прос­то пе­ре­но­че­вать на­ко­нец под нас­то­ящей кры­шей. Иван по­мор­щил­ся, но сог­ла­сил­ся.

    Уже смер­ка­лось, ког­да мы подъ­еха­ли к за­те­ряв­шей­ся в глу­хом ле­су и поч­ти не вид­ной в ма­лин­ни­ке ла­чу­ге. В ней бы­ла лишь од­на ма­лень­кая ком­на­тен­ка с дву­мя кро­хот­ны­ми окон­ца­ми и гро­мад­ной рус­ской печью. Не­по­да­ле­ку от до­ма вид­не­лись раз­ва­ли­ны са­рая и пог­ре­ба. Мы ис­то­пи­ли печь и при­го­то­ви­ли скром­ный ужин. Иван от­пил из бу­тыл­ки, до­бы­той у сол­дат, и раз­го­во­рил­ся. Гла­за его блес­те­ли, ру­ки нер­в­но те­ре­би­ли длин­ные куд­ри. Он на­чал бы­ло рас­ска­зы­вать од­ну из сво­их мно­го­чис­лен­ных ис­то­рий, но не­ожи­дан­но за­молк и с не­под­дель­ным ужа­сом ус­та­вил­ся в угол.

    - Видел кры­су? - спро­сил он.

    - Ничего я не ви­дел, -отоз­вал­ся я.

    Он сно­ва за­мол­чал и, све­дя бро­ви, о чем-то нап­ря­жен­но за­ду­мал­ся. Ме­ня это не уди­ви­ло - час­тень­ко мы ча­са­ми не об­ме­ни­ва­лись ни еди­ным сло­вом.

    Затем Иван нак­ло­нил­ся ко мне и за­шеп­тал.

    - Расскажу те­бе, по­жа­луй, од­ну ис­то­рию. У ме­ня был друг в За­бай­калье. Из ссыль­ных, по фа­ми­лии Гав­рон­с­кий, Сколь­ко ле­сов прош­ли мы с ним в по­ис­ках зо­ло­та, сколь­ко гор об­ла­зи­ли не счесть! Был у нас уго­вор: что ни най­дем - все де­лим по­по­лам. Но он не­ожи­дан­но ушел в тай­гу к Ени­сею и ис­чез. И вот спус­тя пять лет до­хо­дит до ме­ня слух, что на­шел он зо­ло­тую жи­лу и раз­бо­га­тел. А поз­д­нее ста­ло из­вес­т­но, что его уби­ли вмес­те с же­ной… Иван по­мол­чал с ми­ну­ту и сно­ва про­дол­жал:

    - Мы сей­час на­хо­дим­ся в его хи­жи­не. Здесь он жил вмес­те с же­ной и где-то не­по­да­ле­ку на ре­ке до­бы­вал свое зо­ло­тиш­ко. Ни­ко­му не го­во­рил - где. Крес­ть­яне в ок­ру­ге зна­ли, что у не­го в бан­ке пол­но де­нег и что он про­да­ет зо­ло­то пра­ви­тель­с­т­ву. Здесь их и уби­ли.

    Иван по­до­шел к печ­ке, вы­та­щил го­ря­щую го­ло­веш­ку и, по­дав­шись впе­ред, ос­ве­тил пол.

    - Вот они, эти пят­на кро­ви на по­лу и на сте­не. Это их кровь, Гав­рон­с­ких. Так они и не ска­за­ли, где зо­ло­то. До­бы­ва­ли его из глу­бо­ко­го шур­фа на бе­ре­гу ре­ки и хра­ни­ли в пог­ре­бе под са­ра­ем. Ни сло­ва не вы­мол­ви­ли… А как я пы­тал их… Бо­же, как я их пы­тал! Под­жа­ри­вал на мед­лен­ном ог­не, вык­ру­чи­вал паль­цы и, на­ко­нец, вы­да­вил гла­за. Все зря. От­да­ли Бо­гу ду­шу, ни­че­го не ска­зав.

    Немного по­ду­мав, он быс­т­ро до­ба­вил:

    - Эту ис­то­рию я слы­шал от крес­ть­ян. Бро­сив го­ло­веш­ку в огонь, Иван тя­же­ло рух­нул на скамью.

    - Пора спать, - бур­к­нул он и за­тих.

    Еще дол­го слу­шал я его тя­же­лое ды­ха­ние и бор­мо­та­ние, Он во­ро­чал­ся с бо­ку на бок, не вы­пус­кая изо рта труб­ки.

    Утром мы по­ки­ну­ли зло­ве­щее мес­то, хра­нив­шее па­мять о тяж­ких му­ках и зло­дей­с­ком прес­туп­ле­нии, и сно­ва пус­ти­лись в путь, по­ка на­ко­нец на седь­мой день пу­те­шес­т­вия не дос­тиг­ли гор­ной це­пи, сплошь по­рос­шей у ос­но­ва­ния гус­тым кед­ро­вым ле­сом.

    - Отсюда до бли­жай­шей де­рев­ни во­семь­де­сят верст, -объяс­нял мне Иван.

    - Люди заб­ре­да­ют сю­да толь­ко осенью, во вре­мя сбо­ра оре­хов. Рань­ше ни­ко­го не жди. В этих мес­тах мно­го пти­цы, зверья и оре­хов, бу­дешь жить при­пе­ва­ючи. Ви­дишь ре­ку? За­хо­чешь к лю­дям, иди по те­че­нию, бли­жай­шее се­ле­ние -там.

    Иван по­мог мне со­ору­дить жи­ли­ще из гли­ны. Впро­чем, это бы­ла не обыч­ная ма­зан­ка. Ос­но­вой для нее ста­ла глу­бо­кая яма, об­ра­зо­вав­ша­яся на том мес­те, где рань­ше рос вы­во­ро­чен­ный бу­рей ог­ром­ный кедр. Гли­ной скре­пи­ли тор­ча­щие из зем­ли кор­ни, а свер­ху на­ки­да­ли сучь­ев и ве­ток, соз­дав та­ким об­ра­зом по­до­бие кры­ши. Это со­ору­же­ние мы об­ло­жи­ли для проч­нос­ти кам­ня­ми и за­сы­па­ли сне­гом, что­бы бы­ло теп­лее, Пос­то­ян­но от­к­ры­тый вход в хи­жи­ну дол­ж­на бы­ла ох­ра­нять все та же най­да. В этой бер­ло­ге я про­вел в теп­ле два ме­ся­ца, не ви­дя ни од­но­го че­ло­ве­чес­ко­го ли­ца и не имея вес­тей из боль­шо­го ми­ра, где свер­ша­лись гран­ди­оз­ные со­бы­тия. Я жил в этой мо­ги­ле под кор­ня­ми рух­нув­ше­го де­ре­ва один па один с ди­кой при­ро­дой, в пос­то­ян­ной борь­бе за су­щес­т­во­ва­ние и неп­ре­рыв­ных вол­не­ний за судь­бу сво­ей семьи. Иван уехал на дру­гой день, ос­та­вив мне ме­шок су­ха-

    рей и нем­но­го са­ха­ра. Боль­ше я ни­ког­да его не ви­дел.

    Борьба за жизнь

    Итак, я ос­тал­ся один. Вок­руг прос­ти­ра­лись зас­не­жен­ные ле­са из веч­но­зе­ле­но­го кед­ра, тор­ча­ли го­лые кус­ты да вид­не­лась по­лос­ка за­мер­з­шей ре­ки. Лес и снег! Вот она, си­бир­с­кая тай­га! Как дол­го при­дет­ся мне жить здесь? Най­дут ли ме­ня боль­ше­ви­ки? Уз­на­ют ли друзья, где я? Что с мо­ей семь­ей? Эти воп­ро­сы не да­ва­ли мне по­коя. Ско­ро я по­нял, по­че­му Иван при­вел ме­ня имен­но сю­да. На на­шем пу­ти по­па­да­лось мно­го уеди­нен­ных мест, ку­да ред­ко заг­ля­ды­ва­ли лю­ди и где я на­хо­дил­ся бы в пол­ной бе­зо­пас­нос­ти. Но Иван все пов­то­рял, что при­ве­дет ме­ня ту­да, где лег­че жить. Так оно и ока­за­лось. Осо­бое оча­ро­ва­ние этих мест та­илось в кед­ро­вом ле­се и бес­ко­неч­ных соп­ках, по­рос­ших кед­ро­вым стла­ни­ком. Кедр - ве­ли­ко­леп­ное, мо­гу­чее де­ре­во с рас­ки­дис­той веч­но­зе­ле­ной кро­ной, он при­тя­ги­ва­ет к се­бе все жи­вое. Там, где рас­тет кедр, всег­да ки­пит жизнь. То бел­ки за­те­ют гвалт, пры­гая с вет­ки на вет­ку, то рез­ко прок­ри­чит по­пол­зень, то стай­ка сне­ги­рей с пун­цо­вы­ми груд­ка­ми жи­вым пла­ме­нем про­мель­к­нет в вет­вях, то шус­т­рым ма­лень­ким вой­с­ком на­ле­тят щег­лы и на­пол­нят кро­ны де­ревь­ев ве­се­лым ще­бе­том, а то стрем­г­лав, пет­ляя от де­ре­ва к де­ре­ву, про­бе­жит за­яц, а за ним, еле вид­ный на сне­гу, прок­ра­дет­ся бе­лый гор­нос­тай, и толь­ко дви­жу­ще­еся чер­ное пят­ныш­ко - кон­чик его

    хвоста - скажет, что зве­рек ря­дом. Под­хо­дил к мо­ему жи­ли­щу, ос­то­рож­но сту­пая по об­ле­де­не­лой снеж­ной кор­ке, бла­го­род­ный олень, а как-то по­жа­ло­вал в гос­ти с вы­со­ких гор и сам хо­зя­ин тай­ги, бу­рый мед­ведь. Эти жи­вые впе­чат­ле­ния от­в­ле­ка­ли ме­ня, уно­си­ли чер­ные мыс­ли, по­рож­да­ли же­ла­ние во что бы то ни ста­ло вы­жить. Ког­да ста­но­ви­лось сов­сем уж тош­но, я взби­рал­ся на вер­ши­ну бли­жай­шей, воз­вы­шав­шей­ся над ле­сом соп­ки и смот­рел на крас­нев­шую на го­ри­зон­те гря­ду уте­сов. Это был уже про­ти­во­по­лож­ный бе­рег Ени­сея. Там оби­та­ли лю­ди, там бы­ли го­ро­да, в ко­то­рых жи­ли мои друзья и вра­ги. Где-то там на­хо­ди­лась моя семья. Иван знал то жгу­чее чув­с­т­во оди­но­чес­т­ва, ко­то­рое пред­с­то­яло мне пе­ре­жить, и это бы­ло вто­рой при­чи­ной, по ко­то­рой он при­вел ме­ня сю­да. Со вре­ме­нем я да­же стал ску­чать по сво­ему спут­ни­ку, ко­то­рый, хоть и был убий­цей Гав­рон­с­ких, за­бо­тил­ся обо мне, как род­ной отец: сед­лал ло­шадь, ру­бил дро­ва, сло­вом, де­лал все, что­бы мне бы­ло лег­че пе­ре­но­сить об­ру­шив­ши­еся нев­з­го­ды. Мно­го зим про­вел он в пол­ном оди­но­чес­т­ве, на­еди­не со сво­ими ду­ма­ми и с ди­кой при­ро­дой, один пред ли­ком Все­выш­не­го. Как ник­то знал он му­ки вы­нуж­ден­но­го оди­но­чес­т­ва, но тем не ме­нее на­учил­ся дос­той­но пе­ре­но­сить их. Для се­бя я ре­шил, что ес­ли мне суж­де­но встре­тить здесь смер­т­ный час, то пе­ред кон­цом, соб­рав пос­лед­ние си­лы, пос­та­ра­юсь взоб­рать­ся на вер­ши­ну соп­ки, что­бы до пос­лед­ней ми­ну­ты смот­реть в ту сто­ро­ну, где за бес­ко­неч­ны­ми лес­ны­ми да­ля­ми на­хо­дят­ся мои близ­кие.

    Но рас­ки­сать бы­ло нель­зя, да и за­бо­ты бра­ли свое. Моя и без то­го труд­ная и су­ро­вая жизнь прев-

    ратилась те­перь в сплош­ную борь­бу за су­щес­т­во­ва­ние. Тя­же­лее все­го бы­ло за­го­тав­ли­вать брев­на для най­ды. Упав­шие, за­сы­пан­ные сне­гом ство­лы де­ревь­ев при­мер­за­ли к зем­ле. Мне при­хо­ди­лось сна­ча­ла под­ка­пы­вать их, а за­тем, ис­поль­зуя длин­ную жердь как ры­чаг, по­нем­но­гу пе­ред­ви­гать в нуж­ном нап­рав­ле­нии. Что­бы как-то об­лег­чить за­да­чу, я по­дыс­ки­вал де­ревья на скло­не соп­ки: ка­раб­кать­ся вверх бы­ло труд­но­ва­то, за­то по­том брев­на лег­ко ска­ты­ва­лись вниз. Вско­ре мне по­вез­ло. Не­да­ле­ко от мо­ей ла­чу­ги во вре­мя силь­ной бу­ри рух­ну­ла ог­ром­ная лис­т­вен­ни­ца - ве­ли­ко­леп­ный лес­ной ги­гант. Она над­ло­ми­лась у ос­но­ва­ния и те­перь ле­жа­ла, при­по­ро­шен­ная сне­гом. Об­ру­бив де­ре­во со всех сто­рон, я ре­шил пе­ре­та­щить его, хоть это бы­ло и слож­но, к хи­жи­не, но тут уви­дел, что на све­жих сру­бах выс­ту­пи­ла смо­ла. Ще­па та­ко­го де­ре­ва бы­ла для ме­ня неж­дан­но об­ре­тен­ным сок­ро­ви­щем: од­ной ис­к­ры хва­ти­ло бы, что­бы раз­го­рел­ся огонь. От­ны­не я всег­да дер­жал на­го­то­ве за­пас лис­т­вен­нич­ной ще­пы, что­бы, вер­нув­шись с охо­ты, по­быс­т­рее сог­реть озяб­шие ру­ки и вски­пя­тить чай.

    Большую часть мо­его дня пог­ло­ща­ла охо­та. Я по­ни­мал, что ра­бо­та - един­с­т­вен­ное вер­ное сред­с­т­во от уд­ру­ча­ющих мыс­лей, и по­то­му ста­рал­ся пос­то­ян­но чем-то се­бя за­ни­мать. Пос­ле ут­рен­не­го чая я обыч­но ухо­дил с ружь­ем в лес, охо­тить­ся на те­те­ре­вов. Под­с­т­ре­лив па­роч­ку птиц, воз­в­ра­щал­ся и на­чи­нал го­то­вить обед, ме­ню ко­то­ро­го не от­ли­ча­лось осо­бым раз­но­об­ра­зи­ем. Как пра­ви­ло, это бы­ла пох­леб­ка из ди­чи и нес­коль­ко су­ха­рей. За­тем я прис­ту­пал к ча­епи­тию, пог­ло­щая го­ря­чее питье, круж­ка за круж­кой, в не­имо­вер­ных ко­ли­чес­т­вах, как это при­ня­то у та­еж­ных

    охотников. Од­наж­ды, бро­дя по ле­су, я ус­лы­шал в кус­тах шо­рох и, прис­мот­рев­шись, раз­г­ля­дел тор­ча­щие из за­рос­лей кон­чи­ки олень­их ро­гов. Я ос­то­рож­но под­к­рал­ся к кус­там, но чут­кое жи­вот­ное все же ус­лы­ша­ло шур­ша­ние и с ог­лу­ши­тель­ным шу­мом ри­ну­лось сквозь за­рос­ли. От­бе­жав ша­гов на трис­та, олень за­мер на гор­ном скло­не. Это был пре­вос­ход­ный эк­зем­п­ляр: круп­ный, чуть ли не с ко­ро­ву, са­мец, тем­но­се­ро­го цве­та с чер­ным чеп­ра­ком. Я опер­ся ружь­ем на сук и выс­т­ре­лил. Олень вски­нул­ся, бро­сил­ся бы­ло впе­ред, но тут же рух­нул на зем­лю. Я по­бе­жал к не­му, жи­вот­ное же, соб­рав ос­та­ток сил, при­под­ня­лось и с тру­дом по­та­щи­лось в го­ру. Вто­рой выс­т­рел сра­зил его на­по­вал. Те­перь у ме­ня был боль­шой за­пас све­же­го мя­са и впри­да­чу теп­лый ко­вер. Ро­га оле­ня я ук­ре­пил на сте­нах хи­жи­ны и ве­шал на них шап­ку.

    Помню од­ну лю­бо­пыт­ную, хо­тя и дра­ма­ти­чес­кую сцен­ку, ра­зыг­рав­шу­юся в нес­коль­ких ки­ло­мет­рах от мо­его жи­ли­ща. Там бы­ло не­боль­шое, за­рос­шее тра­вой и клюк­вой бо­ло­то, ку­да час­то при­ле­та­ли пок­ле­вать яго­ду те­те­ре­ва и ку­ро­пат­ки. Ког­да, приб­ли­зив­шись к бо­ло­ту, я за­та­ил­ся в кус­тах, мо­им гла­зам от­к­ры­лась пре­ми­лая кар­ти­на. Це­лая стая те­те­ре­вов, рас­сы­пав­шись по сне­гу, вы­ис­ки­ва­ла и кле­ва­ла яго­ды. По­ка я прис­мат­ри­вал­ся, один те­те­рев не­ожи­дан­но взмет­нул­ся ввысь, за ним под­ня­лась в воз­дух и вся вспуг­ну­тая стая. К мо­ему удив­ле­нию, пти­ца, взле­тев­шая пер­вой и взмы­вав­шая все вы­ше, вдруг кам­нем упа­ла вниз. По­дой­дя поб­ли­же, я уви­дел, как из-под мер­т­во­го те­те­ре­ва выб­рал­ся хищ­ный зве­рек, гор­нос­тай, и юр­к­нул под ста­рое де­ре­во. Гор­ло пти­цы бы­ло нас­к­возь про­ку­ше­но. Толь­ко тог­да я по­нял, что про-

    изошло. Гор­нос­тай на­пал на те­те­ре­ва, вце­пил­ся то­му в гор­ло и не от­пус­кал пти­цу, да­же ког­да та под­ня­лась в воз­дух. Нап­ро­тив, он все глуб­же вон­зал в нее свои зуб­ки, по­ка те­те­рев не за­дох­нул­ся. Бла­го­да­ря сме­кал­ке зверь­ка, я сэ­ко­но­мил пат­рон,

    Вот так я и жил, в по­те ли­ца до­бы­вая хлеб на­сущ­ный, но да­же тя­же­лый труд не спа­сал от горь­ких мыс­лей. Шли дни, про­ле­та­ли не­де­ли, и на­ко­нец по­ве­яло ды­ха­ни­ем вес­ны. На от­к­ры­тых мес­тах по­яви­лись про­та­ли­ны. По­бе­жа­ли ру­чей­ки. Как-то я уви­дел му­ху, а по­том и па­ука, про­бу­див­ших­ся пос­ле зим­не­го сна. Мне бы­ло яс­но, что вес­ной из ле­са не выб­рать­ся, Ре­ки раз­ли­лись, бо­ло­та ста­ли неп­ро­хо­ди­мы­ми, зве­ри­ные тро­пы раз­вез­ло, за­то­пи­ло во­дой. Мо­ему оди­но­чес­т­ву суж­де­но бы­ло длить­ся до ле­та. Вес­на на­би­ра­ла си­лу. С гор со­шел снег, об­на­жив ка­мен­ную по­ро­ду, го­лые ство­лы бе­рез и осин, вы­со­кие пи­ра­ми­ды му­ра­вей­ни­ков. Ос­во­бо­див­шись ото льда, ре­ка, пе­нясь и бур­ля, нес­ла свои во­ды.

    Рыбак

    Однажды, охо­тясь, я брел по бе­ре­гу ре­ки и не­ожи­дан­но за­ме­тил в во­де круп­ных рыб с ог­нен­но-крас­ным, слов­но на­пол­нен­ным кровью брюш­ком. Они пла­ва­ли у са­мой по­вер­х­нос­ти, гре­ясь на сол­ныш­ке. Прош­ло нес­коль­ко дней, ре­ка пол­нос­тью очис­ти­лась от льда, и этой ры­бы ста­ло осо­бен­но мно­го. Она шла на не­рест вверх по те­че­нию, в мел­кие ре­чуш­ки. Что-

    бы по­ла­ко­мить­ся ею, я ре­шил при­бег­нуть к по­за­им­с­т­во­ван­но­му у бра­конь­еров спо­со­бу, зап­ре­щен­но­му во всех ци­ви­ли­зо­ван­ных стра­нах. Впро­чем, раз­ве за­кон не дол­жен быть снис­хо­ди­тель­ным к от­шель­ни­ку, жи­ву­ще­му в но­ре под кор­ня­ми упав­ше­го де­ре­ва?

    Нарубив мо­ло­дых бе­ре­зок и осин, я ус­т­ро­ил что-то вро­де пло­ти­ны и вско­ре уви­дел, что ры­ба пы­та­ет­ся ее пе­реп­рыг­нуть. Бли­же к бе­ре­гу я ос­та­вил в пло­ти­не ды­ру, дюй­мов во­сем­над­ца­ти дли­ной, ко­то­рую прик­рыл с дру­гой сто­ро­ны кор­зи­ной, спле­тен­ной из гиб­ких иво­вых пруть­ев. В на­деж­де об­рес­ти сво­бо­ду ры­ба ус­т­рем­ля­лась в раз­рыв, но по­па­да­ла пря­ми­ком в мою кор­зи­ну, а тут я, стоя ря­дом, ог­лу­шал ее ду­бин­кой по го­ло­ве. Ко­неч­но, жес­то­ко, но что по­де­лать? Ры­ба по­па­да­лась все круп­ная, каж­дая ры­би­на боль­ше трид­ца­ти фун­тов, а не­ко­то­рые - и за во­семь­де­сят, Эта ры­ба зо­вет­ся тай­ме­нем, она из се­мей­с­т­ва ло­со­се­вых и по вку­со­вым ка­чес­т­вам нет ей рав­ных в ени­сей­с­ких во­дах.

    Спустя две не­де­ли не­рест за­кон­чил­ся, кор­зи­на моя опус­те­ла, и я сно­ва на­чал охо­тить­ся.

    Опасный со­сед

    Весна про­бу­ди­ла лес к жиз­ни, и те­перь охо­та с каж­дым днем дос­тав­ля­ла мне все боль­ше удо­воль­с­т­вия, да и охот­ничьи тро­феи ста­ли бо­га­че. Ра­но ут­ром, с вос­хо­дом сол­н­ца, лес на­пол­нял­ся го­ло­са­ми его оби­та­те­лей - нез­на­ко­мы­ми и ни­че­го не го­во­ря­щи­ми

    городскому жи­те­лю. На вер­ши­не кед­ра слы­ша­лось клох­та­ние те­те­ре­ва, он рас­пе­вал песнь люб­ви, не сво­дя вос­хи­щен­но­го взгля­да с се­рень­кой ку­роч­ки, ко­то­рая ры­лась вни­зу, в пре­лых лис­ть­ях. Этот пер­на­тый Ка­ру­зо ни­че­го не ви­дел и не слы­шал, и мне ни­че­го не сто­ило обор­вать выс­т­ре­лом его по­эти­чес­кий эк­с­таз, как бы на­пом­нив о бо­лее про­за­ичес­ких обя­зан­нос­тях. Смерть его бы­ла лег­кой и без­бо­лез­нен­ной, он так и не ус­пел оч­нуть­ся от лю­бов­но­го опь­яне­ния. По­одаль на по­ля­не, рас­пус­тив пес­т­рые хвос­ты, от­ча­ян­но би­лись глу­ха­ри; са­моч­ки же с важ­ным ви­дом рас­ха­жи­ва­ли ря­дом, вы­тя­ги­вая шеи и ку­дах­ча, - по­хо­же, об­суж­да­ли сво­их за­ди­рис­тых ка­ва­ле­ров. Они с ин­те­ре­сом сле­ди­ли за дра­кой, яв­но до­воль­ные про­ис­хо­дя­щим. Из­да­ли нес­ся брач­ный зов оле­ня - мо­гу­чий рев, в ко­то­ром, од­на­ко, уга­ды­ва­лись неж­ность и лю­бовь. С гор так­же слы­ша­лись ко­рот­кие, хрип­лые кри­ки дру­гих сам­цов. В кус­тах рез­ви­лись зай­цы, а за ни­ми, при­жав­шись к зем­ле и вы­жи­дая удоб­ный мо­мент для на­па­де­ния, сле­ди­ла ры­жая ли­са Толь­ко вол­чь­его воя я ни ра­зу не слы­шал - вол­ки ред­ко встре­ча­ют­ся в та­еж­ных гор­ных ра­йо­нах Си­би­ри.

    Однако здесь во­дил­ся еще один зверь, ока­зав­ший­ся мо­им со­се­дом, и бы­ло яс­но, что кто-то из нас дол­жен уй­ти. Од­наж­ды, воз­в­ра­ща­ясь из ле­са с круп­ным те­те­ре­вом, я об­ра­тил вни­ма­ние, что в кус­тах ко­по­шит­ся что-то тем­ное. Ос­та­но­вил­ся и, прис­мот­рев­шись, по­нял, что это мед­ведь, раз­ры­ва­ющий му­ра­вей­ник. Учу­яв мой за­пах, он раз­д­ра­жен­но фыр­к­нул и по­то­ро­пил­ся уй­ти, по­ра­зив ме­ня быс­т­ро­той сво­ей не­ук­лю­жей по­ход­ки. На­ут­ро, ког­да я еще не­жил­ся под ту­лу­пом, сна­ру­жи до­нес­ся не­по­нят­ный шум, Я ти­хонь­ко пос-

    мотрел в щел­ку и уви­дел то­го же мед­ве­дя. Стоя на чет­ве­рень­ках, он шум­но об­ню­хи­вал вход в мое ло­го­во, как бы оза­да­чен­ный воп­ро­сом, ко­му еще приш­ло и го­ло­ву зи­мо­вать, по­доб­но его ро­ди­чам, под кор­ня­ми упав­ше­го де­ре­ва. Я зак­ри­чал изо всех сил и зас­ту­чал то­по­ром по ко­тел­ку. Ран­ний по­се­ти­тель пус­тил­ся на­утек, но это ме­ня не ус­по­ко­ило. Вес­на толь­ко на­чи­на­лась, и мед­ве­ди в эту по­ру еще не по­ки­да­ли сво­их бер­лог. Мой гость при­над­ле­жал, ви­ди­мо, к тем мед­ве­дям, ко­то­рых зо­вут "му­равь­еда­ми" - вы­род­ка­ми из се­мей­с­т­ва этих бла­го­род­ных жи­вот­ных.

    Я знал, что "му­равь­еды" лег­ко воз­бу­ди­мы, сви­ре­пы, и по­то­му стал го­то­вить­ся и к обо­ро­не, и к на­па­де­нию. Эти при­го­тов­ле­ния не за­ня­ли у ме­ня мно­го вре­ме­ни. Я сто­чил кон­цы пя­ти пат­ро­нов, прев­ра­тив их в так на­зы­ва­емые пу­ли "дум-дум"*, ко­то­рые выг­ля­де­ли на­деж­ным ар­гу­мен­том в спо­ре с нез­ван­ным гос­тем. По­том, на­ден ту­луп, нап­ра­вил­ся к мес­ту, где впер­вые встре­тил зве­ря, - там бы­ло мно­жес­т­во му­ра­вей­ни­ков. Об­ла­зив всю соп­ку и заг­ля­нув во все ущелья, ниг­де не об­на­ру­жил мо­его нез­на­ком­ца. Ког­да, ус­та­лый и раз­до­са­до­ван­ный, я приб­ли­жал­ся к сво­ему жи­ли­щу, со­вер­шен­но не ду­мая об опас­нос­ти, то не­ожи­дан­но уви­дел, как ко­роль тай­ги вы­би­ра­ет­ся из мо­его ло­го­ва, об­ню­хи­вая на сво­ем пу­ти зем­лю. Я выс­т­ре­лил, Пу­ля по­ра­зи­ла зве­ря в бок. Взре­вев от бо­ли и ярос­ти, мед­ведь вып­ря­мил­ся во весь рост. Вто­рая

     ____________________

    * Пу­ли "дум-дум" (по наз­ва­нию пред­мес­тья Каль­кут­ты) - раз рыв­ные пу­ли с не­пол­ной (откры­той) или над­пи­лен­ной обо­лоч­кой, при­чи­ня­ющие очень тя­же­лые ра­не­ния. (Здесь и да­лее при­ме­ча­ния пе­ре­вод­чи­ка).

    пуля уго­ди­ла ему в зад­нюю ла­пу. Мед­ведь опус­тил­ся на чет­ве­рень­ки, но тут же, та­ща за со­бой ра­нен­ную ла­пу и по­ры­ва­ясь под­нять­ся, уг­ро­жа­юще дви­нул­ся в мою сто­ро­ну. Толь­ко третья пу­ля ос­та­но­ви­ла его. В мед­ве­де бы­ло боль­ше двух­сот фун­тов ве­су, мо­жет, все двес­ти пять­де­сят, а мя­со его име­ло от­мен­ный вкус. От­бив­ные бы­ли прос­то объ­еде­ние! Неп­ло­хо по­лу­ча­лись у ме­ня и гам­бур­г­с­кие биф­ш­тек­сы, ко­то­рые я сво­ра­чи­вал и жа­рил на рас­ка­лен­ных кам­нях. Пос­те­пен­но они на­бу­ха­ли, прев­ра­ща­ясь в боль­шие ша­ры, а по вку­су не ус­ту­па­ли то­му неж­ней­ше­му суф­ле, ка­кое мы, пом­нит­ся, еда­ли в пет­рог­рад­с­ком рес­то­ра­не "Мед­ведь". Те­перь, по­пол­нив про­до­воль­с­т­вен­ные за­па­сы от­лич­ным про­дук­том, я мог спо­кой­но до­жи­дать­ся, ког­да спа­дут во­ды и под­сох­нет зем­ля, что­бы нап­ра­вить­ся вниз но те­че­нию ре­ки к лю­дям - по пу­ти, ука­зан­но­му Ива­ном.

    Всегда от­но­сясь к пу­те­шес­т­ви­ям с пре­ве­ли­кой серь­ез­нос­тью, я и здесь в ме­ру сил про­явил ос­но­ва­тель­ность, и по­то­му всю до­ро­гу та­щил на се­бе свое не­за­мыс­ло­ва­тое хо­зяй­с­т­во и при­па­сы, за­вер­нув их в оленью шку­ру и стя­нув урод­ли­вым уз­лом из лап. Вот так, навь­ючен­ный, слов­но мул, пе­ре­хо­дил я вброд ма­лень­кие ре­чуш­ки, про­би­рал­ся, увя­зая в гря­зи, че­рез встре­чав­ши­еся на мо­ем пу­ти бо­ло­та. Миль че­рез пять­де­сят по­ка­за­лась де­рев­ня Сив­ко­во, где я ос­та­но­вил­ся в бли­жай­шем к ле­су до­ме крес­ть­яни­на Тро­по­ва. Не­ко­то­рое вре­мя я жил у не­го.

    Находясь сей­час в неп­рав­до­по­доб­но мир­ном и бла-

    гословенном мес­те и вспо­ми­ная мою жизнь в си­бир­с­кой тай­ге, мо­гу ска­зать сле­ду­ющее. В эк­с­т­ре­маль­ной си­ту­ации в каж­дом ду­хов­но здо­ро­вом мо­ем сов­ре­мен­ни­ке неп­ре­мен­но прос­нет­ся пер­во­быт­ный пре­док - охот­ник и во­ин, и это по­мо­жет ему в борь­бе со сти­хи­ей. Пре­иму­щес­т­во всег­да на сто­ро­не че­ло­ве­ка с раз­ви­тым соз­на­ни­ем и тре­ни­ро­ван­ной во­лей, тот же, кто не об­ла­да­ет дос­та­точ­ным ин­тел­лек­том и силь­ной во­лей, по­тер­пит по­ра­же­ние. Но по­бе­ду наш об­ра­зо­ван­ный сов­ре­мен­ник оп­ла­тит до­ро­гой це­ной, ибо нет ни­че­го страш­нее аб­со­лют­но­го оди­но­чес­т­ва, пол­ной изо­ля­ции от ос­таль­но­го че­ло­ве­чес­т­ва, от при­выч­ных нрав­с­т­вен­ных и эс­те­ти­чес­ких норм. Ми­нут­ная сла­бость - и тем­ное бе­зу­мие уже ов­ла­де­ло то­бой, не­ми­ну­емо ве­дя к ги­бе­ли, Я пе­ре­жил ужас­ные дни, бо­рясь с го­ло­дом и хо­ло­дом, но бит­ва с от­ни­ма­ющи­ми си­лу, раз­ру­ши­тель­ны­ми мыс­ля­ми бы­ла пос­т­раш­нее. При вос­по­ми­на­нии о тех днях у ме­ня и сей­час сжи­ма­ет­ся сер­д­це, а сто­ит взять­ся за пе­ро, все пе­ре­жи­тое вновь ожи­ва­ет, и я пог­ру­жа­юсь в чер­ную пу­чи­ну стра­ха. По мо­им наб­лю­де­ни­ям жи­те­ли ци­ви­ли­зо­ван­ных стран уде­ля­ют не­дос­та­точ­ное вни­ма­ние раз­ви­тию на­вы­ков, не­об­хо­ди­мых для вы­жи­ва­ния в пер­во­быт­ных ус­ло­ви­ях, ког­да идет при­ми­тив­ная борь­ба за су­щес­т­во­ва­ние. А ведь толь­ко пос­то­ян­ной тре­ни­ров­кой мож­но соз­дать но­вое по­ко­ле­ние силь­ных, здо­ро­вых, вы­нос­ли­вых лю­дей, на­де­лен­ных од­нов­ре­мен­но и чув­с­т­ви­тель­ной ду­шой.

    Природа унич­то­жа­ет сла­бых, но по­мо­га­ет силь­ным, про­буж­дая в них ин­с­тин­к­ты, ко­то­рые дрем­лют в обыч­ных ус­ло­ви­ях го­род­с­кой жиз­ни.

    Ледоход на Ени­сее

    Недолгое пре­бы­ва­ние в Сив­ко­ве ока­за­лось для ме­ня очень по­лез­ным. Во-пер­вых, я пос­лал на­деж­но­го че­ло­ве­ка к мо­им друзь­ям в Крас­но­яр­с­ке, ко­то­рые тут же пе­реп­ра­ви­ли мне белье, обувь, день­ги, ап­теч­ку пер­вой по­мо­щи и, са­мое глав­ное, пас­порт на дру­гое имя: от­ны­не для боль­ше­ви­ков я умер. Во-вто­рых, по­чув­с­т­во­вав се­бя в от­но­си­тель­ной бе­зо­пас­нос­ти, я смог за­ду­мать­ся о бу­ду­щем. Сре­ди крес­ть­ян про­шел слух, что в де­рев­ню едет ко­мис­сар-боль­ше­вик, ко­то­рый бу­дет от­би­рать скот для нужд Крас­ной Гвар­дии*. За­дер­жи­вать­ся здесь ста­ло опас­но. Я ждал толь­ко, ког­да вскро­ет­ся Ени­сей: хо­тя мел­кие ре­ки дав­но уже ос­во­бо­ди­лись ото льда и де­ревья оде­лись неж­ной ве­сен­ней лис­т­вой, мо­гу­чую ре­ку по-преж­не­му ско­вы­ва­ли ле­дя­ные ла­ты. Один ры­бак сог­ла­сил­ся дос­та­вить ме­ня за ты­ся­чу руб­лей к по­ки­ну­то­му зо­ло­то­му при­ис­ку в пя­ти­де­ся­ти пя­ти ми­лях вверх по те­че­нию, но от­п­ра­вить­ся ту­да мы мог­ли не рань­ше, чем вскро­ет­ся ре­ка, в ко­то­рой лишь кое-где тем­не­ли по­лыньи.

    И вот од­наж­ды ут­ром ме­ня раз­бу­дил ог­лу­ши­тель­ный рев, по­хо­жий на гро­хот ка­но­на­ды; вы­бе­жав из до­ма, я уви­дел, как, гро­моз­дясь од­на на дру­гую, на ре­ке ру­ши­лись и кро­ши­лись глы­бы льда. Я бро­сил­ся к бе­ре­гу и там дол­го со­зер­цал гран­ди­оз­ное, зах­ва­ты­ва­ющее дух яв­ле­ние при­ро­ды. С юга по Ени­сею дви­га­лись ос­во­бож­ден­ные гро­ма­ды льда, под их мощ­ным

    напором тре­ща­ла и рас­ка­лы­ва­лась ле­дя­ная бро­ня, и вся эта не­обуз­дан­ная мас­са стре­ми­тель­но нес­лась на се­вер, к Ар­к­ти­ке. Ени­сей, ко­то­рый зо­вут здесь ба­тюш­кой-Ени­се­ем" и "бо­га­ты­рем-Ени­се­ем",- од­на из круп­ней­ших ази­ат­с­ких рек. Он ска­зоч­но прек­ра­сен в сво­ем сред­нем те­че­нии, где его глу­бо­кие во­ды, ук­рыв­шись н ущелье, дви­жут­ся, за­жа­тые с обе­их сто­рон вы­со­ки­ми бе­ре­га­ми. Во вре­мя ле­до­хо­да стре­ми­тель­ный по­ток не­сет в низ по те­че­нию це­лые ле­дя­ные по­ля, дро­бя их на реч­ных по­ро­гах и ярос­т­но зак­ру­чи­вая в во­до­во­ро­тах от­дель­ные льди­ны. Ми­гом ис­че­за­ет по­тем­нев­шая ко­лея рас­ко­ло­той сти­хи­ей ле­дя­ной до­ро­ги, но ко­то­рой пе­ред­ви­га­ет­ся зи­мой сан­ный по­езд из Ми­ну­син­с­ка в Крас­но­ярск, скры­ва­ют­ся под во­дой ша­ла­ши - вре­мен­ные прис­та­ни­ща тор­го­во­го лю­да. Иног­да на ре­ке вдруг воз­ни­ка­ет за­тор, и тог­да ле­дя­ные ма­хи­ны, да­вя и тес­ня друг дру­га, с бе­ше­ным ре­вом взды­ма­ют­ся вверх, иног­да фу­тов на трид­цать, прег­раж­дая путь вод­но­му по­то­ку, ко­то­рый в по­ис­ках вы­хо­да ус­т­рем­ля­ет­ся в ни­зи­ны, выб­ра­сы­вая на бе­рег го­ры льда. Но вот во­дя­ные мас­сы, как бы соб­рав­шись с си­лой, вдре­без­ги раз­но­сят ле­дя­ную пло­ти­ну и, с хрус­том пе­ре­ма­лы­вая и кро­ша се, не­сут­ся даль­ше. У вы­со­ких от­вес­ных скал, а так­же в из­лу­чи­нах ре­ки ца­рит осо­бен­ный ха­ос, Не вы­дер­жи­вая не­вы­но­си­мо­го дав­ле­ния, гро­мад­ные ле­дя­ные глы­бы вне­зап­но взле­та­ют в воз­дух, кру­ша друг дру­га; иног­да их от­б­ра­сы­ва­ет на бе­рег, где они сно­сят ог­ром­ные ва­лу­ны, вы­ры-

     ____________________

    * В по­ру 1918 г., т.е. еще до опи­сы­ва­емых ав­то­ром со­бы­тии, Крас­ная Гвар­дия, при­со­еди­нен­ная к Крас­ной Ар­мии, уже не су­щес­т­во­ва­ла,

    вают с кор­нем де­ревья, ко­ре­жат зем­лю. Раз­бу­ше­вав­ша­яся сти­хия, пе­ред ли­цом ко­то­рой че­ло­век ощу­ща­ет се­бя пиг­мем, иног­да ос­тав­ля­ет на низ­ком бе­ре­гу ле­дя­ные сте­ны до двад­ца­ти фу­тов вы­со­той. Мес­т­ные жи­те­ли на­зы­ва­ют их "за­бе­ре­га" и, что­бы прой­ти к ре­ке, вы­нуж­де­ны про­ру­бать в них про­ход. Осо­бен­но за­пом­нил­ся мне один впе­чат­ля­ющий мо­мент в этом буй­с­т­ве сти­хии: гро­мад­ней­шую ле­дя­ную глы­бу как пу­шин­ку выб­ро­си­ло из ки­пя­ще­го во­до­во­ро­та и швыр­ну­ло фу­тов на пять­де­сят от во­ды, где она, упав, снес­ла с ли­ца зем­ли мо­ло­дую ро­щи­цу.

    С за­ми­ра­ни­ем сер­д­ца сле­дил я за ве­ли­чес­т­вен­ным ис­хо­дом льда, но в то же вре­мя не мог скрыть ужа­са и от­в­ра­ще­ния при ви­де жут­ких тро­фе­ев, дос­тав­ших­ся в этом го­ду Ени­сею. По ре­ке плы­ли тру­пы рас­стре­лян­ных кон­т­р­ре­во­лю­ци­оне­ров - офи­це­ров, сол­дат, ка­за­ков из ар­мии ад­ми­ра­ла Кол­ча­ка, Вер­хов­но­го Пра­ви­те­ля ан­ти­боль­ше­вис­т­с­кой Рос­сии. ЧК, ви­ди­мо, хо­ро­шо по­ра­бо­та­ла в Ми­ну­син­с­ке. В по­ис­ках пос­лед­не­го прис­та­ни­ща проп­лы­ва­ли ми­мо сот­ни обез­г­лав­лен­ных тел, у не­ко­то­рых бы­ли от­руб­ле­ны и ру­ки, у дру­гих - про­лом­ле­ны че­ре­па, обе­зоб­ра­же­ны ли­ца, сож­же­на ко­жа. Тру­пы втя­ги­ва­ло в ле­дя­ное кро­ше­во, за­жи­ма­ло меж­ду глы­ба­ми, пе­ре­ма­лы­ва­ло и раз­ры­ва­ло на час­ти, а за­тем ре­ка, как бы не в си­лах скрыть сво­его омер­зе­ния, из­ры­га­ла ос­тан­ки на ос­но­ва и пес­ча­ные от­ме­ли. В даль­ней­шем я про­шел боль­шое рас­сто­яние вдоль бе­ре­гов сред­не­го Ени­сея, и всю­ду встре­чал ужа­са­ющие сви­де­тель­с­т­ва боль­ше­вис­т­с­ких зло­де­яний. Как-то у по­во­ро­та ре­ки нат­к­нул­ся я на го­ру гни­ющих ло­ша­ди­ных тру­пов их бы­ло не мень­ше трех­сот, - выб­ро­шен­ных по­то­ком на бе­рег вмес­те со

    льдом. А вер­с­тою ни­же ме­ня пря­мо выр­ва­ло от еще од­но­го омер­зи­тель­но­го зре­ли­ща. По бе­ре­гу ре­ки тя­нул­ся ив­няк, его мок­нув­шие в мут­ной во­де вет­ви, слов­но длин­ные паль­цы, цеп­ко дер­жа­ли мер­т­ве­цов, за­пу­тав­ших­ся здесь в са­мых не­мыс­ли­мых по­зах. Жут­кая неп­ри­нуж­ден­ность, с ка­кой они рас­по­ло­жи­лись в сво­ем пос­лед­нем прис­та­ни­ще, со­вер­шен­но пот­ряс­ла ме­ня, и эта кар­ти­на на­дол­го вре­за­лась в мою па­мять. Я нас­чи­тал семь­де­сят учас­т­ни­ков это­го пе­чаль­но­го и страш­но­го сбо­ри­ща.

    Наконец ле­дя­ные го­ры окон­ча­тель­но пе­ре­мес­ти­лись к се­ве­ру, под­го­ня­емые мощ­ным по­то­ком взба­ла­му­чен­ной во­ды, ко­то­рая нес­ла с со­бой ство­лы по­вер­жен­ных де­ревь­ев, брев­на и тру­пы, тру­пы, тру­пы… Ры­бак с сы­ном раз­мес­ти­ли ме­ня и мой скуд­ный скарб в чел­но­ке, вы­дол­б­лен­ном из ство­ла оси­ны, и, от­тал­ки­ва­ясь длин­ны­ми шес­та­ми от дна, по­ве­ли лод­ку вдоль бе­ре­га, вверх по те­че­нию. А ког­да оно силь­ное, де­ло за­то не­лег­кое! На кру­тых по­во­ро­тах си­ла соп­ро­тив­ле­ния во­ды воз­рас­та­ла, и тог­да мы на­чи­на­ли грес­ти, а иног­да, при­бив­шись к ска­лам, мед­лен­но прод­ви­га­лись впе­ред, цеп­ля­ясь за кам­ни ру­ка­ми. Иног­да на та­ких вот быс­т­ри­нах мы тор­ча­ли по­дол­гу, от­во­евы­вая у во­ды метр за мет­ром. В нуж­ное мес­то мы при­бы­ли толь­ко че­рез два дня. На при­ис­ке я про­вел не­де­лю, жи­вя в семье сто­ро­жа. У мо­их хо­зя­ев де­ла с про­до­воль­с­т­ви­ем об­с­то­яли не­важ­но, и я вновь взял­ся за ружье, ко­то­рое в оче­ред­ной раз сос­лу­жи­ло мне хо­ро­шую служ­бу: под­с­т­ре­лен­ной ди­чи на всех хва­та­ло. Че­рез па­ру дней к нам за­шел аг­ро­ном. Я не стал пря­тать­ся: с та­кой бо­ро­ди­щей ме­ня и род­ная мать не уз­на­ла бы. Гость, од­на­ко, ока­зал­ся хи­тер и быс­т­ро мою под­но­гот­ную рас­ку­сил. Это ме­ня не ис­пу­га­ло: вид­но бы­ло, что он не из боль­ше­ви­ков, в чем я вско­ре и убе­дил­ся. У нас наш­лись об­щие друзья, да и взгля­ды на­ши на те­ку­щий мо­мент бы­ли оди­на­ко­вы. Аг­ро­ном жил в де­рев­не не­по­да­ле­ку от при­ис­ка, где ру­ко­во­дил об­щес­т­вен­ны­ми ра­бо­та­ми. Мы по­ре­ши­ли вмес­те вы­би­рать­ся из Рос­сии. У ме­ня, дав­но уже раз­мыш­ляв­ше­го над этой за­да­чей, соз­рел план. Хо­ро­шо зная Си­бирь, я при­шел к зак­лю­че­нию, что нам все­го бе­зо­пас­нее ухо­дить че­рез Урян­хай*- се­вер­ную часть Мон­го­лии, - рас­ки­нув­ший­ся в вер­ховье Ени­сея, за­тем пе­ре­сечь Мон­го­лию и вый­ти к даль­не­вос­точ­ным бе­ре­гам Ти­хо­го оке­ана. В свое вре­мя я по­лу­чил пред­пи­са­ние от пра­ви­тель­с­т­ва Кол­ча­ка ис­сле­до­вать Урян­хай и За­пад­ную Мон­го­лию; тог­да-то я весь­ма тща­тель­но изу­чил кар­ту это­го ра­йо­на, а так­же прош­ту­ди­ро­вал всю дос­туп­ную ли­те­ра­ту­ру. На осу­щес­т­в­ле­ние это­го рис­ко­ван­но­го пла­на ме­ня тол­ка­ла на­сущ­ная за­бо­та о спа­се­нии соб­с­т­вен­ной жиз­ни.

    По Со­вет­с­кой Си­би­ри

    Несколько дней спус­тя, ос­та­вив при­иск, мы на­ча­ли про­би­рать­ся к югу по ле­во­му ле­сис­то­му бе­ре­гу Ени­сея. Из стра­ха быть уз­нан­ны­ми об­хо­ди­ли за вер­с­ту все встреч­ные де­ре­вуш­ки. Ког­да же все-та­ки при-

     ____________________

    * Урян­хай (Урян­хай­с­кий край) - ис­то­ри­чес­кое наз­ва­ние в XIX нач. XX в.в. сов­ре­мен­ной тер­ри­то­рии Ту­вы.

    ходилось за­вер­нуть в од­ну из них, нас всег­да ждал ра­душ­ный при­ем. Крес­ть­яне не до­га­ды­ва­лись, кто мы на са­мом де­ле, и все же не скры­ва­ли, что не­на­ви­дят боль­ше­ви­ков, ра­зо­рив­ших в этих мес­тах мно­го креп­ких де­ре­вень. Прос­лы­шав, что из Ми­ну­син­с­ка спе­ци­аль­но, что­бы вы­лав­ли­вать по ле­сам ос­тат­ки бе­ло­го во­ин­с­т­ва, выс­лан от­ряд крас­ног­вар­дей­цев, мы отош­ли по­даль­ше от ре­ки и за­та­ились в ча­що­бе. Здесь от­си­жи­ва­лись мы поч­ти две не­де­ли, по­ка крас­ные рыс­ка­ли по ле­сам, хва­тая обор­ван­ных бе­зо­руж­ных офи­це­ров. скры­вав­ших­ся где при­дет­ся от лю­той не­на­вис­ти боль­ше­ви­ков. Во­зоб­но­вив путь, мы вско­ре дос­тиг­ли по­ля­ны, по кра­ям ко­то­рой ви­се­ли на де­ревь­ях тру­пы изу­ро­до­ван­ных до не­уз­на­ва­емос­ти двад­ца­ти вось­ми офи­це­ров. Тог­да-то мы и ре­ши­ли ни за что не сда­вать­ся жи­вы­ми в ру­ки боль­ше­ви­ков, а в слу­чае не­об­хо­ди­мос­ти при­бег­нуть к ци­анис­то­му ка­лию или к спа­си­тель­ной пу­ле.

    Как- то, пе­ре­би­ра­ясь че­рез при­ток Ени­сея, мы уви­де­ли по­тем­нев­шие от гря­зи тру­пы выб­ро­шен­ных на мель лю­дей и ло­ша­дей. Нем­но­го по­даль­ше об­на­ру­жи­ли сло­ман­ные са­ни, а вок­руг на зем­ле пус­тые ящи­ки, рва­ную одеж­ду, ки­пы раз­б­ро­сан­ных бу­маг. И вновь тру­пы. Кем бы­ли эти нес­час­т­ные? Что за тра­ге­дия ра­зыг­ра­лась здесь, в ди­ком ле­су? Пы­та­ясь ра­зоб­рать­ся, мы ста­ли вни­ма­тель­но прос­мат­ри­вать до­ку­мен­ты и бу­ма­ги. Боль­шин­с­т­во из них бы­ли офи­ци­аль­ны­ми до­не­се­ни­ями в штаб Пе­пе­ля­ева. Ви­ди­мо, часть от­с­ту­пав­ше­го вмес­те с ар­ми­ей Кол­ча­ка шта­ба ока­за­лась в этом ле­су и, не су­мев на­деж­но ук­рыть­ся, ок­ру­жен­ная со всех сто­рон крас­ны­ми час­тя­ми, бы­ла схва­че­на и унич­то­же­на вра­гом. Вбли­зи это­го мес­та мы наткн-

    улись на труп ис­тер­зан­ной жен­щи­ны, с пер­во­го взгля­да на ко­то­рый бы­ло по­нят­но, что приш­лось пе­ре­жить нес­час­т­ной, преж­де чем бла­гос­ло­вен­ная пу­ля по­ло­жи­ла. ко­нец над­ру­га­тель­с­т­вам, Не­по­да­ле­ку от уби­той бы­ло что-то вро­де на­ве­са из сучь­ев, все прос­т­ран­с­т­во под ним бы­ло за­ва­ле­но бу­тыл­ка­ми и кон­сер­в­ны­ми бан­ка­ми - ви­ди­мо, звер­с­кое убий­с­т­во пред­ва­рял раз­ве­се­лый пир.

    Чем даль­ше от­хо­ди­ли мы на юг, тем доб­ро­же­ла­тель­нее к нам и враж­деб­нее к боль­ше­ви­кам ста­но­ви­лось мес­т­ное на­се­ле­ние. На­ко­нец мы выб­ра­лись из ле­сов и всту­пи­ли на бес­к­рай­ние прос­то­ры Ми­ну­син­с­кой сте­пи, усе­ян­ной мно­жес­т­вом со­ле­ных озер и пе­ре­се­чен­ной вы­со­кой гря­дой гор Кы­зыл-Ка­йя. Это край ве­ли­ко­го мно­жес­т­ва мо­гиль­ных над­г­ро­бий, боль­ших и ма­лых доль­ме­нов, па­мят­ни­ков быв­шим влас­те­ли­нам зем­ли: здесь воз­д­ви­га­ли де­ся­ти­мет­ро­вые ка­мен­ные из­ва­яния Чин­гис­хан, а поз­д­нее и хро­мой Та­мер­лан - Ти­мур. Ты­ся­чи доль­ме­нов и ка­мен­ных фи­гур тя­нут­ся к се­ве­ру бес­чис­лен­ны­ми ря­да­ми. В сте­пи сей­час жи­вут та­та­ры. Боль­ше­ви­ки ос­но­ва­тель­но пог­ра­би­ли их, и по­то­му они осо­бен­но пыл­ко их не­на­ви­дят. Мы не та­или от та­тар, что скры­ва­ем­ся от прес­ле­до­ва­ний. Они да­ли нам с со­бой про­ви­зии, от­ка­зав­шись взять что-ли­бо вза­мен, а так­же объ­яс­ни­ли, ку­да ид­ти даль­ше, где луч­ше ос­та­но­вить­ся и где ук­рыть­ся в слу­чае опас­нос­ти.

    Через нес­коль­ко дней, стоя на вы­со­ком бе­ре­гу Ени­сея, мы гля­де­ли на пер­вый, от­к­рыв­ший на­ви­га­цию па­ро­ход "Ори­оль", сле­ду­ющий из Крас­но­яр­с­ка в Ми­ну­синск с крас­ног­вар­дей­ца­ми на бор­ту. А вско­ре и по­дош­ли к ус­тью ре­ки Ту­бы, вверх по те­че­нию ко­то-

    рой нам над­ле­жа­ло дви­гать­ся пря­мо на вос­ток, к Са­янам, где про­ле­га­ет гра­ни­ца Урян­хай­с­ко­го края. До­ли­на Ту­бы и ее при­то­ка Амы­ла ка­за­лась нам осо­бен­но опас­ной, эти зем­ли бы­ли плот­но за­се­ле­ны, а мес­т­ные крес­ть­яне охот­но по­пол­ня­ли бан­ды из­вес­т­ных крас­ных пар­ти­зан - Ще­тин­ки­на и Крав­чен­ко. На рас­све­те хо­зя­ин-та­та­рин пе­реп­ра­вил нас вмес­те с ло­шадь­ми на пра­вый бе­рег Ени­сея, дав в соп­ро­вож­де­ние нес­коль­ких ка­за­ков, ко­то­рые про­во­ди­ли нас до са­мо­го ус­тья Ту­бы, где мы про­ве­ли ос­та­ток дня, от­ды­хая и объ­еда­ясь ди­кой чер­ной смо­ро­ди­ной и виш­ней.

    Три дня на краю про­пас­ти

    С чу­жи­ми пас­пор­та­ми в кар­ма­не мы прод­ви­га­лись впе­ред по до­ли­не Ту­бы. Каж­дые де­сять-пят­над­цать верст на на­шем пу­ти по­па­да­лись круп­ные де­рев­ни, от ста до шес­ти­сот дво­ров, где власть бы­ла в ру­ках Со­ве­тов, а их шпи­оны шны­ря­ли пов­сю­ду, приг­ля­ды­ва­ясь к но­вым ли­цам. Объ­ез­жать эти де­рев­ни сто­ро­ной мы не мог­ли по нес­коль­ким со­об­ра­же­ни­ям. Во-пер­вых, на­ше не­же­ла­ние по­яв­лять­ся в се­лах мог­ло воз­бу­дить по­доз­ре­ния у встре­чав­ших­ся на на­шем пу­ти крес­ть­ян, за этим не­ми­ну­емо пос­ле­до­вал бы арест, а за­тем сель­со­вет­чи­ки пе­рес­ла­ли бы нас в Ми­ну­син­с­кую ЧК, где нас тут же пос­та­ви­ли бы к стен­ке. Во-вто­рых, до­ку­мен­ты мо­его спут­ни­ка да­ва­ли пра­во поль­зо­вать­ся ус­лу­га­ми поч­то­вых стан­ций, так что нам сле­до­ва­ло за-

    езжать в со­вет­с­кие де­рев­ни хо­тя бы для то­го, что­бы сме­нить ло­ша­дей. Сво­их мы ос­та­ви­ли та­та­ри­ну и ка­за­кам, про­во­див­шим нас до ус­тья Ту­бы. Один из ка­за­ков под­вез нас на сво­ей под­во­де к бли­жай­шей де­рев­не, где мы дос­та­ли ло­ша­дей. В це­лом на­се­ле­ние бы­ло нас­т­ро­ено про­тив боль­ше­ви­ков, а нам, нап­ро­тив, охот­но по­мо­га­ло. В бла­го­дар­ность я ле­чил крес­ть­ян, а мой то­ва­рищ да­вал им цен­ные со­ве­ты по ве­де­нию хо­зяй­с­т­ва. Осо­бен­но охот­но ока­зы­ва­ли нам ус­лу­ги ста­ро­жи­лы и ка­за­ки.

    Иногда на на­шем пу­ти по­па­да­лись де­рев­ни, це­ли­ком на­хо­дя­щи­еся под вли­яни­ем боль­ше­ви­ков, но мы быс­т­ро на­учи­лись рас­поз­на­вать их. Ког­да при въез­де в се­ло на звон поч­то­вых ко­ло­коль­чи­ков, хму­рясь, под­ни­ма­лись с по­ро­гов уг­рю­мые лю­ди со сло­ва­ми "вот опять ко­го-то чер­ти при­нес­ли", мы зна­ли, что на­се­ле­ние де­рев­ни враж­деб­но к ком­му­нис­там и здесь мы бу­дем в пол­ной бе­зо­пас­нос­ти. Ес­ли же крес­ть­яне бро­са­лись нав­с­т­ре­чу, ра­дос­т­но при­вет­с­т­во­ва­ли нас, на­зы­вая "то­ва­ри­ща­ми", это бы­ло го­рес­т­ным зна­ком, что мы в ста­не вра­гов и дол­ж­ны дер­жать­ся нас­то­ро­же. В та­ких де­рев­нях жи­ли не сво­бо­до­лю­би­вые си­би­ря­ки, а приш­лый на­род с Ук­ра­ины. Эти лю­ди, лен­тяи и пьяни­цы, юти­лись в убо­гих, гряз­ных хи­жи­нах, хо­тя вок­руг прос­ти­ра­лись бо­га­тые чер­но­зем­ные зем­ли. Тре­вож­ные ми­ну­ты пе­ре­жи­ли мы в се­ле Ка­ра­туз, ко­то­рое ско­рее мож­но наз­вать го­ро­дом. В 1912 го­ду, ког­да его на­се­ле­ние дос­тиг­ло пят­над­ца­ти ты­сяч, здесь от­к­ры­ли две гим­на­зии. Ка­ра­туз - сто­ли­ца юж­но-ени­сей­с­ко­го ка­за­чес­т­ва. Впро­чем, те­перь се­ле­ние не уз­нать. Приш­лые крес­ть­яне и крас­ног­вар­дей­цы пе­ре­ре­за­ли всех ка­за­ков, раз­г­ра­би­ли и сож­г­ли их до­ма,

    превратив се­ло в боль­ше­вис­т­с­кий центр всей Ми­ну­син­с­кой ок­ру­ги. В зда­нии Со­ве­тов, ку­да мы вош­ли, же­лая до­бить­ся сме­ны ло­ша­дей, как на­роч­но про­хо­ди­ло со­ве­ща­ние ЧК. Нас тут же ок­ру­жи­ли че­кис­ты, пот­ре­бо­вав предъ­явить до­ку­мен­ты. Нам вов­се не хо­те­лось из­в­ле­кать свои ли­по­вые бу­ма­ги, и мы, как мог­ли, по­пы­та­лись из­бе­жать про­вер­ки. Мой то­ва­рищ впос­лед­с­т­вии не раз пов­то­рял: "На на­ше счас­тье в боль­ше­вис­т­с­ких вож­дях хо­дят вче­раш­ние гор - са­пож­ни­ки, а уче­ные ме­тут ули­цу или чис­тят ко­нюш­ни. Я бе­русь убе­дить их на­чаль­с­т­во в чем угод­но, ведь бед­ня­ги не ви­дят раз­ни­цу меж­ду "де­зин­фек­ци­ей" и "диф­те­ри­ей", "антра­ци­том" и "аппен­ди­ци­том". Мо­гу ми­ну­ты за две окон­ча­тель­но за­пу­тать эти ум­ные го­ло­вы и от­го­во­рить от че­го бы то ни бы­ло - да­же от соб­с­т­вен­но­го рас­стре­ла".

    Так про­изош­ло и на этот раз. Мы со­вер­шен­но по­ко­ри­ли че­кис­тов, пред­с­та­вив им кра­соч­ную кар­ти­ну воз­рож­де­ния края. ког­да че­рез нес­коль­ко лет мы про­ве­дем до­ро­ги, пос­т­ро­им мос­ты, нач­нем вы­во­зить лес из Урян­хая, же­ле­зо и зо­ло­то с Са­ян, скот и ме­ха из Мон­го­лии, Вот это бу­дет нас­то­ящий три­умф Со­вет­с­кой влас­ти! На­ше сла­вос­ло­вие про­дол­жа­лось око­ло ча­са и име­ло пол­ный ус­пех. Че­кис­ты, по­за­быв о фор­маль­нос­тях, лич­но сме­ни­ли нам ло­ша­дей, пог­ру­зи­ли ве­щи и по­же­ла­ли счас­т­ли­во­го пу­ти. Это ис­пы­та­ние ста­ло для нас пос­лед­ним на рос­сий­с­кой зем­ле.

    Счастье улыб­ну­лось нам, ког­да мы пе­ре­сек­ли до­ли­ну Амы­ла. У пе­реп­ра­вы мы поз­на­ко­ми­лись с ми­ли­ци­оне­ром из Ка­ра­ту­за, ко­то­рый вез с со­бой нес­коль­ко ру­жей и ав­то­ма­ти­чес­ких пис­то­ле­тов, в ос­нов­ном ма­узе­ров. Ору­жие пред­наз­на­ча­лось для ка­ра­тель­но­го

    отряда, про­че­сы­вав­ше­го Урян­хай в по­ис­ках ка­зачь­его офи­цер­с­т­ва, ко­то­рое дос­тав­ля­ло боль­шие неп­ри­ят­нос­ти боль­ше­ви­кам. Мы нас­то­ро­жи­лись. Встреть мы этот от­ряд, как знать, от­де­ла­лись бы от сол­дат с той же лег­кос­тью, с ка­кой про­ве­ли че­кис­тов, ку­пив­ших­ся на вы­со­кие фра­зы? Мы пос­та­ра­лись вы­ве­дать у ми­ли­ци­оне­ра мар­ш­рут от­ря­да и, доб­рав­шись до бли­жай­шей де­рев­ни, ос­та­но­ви­лись вмес­те с ним в од­ном до­ме. Раз­би­рая свои ве­щи, я за­ме­тил его вос­хи­щен­ный взгляд.

    - Что вам так пон­ра­ви­лось? - спро­сил я.

    - Штаны… шта­ны, - про­шеп­тал он.

    Он го­во­рил о брю­ках, ко­то­рые прис­ла­ли мне из го­ро­да друзья - от­лич­ные брю­ки для вер­хо­вой ез­ды из плот­но­го чер­но­го сук­на. Они це­ли­ком зав­ла­де­ли его вни­ма­ни­ем.

    - Если у вас нет дру­гих брюк…- на­чал я, со­об­ра­жая, че­го бы у не­го вып­ро­сить вза­мен.

    - Больше ни­ка­ких нет, - про­го­во­рил он с грус­тью. - Со­вет­с­кая рес­пуб­ли­ка по­ка шта­нов не шьет. А в Со­ве­тах мне так пря­мо и ска­за­ли, что у них у са­мих нет. Мои же сов­сем про­тер­лись. Вот взгля­ни­те.

    С эти­ми сло­ва­ми он от­вер­нул по­лу ту­лу­па. Ужас­ное зре­ли­ще! Эти так на­зы­ва­емые шта­ны боль­ше на­по­ми­на­ли сеть, при­чем весь­ма ред­кую - не од­на ры­беж­ка прос­коль­з­ну­ла бы сквозь нее. Для ме­ня так и ос­та­лось тай­ной, как он сам умуд­рял­ся не вы­ва­ли­вать­ся из них.

    - Продайте, - взмо­лил­ся он.

    - Не мо­гу, - ре­ши­тель­но от­ка­зал­ся я. - Са­мо­му нуж­ны.

    Он на мгно­ве­ние за­ду­мал­ся, а за­тем, по­дой­дя ко

    мне бли­же, ти­хо ска­зал: - Вый­дем по­го­во­рим. Здесь не­удоб­но.

    Мы выш­ли.

    - Я вот что пред­ла­гаю, - на­чал он. - Вы нап­рав­ля­етесь в Урян­хай. Там мно­го че­го про­да­ет­ся: со­больи, лисьи, гор­нос­та­евые шкур­ки, зо­ло­той пе­сок. Но на со­вет­с­кие руб­ли ни­че­го не ку­пишь - они там не в хо­ду. А вот ружья и пат­ро­ны об­ме­ня­ют на что угод­но, У вас уже есть по ружью на бра­та, а за шта­ны я еще по од­но­му до­бав­лю и по сот­не пат­ро­нов в при­да­чу.

    - Зачем нам ору­жие? У нас на­деж­ные до­ку­мен­ты, - отоз­вал­ся я как мож­но рав­но­душ­нее, скры­вая свою за­ин­те­ре­со­ван­ность.

    - Разве не­по­нят­но? Ружья мож­но об­ме­нять на ме­ха и зо­ло­то. Я дам вам ружья.

    - Вон оно что! Но за та­кие брю­ки двух ру­жей ма­ло. Те­перь во всей Рос­сии не най­дешь дру­гой та­кой па­ры. Брю­ки нуж­ны всем, а за ружье я по­лу­чу все­го лишь од­ну со­болью шкур­ку. За­чем она мне?

    В кон­це кон­цов я до­бил­ся же­ла­емо­го. Ми­ли­ци­онер вру­чил мне за брю­ки ружье с сот­ней пат­ро­нов и два ав­то­ма­ти­чес­ких пис­то­ле­та, по со­рок пат­ро­нов на каж­дый. Те­перь в слу­чае че­го мы мог­ли се­бя за­щи­тить. Бо­лее то­го, счас­т­ли­вый об­ла­да­тель но­вых брюк вы­пи­сал нам раз­ре­ше­ния на пра­во но­сить ору­жие. Итак, и за­кон и си­ла бы­ли на на­шей сто­ро­не. Мы при­об­ре­ли в глу­хой де­ре­вуш­ке трех ло­ша­дей, двух для се­бя и од­ну для пок­ла­жи, на­ня­ли про­вод­ни­ка, ку­пи­ли су­ха­рей, мя­са, со­ли и мас­ла и, де­нек пе­ре­дох­нув, на­ча­ли на­ше пу­те­шес­т­вие вверх по Амы­лу к Са­янам и к Урян­хай­с­кой гра­ни­це, на­де­ясь, что в тех кра­ях рав­но от­сут­с­т­ву­ют как хит­рые, так и прос­то­душ­ные боль­ше­ви­ки.

    Через три дня мы ми­но­ва­ли пос­лед­нюю рус­скую де­рев­ню и выш­ли к мон­голь­с­ко-урян­хай­с­кой гра­ни­це. По­за­ди ос­та­лись три пол­ных опас­нос­ти дня в краю рас­по­ясав­шей­ся чер­ни, ког­да ни на ми­ну­ту нас не от­пус­кал страх пе­ред воз­мож­нос­тью ро­ко­во­го ис­хо­да. Но мы соб­ра­ли всю свою во­лю, приз­ва­ли все му­жес­т­во, нап­ряг­ли ра­зум и по­бе­ди­ли. Толь­ко это спас­ло нас от мно­жес­т­ва опас­нос­тей, толь­ко это удер­жа­ло на краю про­пас­ти, ку­да до нас рух­ну­ли мно­гие, так же, как и мы, стре­мив­ши­еся к сво­бо­де. Воз­мож­но, им из­ме­ни­ло хлад­нок­ро­вие, воз­мож­но, не хва­ти­ло по­эти­чес­ко­го да­ра для од в честь "до­рог, мос­тов и зо­ло­тых рос­сы­пей", а мо­жет, прос­то не бы­ло лиш­них шта­нов.

    К Са­янам и сво­бо­де

    Густые, пер­воз­дан­ные ле­са ок­ру­жа­ли нас. Мы с тру­дом раз­ли­ча­ли уто­пав­шую в вы­со­кой, уже по­жел­тев­шей тра­ве тро­пу, вьющу­юся меж кус­тар­ни­ков и де­ревь­ев с поч­ти об­ле­тев­шей лис­т­вой. Это бы­ла ста­рая, заб­ро­шен­ная Амыль­с­кая до­ро­га. Двад­цать пять лет на­зад по ней во­зи­ли про­до­воль­с­т­вие, обо­ру­до­ва­ние и ра­бо­чих на мно­го­чис­лен­ные - зо­ло­тые при­ис­ки Амыль­с­кой до­ли­ны. По­на­ча­лу до­ро­га бе­жа­ла вдоль ши­ро­кой и быс­т­рой ре­ки, за­тем ухо­ди­ла в лес; там мы шли, про­ди­ра­ясь сквозь ко­лю­чие за­рос­ли, под­ни­ма­ясь в го­ры и сно­ва опус­ка­ясь в ни­зи­ны, где уто­па­ли в вяз­кой, бо­ло­тис­той поч­ве, ста­ра­ясь не уго­дить в од­ну из ко­вар­ных си­бир­с­ких тря­син. Про­вод­ник не знал

    истинной це­ли на­ше­го пу­те­шес­т­вия и как-то од­наж­ды, сос­ре­до­то­че­но ус­та­вив­шись в зем­лю, из­рек:

    - Здесь про­еха­ли три всад­ни­ка. Мо­жет, и сол­да­ты.

    Он ус­по­ко­ил­ся толь­ко пос­ле то­го, как вы­яс­нил, что сле­ды, свер­нув бы­ло в сто­ро­ну, сно­ва вер­ну­лись на преж­нее мес­то.

    - Они не по­еха­ли даль­ше.

    -  Жаль, -отоз­ва­лись мы. - В боль­шой ком­па­нии пу­те­шес­т­во­вать ве­се­лее.

    В от­вет про­вод­ник толь­ко ух­мыль­нул­ся, пог­ла­жи­вая бо­ро­ду и всем сво­им ви­дом по­ка­зы­вая, что его не про­ве­дешь.

    Наш путь про­ле­гал че­рез руд­ник, ког­да-то обо­ру­до­ван­ный по пос­лед­не­му сло­ву тех­ни­ки, те­перь же яв­ляв­ший со­бой весь­ма жал­кое зре­ли­ще. Боль­ше­ви­ки по­вы­во­зи­ли от­сю­да все, что толь­ко смог­ли: обо­ру­до­ва­ние, за­па­сы про­до­воль­с­т­вия, час­тич­но ра­зоб­ра­ли и от­дель­ные стро­ения. По­одаль мрач­но тем­не­ла обес­че­щен­ная цер­ковь: ок­на вы­би­ты, крест сбро­шен, ча­сов­ня сож­же­на пе­чаль­ный сим­вол се­год­няш­ней Рос­сии. Семья ос­тав­ше­го­ся на при­ис­ке сто­ро­жа вла­чи­ла по­лу­го­лод­ное су­щес­т­во­ва­ние, жи­вя в пос­то­ян­ном стра­хе и ли­ше­ни­ях, По их сло­вам, в ле­сах рыс­ка­ла крас­ная бан­да, про­мыш­ляв­шая на по­ки­ну­тых руд­ни­ках. Бан­ди­ты до­бы­ва­ли по­нем­но­го и зо­ло­тиш­ко, вы­ме­ни­вая его в де­рев­нях на са­мо­гон - крес­ть­яне на свой страх и риск гна­ли его из ягод и кар­то­фе­ля. Встре­ча с бан­дой оз­на­ча­ла бы для нас смерть. Спус­тя три дня, пе­ре­ва­лив че­рез се­вер­ный хре­бет Са­ян в ра­йо­не Ал­жи­ак­с­ко­го пе­ре­хо­да, мы очу­ти­лись на­ко­нец в Урян­хае.

    Этот бла­го­дат­ный, бо­га­тый мно­жес­т­вом по­лез­ных

    ископаемых край за­се­лен вы­ми­ра­ющим мон­го­ло­ид­ным пле­ме­нем: оно нас­чи­ты­ва­ет те­перь не бо­лее шес­ти­де­ся­ти ты­сяч че­ло­век. Язык этой на­род­нос­ти, ис­по­ве­ду­ющей дог­мат "Веч­но­го По­коя", от­ли­ча­ет­ся от дру­гих язы­ков мон­голь­с­кой груп­пы. Урян­хай­с­кий край в те­че­ние дли­тель­но­го вре­ме­ни был аре­ной ад­ми­нис­т­ра­тив­ных при­тя­за­ний со сто­ро­ны Рос­сии, Мон­го­лии и Ки­тая, а стра­да­ли от это­го преж­де все­го его ко­рен­ные, жи­те­ли, со­йо­ты*, ко­то­рые дол­ж­ны бы­ли пла­тить дань сра­зу трем сю­зе­ре­нам. Но да­же здесь мы не чув­с­т­во­ва­ли се­бя в пол­ной бе­зо­пас­нос­ти. Наш ми­ли­ци­онер упо­ми­нал о го­то­вя­щей­ся "крас­ной" вы­лаз­ке в Урян­хай, а от крес­ть­ян мы слы­ша­ли, что в де­рев­нях, рас­по­ло­жен­ных по Ма­ло­му Ени­сею и даль­ше к югу, соз­да­ны от­ря­ды крас­ног­вар­дей­цев, ко­то­рые гра­бят и уби­ва­ют всех под­ряд. Толь­ко не­дав­но в ла­пы к ним уго­ди­ли шес­ть­де­сят два офи­це­ра, пы­тав­ши­еся про­бить­ся в Мон­го­лию, ник­то из них не ушел жи­вым; кро­ме то­го, бан­да ог­ра­би­ла и пе­ре­би­ла ка­ра­ван ки­тай­с­ких куп­цов и пе­ре­ре­за­ла не­мец­ких во­ен­ноп­лен­ных, с тру­дом выр­вав­ших­ся из со­вет­с­ко­го рая. На чет­вер­тый день мы спус­ти­лись в бо­ло­тис­тую до­ли­ну, где на по­ля­не сто­яла, со всех сто­рон ок­ру­жен­ная ле­сом, из­буш­ка рус­ских по­се­лен­цев. Здесь мы рас­счи­та­лись с на­шим про­вод­ни­ком, то­ро­пив­шим­ся вер­нуть­ся до­мой до пер­во­го сне­га. Хо­зя­ин до­ма сог­ла­сил­ся про­во­дить нас до Сей­бы за де­сять ты­сяч со­вет­с­ких руб­лей. Мы ре­ши­ли здесь за­но­че­вать: из­му­чен­ным ло­ша­дям тре­бо­вал­ся от­дых.

    Во вре­мя ча­епи­тия дочь вдруг вскрик­ну­ла:

     ____________________

    * Со­йо­ты - наз­ва­ние ту­вин­цев в до­ре­во­лю­ци­он­ной Рос­сии.

    - Сойоты!

    В из­бу вва­ли­лись чет­ве­ро во­ору­жен­ных лю­дей в ос­т­ро­ко­неч­ных шап­ках.

    - Менде*, - бур­к­ну­ли они и бес­це­ре­мон­но ус­та­ви­лись на нас. Нич­то в на­шей эки­пи­ров­ке не ус­коль­з­ну­ло от их про­ни­ца­тель­но­го взгля­да. За­тем один из них, ви­ди­мо, по­ли­цей­с­кий чин (по-со­йот­с­ки это зву­чит "ме­рин"), а мо­жет, еще ка­кой-ни­будь на­чаль­ник, при­нял­ся про­щу­пы­вать на­ши по­ли­ти­чес­кие сим­па­тии. Ус­лы­шав, как мы в хвост и в гри­ву по­но­сим боль­ше­ви­ков, он по­ве­се­лел и раз­го­во­рил­ся,

    - Вы хо­ро­шие лю­ди. Не то, что боль­ше­ви­ки. Мы вам по­мо­жем.

    Поблагодарив, я по­да­рил ему тол­с­тую шел­ко­вую ве­рев­ку, ко­то­рой под­по­ясы­вал­ся. Со­йо­ты уш­ли до тем­но­ты, по­обе­щав вер­нуть­ся ут­ром. Стем­не­ло. Мы иыш­ли пос­мот­реть на ло­ша­дей, убе­ди­лись, что они мир­но па­сут­ся на лу­гу, и сно­ва вер­ну­лись в дом. В дру­жес­ких раз­го­во­рах вре­мя шло быс­т­ро, но вдруг сна­ру­жи до­нес­ся кон­с­кий то­пот, пос­лы­ша­лись гру­бые го­ло­са. Пя­те­ро крас­ног­вар­дей­цев с ружь­ями и шаш­ка­ми вор­ва­лись в дом. Внут­ри у ме­ня все по­хо­ло­де­ло, сер­д­це бе­ше­но зас­ту­ча­ло. Вра­ги! Крас­ные звез­доч­ки на ушан­ках, крас­ные на­шив­ки на ру­ка­вах. Это был тот от­ряд, что охо­тил­ся за ка­зачь­ими офи­це­ра­ми. Сер­ди­то пог­ля­ды­вая на нас, они сбро­си­ли по­лу­шуб­ки и се­ли. Мы за­ве­ли раз­го­вор, пов­то­ряя те же бред­ни о "мос­тах, до­ро­гах и зо­ло­тых при­ис­ках". Они в от­вет по­ве­да­ли нам, что ждут ко­ман­ди­ра, ко­то­рый дол­жен вско­ре при­быть вмес­те с семью крас­ног­вар­дей­ца­ми, и

     ____________________

    * При­вет­с­т­вие у со­йо­тов.

    тогда, взяв хо­зя­ина в про­вод­ни­ки, они от­п­ра­вят­ся к Сей­бе, где пря­чут­ся ка­за­ки. Я тут же за­ме­тил, что нам по пу­ти и мож­но ехать вмес­те. Один из сол­дат ска­зал, что это бу­дет за­ви­сеть от ко­ман­ди­ра. Во вре­мя раз­го­во­ра во­шел на­чаль­ник со­йо­тов. Прис­мот­рев­шись к на­шим нез­ван­ным гос­тям, он вме­шал­ся в бе­се­ду:

    - Зачем бра­ли у со­йо­тов хо­ро­ший конь и ос­тав­ля­ли пло­хой?

    - Солдаты за­го­го­та­ли.

    - Не за­бы­вай­те, вы не свой дом, -про­из­нес со­йот уг­ро­жа­юще.

    - Иди ты к чер­ту! -вы­ру­гал­ся один сол­дат. Со­йот же, сох­ра­няя дос­то­ин­с­т­во, усел­ся за стол, при­няв из рук хо­зяй­ки чаш­ку чая. Раз­го­вор не кле­ил­ся. Вы­пив чаю и вы­ку­рив длин­ную труб­ку, со­йот под­нял­ся и с дос­то­ин­с­т­вом ска­зал;

    - Если ут­ром ло­ша­ди не бу­дут ко­нюш­ня, мы при­хо­дить и са­ми брать.

    С эти­ми сло­ва­ми он по­вер­нул­ся и вы­шел.

    Лица крас­ног­вар­дей­цев за­мет­но ом­ра­чи­лись. Они сроч­но от­ря­ди­ли сол­да­та с до­не­се­ни­ем к ко­ман­ди­ру, ос­таль­ные же си­де­ли мол­ча, как в во­ду опу­щен­ные. Поз­д­но ве­че­ром объ­явил­ся на­ко­нец офи­цер, а с ним еще се­ме­ро сол­дат. Ус­лы­шав про ин­ци­дент с со­йо­том, ко­ман­дир по­мор­щил­ся и ска­зал:

    - Дело дрянь. В этих прок­ля­тых бо­ло­тах со­йо­ты мо­гут под­жи­дать нас за каж­дой коч­кой.

    Неприятное из­вес­тие нас­толь­ко взбу­до­ра­жи­ло офи­це­ра, что он, по счас­тью, не об­ра­тил на нас осо­бо­го вни­ма­ния. Я пос­та­рал­ся его ус­по­ко­ить, по­обе­щав ула­дить де­ло с со­йо­та­ми. Ко­ман­дир, не­оте­сан­ный

    чурбан, страс­т­но меч­тал выс­ле­дить ка­зачь­их офи­це­ров, что­бы по­лу­чить по­вы­ше­ние по служ­бе, а ис­то­рия с со­йо­та­ми мог­ла по­ме­шать от­ря­ду дос­тичь вов­ре­мя бе­ре­гов Сей­бы.

    На рас­све­те мы вы­еха­ли вмес­те с от­ря­дом крас­ных. Про­де­лав ки­ло­мет­ров пят­над­цать, мы за­ме­ти­ли впе­ре­ди за кус­тар­ни­ком двух всад­ни­ков. Это бы­ли со­йо­ты. За спи­на­ми у них по­ка­чи­ва­лись крем­не­вые ружья.

    - Подождите ме­ня здесь, - ска­зал я офи­це­ру. -Поп­ро­бую с ни­ми до­го­во­рить­ся.

    Я быс­т­ро пог­нал ло­шадь впе­ред. Один из всад­ни­ков ока­зал­ся пред­во­ди­те­лем со­йо­тов, он поп­ро­сил ме­ня, вер­нув­шись, ехать в арь­ер­га­де и в схват­ке по­мочь им.

    - Хорошо, - сог­ла­сил­ся я. - Толь­ко да­вай­те пос­то­им еще нем­но­го. Пусть ду­ма­ют, что мы ве­дем пе­ре­го­во­ры.

    Немного по­го­дя мы об­ме­ня­лись ру­ко­по­жа­ти­ем и я пос­пе­шил к сол­да­там.

    - Порядок, - ус­по­ко­ил я офи­це­ра. - Мож­но ехать. Со­йо­ты не бу­дут ме­шать,

    Отряд дви­нул­ся даль­ше. Выб­рав­шись на от­к­ры­тое мес­то, мы ог­ля­ды­ва­лись и сно­ва уви­де­ли вда­ли двух со­йо­тов, въез­жав­ших на пол­ном ска­ку в го­ру. Тем вре­ме­нем мы с аг­ро­но­мом, по­меш­кав, ока­за­лись в хвос­те от­ря­да: за на­ми сле­до­вал лишь один крас­ног­вар­де­ец со сви­ре­пым вы­ра­же­ни­ем ли­ца. нас­т­ро­ен­ный по от­но­ше­нию к нам враж­деб­но. Улу­чив мо­мент, я про­шеп­тал мо­ему спут­ни­ку толь­ко од­но сло­во: "Ма­узер". Тот все по­нял и ти­хонь­ко рас­стег­нул ко­бу­ру.

    К ато­му вре­ме­ни я уже до­га­дал­ся, по­че­му сол­да-

    ты, при­вык­шие к жиз­ни в ди­ких ус­ло­ви­ях, не ре­ша­лись ехать к Сей­бе без про­вод­ни­ка. Прос­т­ран­с­т­во меж­ду Сей­бой и дру­гой ре­кой, Ал­жи­аком, пред­с­тав­ля­ет со­бой че­ре­ду вы­со­ких и уз­ких гор­ных хреб­тов, раз­де­лен­ных бо­ло­та­ми. Прок­ля­тое, гиб­лое мес­то! Сна­ча­ла на­ши ло­ша­ди ста­ли уто­пать в вяз­кой жи­же и кру­жить­ся на од­ном мес­те, вы­ис­ки­вая ред­кие коч­ки, где мож­но бы­ло сто­ять, не рис­куя про­ва­лить­ся. За­тем они на­ча­ли од­на за дру­гой па­дать, под­ми­ная нас под се­бя, раз­ры­вая уз­деч­ки и ка­ле­ча сед­ла. Грязь до­хо­ди­ла нам до ко­лен. Мой конь упал, за­рыв­шись в топь грудью и мор­дой, и мы с тру­дом спас­ли его. Ло­шадь офи­це­ра рух­ну­ла в ржа­вую жи­жу вмес­те с всад­ни­ком, и тот рас­сек се­бе о ка­мень го­ло­ву. Мой спут­ник пов­ре­дил ко­ле­но, уда­рив­шись о де­ре­во. По­па­да­ли с ло­ша­дей и по­ра­ни­лись поч­ти все сол­да­ты. Из­му­чен­ные ло­ша­ди хра­пе­ли. От­ку­да-то из­да­ле­ка до­но­си­лось зло­ве­щее кар­канье во­ро­на. До­ро­га ста­но­ви­лась все ужас­нее. Топь не кон­ча­лась, вдо­ба­вок те­перь путь ста­ли прег­раж­дать упав­шие де­ревья. Пры­гая че­рез них, ло­ша­ди тут же увя­за­ли в тря­си­не. Ок­ро­вав­лен­ные и пе­ре­ма­зан­ные грязью, мы выг­ля­де­ли чу­до­вищ­но, но боль­ше все­го нас бес­по­ко­ил не внеш­ний вид, а вы­дер­жат ли ло­ша­ди. Мы уже дав­но спе­ши­лись и ве­ли их под уз­д­цы. Но вот пе­ред на­ми от­к­ры­лась прос­тор­ная, за­рос­шая низ­ким кус­тар­ни­ком по­ля­на, со всех сто­рон ок­ру­жен­ная ска­ла­ми. Здесь ста­ли про­ва­ли­вать­ся не толь­ко жи­вот­ные, но и лю­ди. Мы бес­по­мощ­но ба­рах­та­лись в бо­ло­те, ко­то­рое, ка­за­лось, не име­ло кон­ца. Лу­жай­ка бы­ли ни­чем иным как тря­си­ной, слег­ка за­тя­ну­той свер­ху тон­ким сло­ем тор­фа. Что­бы как-то удер­жать­ся на по­вер­х­нос­ти, от­ря­ду

    пришлось рас­тя­нуть­ся и ид­ти на боль­шом рас­сто­янии друг от дру­га. Но, нес­мот­ря на всю на­шу пре­дус­мот­ри­тель­ность, зем­ля неп­рес­тан­но ко­лы­ха­лась под но­га­ми, рас­ка­чи­вал­ся и кус­тар­ник. Мес­та­ми поч­ва ды­би­лась и с хлю­пань­ем ло­па­лась.

    Неожиданно раз­да­лись три выс­т­ре­ла, три лег­ких, еле слыш­ных хлоп­ка, од­на­ко они сра­зи­ли офи­це­ра и двух сол­дат. Ос­таль­ные, нас­мерть пе­ре­пу­ган­ные, ози­ра­лись с ружь­ями на­из­го­то­ве, не ви­дя вра­га. Ско­ро еще чет­ве­ро сва­ли­лись на зем­лю, и тут я за­ме­тил, что за­мы­ка­ющий це­поч­ку сви­ре­пый сол­дат це­лит­ся в ме­ня. Но мой ма­узер ока­зал­ся быс­т­рее ружья, толь­ко по­это­му я и ве­ду сей­час рас­сказ.

    - Начинай! - крик­нул я сво­ему спут­ни­ку, и мы ввя­за­лись в пе­рес­т­рел­ку. На по­ля­ну хлы­ну­ли со­йо­ты. Они сни­ма­ли с уби­тых одеж­ду, де­ли­ли до­бы­чу, раз­би­ра­ли уве­ден­ных ло­ша­дей. Ос­тав­лять ра­не­ных бы­ло опас­но - это оз­на­ча­ло бы во­зоб­нов­ле­ние во­ен­ных дей­с­т­вий в бли­жай­шее же вре­мя.

    Мы сно­ва тро­ну­лись в путь и при­мер­но че­рез час труд­ней­шей до­ро­ги, взоб­рав­шись в го­ру, очу­ти­лись на за­рос­шем ле­сом плос­ко­горье.

    - Вы, од­на­ко, не та­кой уж мир­ный на­ро­дец, - об­ра­тил­ся я к пред­во­ди­те­лю со­йо­тов.

    Он вни­ма­тель­но пос­мот­рел на ме­ня и воз­ра­зил: - Уби­ва­ли вов­се не со­йо­ты.

    Большевиков пе­рес­т­ре­ля­ли аба­кан­с­кие та­та­ры в со­йот­с­ких одеж­дах, пе­ре­го­няв­шие че­рез Урян­хай ста­да и та­бу­ны из Рос­сии в Мон­го­лию. Про­вод­ни­ком и пос­ред­ни­ком в тор­гов­ле у них был кал­мык-ла­ма­ист. На сле­ду­ющее ут­ро, подъ­ез­жая к не­боль­шо­му рус­ско­му по­се­ле­нию, мы за­ме­ти­ли, что за на­ми сле­дят,

    прячась в ле­су, ка­кие-то всад­ни­ки. Один ли­хой мо­ло­дой та­та­рин, приш­по­рив ко­ня, пог­нал­ся за ни­ми, но вско­ре вер­нул­ся ус­по­ко­ен­ный.

    - Это не вра­ги, - сме­ясь, объ­явил он. - Мож­но про­дол­жать путь.

    Теперь мы еха­ли по от­лич­ной ши­ро­кой до­ро­ге вдоль вы­со­кой де­ре­вян­ной ог­ра­ды, за ко­то­рой пас­лось боль­шое ста­до ва­пи­ти, или изюб­ров. Рус­ские по­се­лен­цы дер­жат их из-за ро­гов, ко­то­рые вы­со­ко це­нят­ся ти­бет­с­ки­ми и ки­тай­с­ки­ми фар­ма­цев­та­ми. Пос­ле со­от­вет­с­т­ву­ющей об­ра­бот­ки ки­пя­че­ни­ем эти ро­га, они на­зы­ва­ют­ся пан­та­ми, вы­су­ши­ва­ют и про­да­ют ки­тай­цам за боль­шие день­ги.

    Жители встре­ти­ли нас с опас­кой.

    - Слава Бо­гу! - вос­к­лик­ну­ла хо­зяй­ка до­ма. - А мы уж по­ду­ма­ли… - Она осек­лась, пе­рех­ва­тив взгляд му­жа.

    Битва на Сей­бе

    Постоянное ощу­ще­ние опас­нос­ти, обос­т­рив вос­п­ри­им­чи­вость, сде­ла­ло нас бо­лее ос­то­рож­ны­ми. Нес­мот­ря на чу­до­вищ­ную ус­та­лость, мы не раз­де­лись и не рас­сед­ла­ли ло­ша­дей. Дер­жа на­го­то­ве ма­узер, я не­за­мет­но ос­мат­ри­вал­ся, изу­чал ли­ца хо­зя­ев. Пер­вым де­лом я за­ме­тил кон­чик ружья, тор­ча­щий из-под го­ры по­ду­шек, всег­да вен­ча­ющей здесь крес­ть­ян­с­кую пос­тель. Нас­то­ро­жи­ло ме­ня так­же то, что бат­ра­ки то и де­ло заг­ля­ды­ва­ли в из­бу за рас­по­ря­же­ни­ями. Нес-

    мотря на длин­ные бо­ро­ды и зат­ра­пез­ную одеж­ду, они не бы­ли по­хо­жи на крес­ть­ян. В свою оче­редь они вни­ма­тель­но раз­г­ля­ды­ва­ли нас, ни на ми­ну­ту не ос­тав­ляя на­еди­не с хо­зя­ином. Мы ни­че­го не мог­ли по­нять. По­ло­же­ние из­ме­ни­лось к луч­ше­му толь­ко с при­хо­дом во­жа­ка со­йо­тов, ко­то­рый, за­ме­тив в ат­мос­фе­ре на­тя­ну­тость, объ­яс­нил хо­зя­ину на сво­ем язы­ке, кто мы та­кие.

    - Прошу про­ще­ния, - об­ра­тил­ся к нам крес­ть­янин, - но са­ми зна­ете, ка­кие те­перь вре­ме­на - на од­но­го чес­т­но­го че­ло­ве­ка при­хо­дит­ся де­сять ты­сяч убийц и во­ров.

    После этих слов в на­ших от­но­ше­ни­ях про­па­ла вся­кая нап­ря­жен­ность и бе­се­да по­тек­ла сво­бод­нее. Хо­зя­ин знал, что от боль­ше­ви­ков ему по­ща­ды ждать не­че­го: его дом был для ка­зачь­их офи­це­ров сво­его ро­да пе­ре­ва­лоч­ным пун­к­том. Хо­тя ста­рик слы­шал о ги­бе­ли крас­но­го от­ря­да, это его не ус­по­ко­ило. Про­шел слух, что со сто­ро­ны Усин­с­ко­го ок­ру­га сю­да дви­жет­ся крас­ног­вар­дей­с­кая часть, прес­ле­ду­ющая та­тар, ко­то­рые гна­ли на юг скот, ду­мая ук­рыть­ся от боль­ше­ви­ков в Мон­го­лии.

    - Мы ждем их с ми­ну­ты на ми­ну­ту. Страш­но бо­им­ся, приз­нал­ся хо­зя­ин. - Мой ра­бот­ник, со­йот, при­нес из­вес­тие, что крас­ные уже пе­реп­ра­ви­лись че­рез Сей­бу, и та­та­ры го­то­вят­ся к на­па­де­нию.

    После этих слов мы тут же выш­ли из из­бы, про­ве­ри­ли, на мес­те ли сед­ла и тю­ки, а по­том от гре­ха по­даль­ше от­ве­ли на­ших ло­ша­дей в кус­ты не­по­да­ле­ку. Ос­мот­рев ружья и пис­то­ле­ты, мы за­ня­ли по­зи­цию у ог­ра­ды, же­лая дос­той­но встре­тить на­ше­го об­ще­го вра­га. Че­рез час му­чи­тель­но­го ожи­да­ния один из ра-

    ботников при­бе­жал со сто­ро­ны ле­са и за­шеп­тал:

    - Они уже прош­ли бо­ло­то. Сей­час нач­нет­ся.

    Как бы в под­т­вер­ж­де­ние его слов в ле­су проз­ву­чал выс­т­рел, за ним еще и еще. Шла нас­то­ящая пе­рес­т­рел­ка, ее шум приб­ли­жал­ся к до­му. Вот уже пос­лы­шал­ся кон­с­кий то­пот и сол­дат­с­кая брань. Трое сол­дат, спа­са­ясь от та­тар­с­ких пуль, вор­ва­лись в дом, от­ча­ян­но ру­га­ясь. Один из них выс­т­ре­лил в хо­зя­ина. Тот, не ус­пев до­тя­нуть­ся до спря­тан­но­го под по­душ­кой ружья, по­шат­нул­ся и упал на ко­ле­ни.

    - А вы кто та­кие? - ряв­к­нул дру­гой сол­дат, нас­та­вив на нас ду­ло.

    За нас от­ве­ти­ли ма­узе­ры и от­ве­ти­ли, на­до ска­зать, удач­но, по­то­му что толь­ко один, сто­яв­ший у са­мых две­рей сол­дат ус­пел выс­ко­чить на ули­цу, но там по­пал в ру­ки бат­ра­ка, ко­то­рый тут же его и при­ду­шил. За­вя­за­лась пе­рес­т­рел­ка. Сол­да­ты гром­ко зва­ли на по­мощь сво­их то­ва­ри­щей. Крас­ные за­се­ли в ка­на­ве в ша­гах трех­с­тах от до­ма, стре­ляя по ок­ру­жав­шим их та­та­рам. Нес­коль­ко сол­дат по­бе­жа­ли на вы­руч­ку ла­зут­чи­кам к из­бе, но бат­ра­ки встре­ти­ли их ог­лу­ши­тель­ным зал­пом. Стре­ля­ли они при­цель­но и ме­то­дич­но, слов­но на уче­ни­ях. Пя­те­ро крас­ног­вар­дей­цев упа­ли на до­ро­гу, дру­гие пос­пе­ши­ли на­зад к ка­на­ве. Вско­ре мы за­ме­ти­ли, как они, скрю­чив­шись, поч­ти пол­з­ком, про­би­ра­ют­ся в даль­ний ко­нец ка­на­вы, бли­же к ле­су, где ос­та­лись их ко­ни. Зву­ки выс­т­ре­лов слы­ша­лись все сла­бее, а по­том мы уви­де­ли, как пять­де­сят или шес­ть­де­сят та­тар прес­ле­ду­ют крас­ных, уле­пе­ты­ва­ющих че­рез по­ля­ну.

    На Сей­бе мы от­ды­ха­ли два дня. Все во­семь бат­ра­ков на­ше­го хо­зя­ина ока­за­лись пе­ре­оде­ты­ми офи­це-

    рами, скры­вав­ши­ми­ся от боль­ше­ви­ков. Они поп­ро­си­ли у нас раз­ре­ше­ния ехать даль­ше вмес­те, и мы охот­но да­ли его.

    Теперь мы про­дол­жа­ли на­ше пу­те­шес­т­вие в соп­ро­вож­де­нии вось­ми во­ору­жен­ных офи­це­ров и трех наг­ру­жен­ных ло­ша­дей и вско­ре вы­еха­ли на ска­зоч­ной кра­со­ты до­ли­ну, ле­жа­щую меж­ду Сей­бой и Утом. Рос­кош­ные лу­га уто­па­ли в тра­вах. В двух-трех до­ми­ках, сто­яв­ших вдоль до­ро­ги, ни­ко­го не бы­ло. Все в стра­хе по­пя­ти­лись, ус­лы­шав от­з­ву­ки бит­вы с крас­ны­ми. Весь сле­ду­ющий день мы пре­одо­ле­ва­ли хре­бет, ко­то­рый мес­т­ные на­зы­ва­ют Да­бан*, и, ми­но­вав ра­йон выж­жен­но­го ле­са, где нам пос­то­ян­но прег­раж­да­ли путь по­вер­жен­ные, по­ко­ре­жен­ные де­ревья, на­ча­ли спуск в до­ли­ну, дол­гое вре­мя скры­вав­шу­юся от на­ших глаз за гор­ны­ми от­ро­га­ми. Где-то там вни­зу бе­жал Ма­лый Ени­сей, пос­лед­няя боль­шая ре­ка пе­ред мон­голь­с­кой гра­ни­цей. На­хо­дясь при­мер­но ки­ло­мет­рах в де­ся­ти от ре­ки, мы за­ме­ти­ли вьющу­юся над ле­сом струй­ку ды­ма. Двое офи­це­ров, кра­ду­чись, от­п­ра­ви­лись на раз­вед­ку. Они от­сут­с­т­во­ва­ли так дол­го, что мы, бо­ясь, как бы с ни­ми не прик­лю­чи­лось бе­ды, ос­то­рож­но дви­ну­лись в нап­рав­ле­нии ды­ма, го­то­вясь в слу­чае че­го при­нять бой. По­дой­дя бли­же, мы ус­лы­ша­ли гром­кие го­ло­са, ко­то­рые пе­рек­ры­вал хо­хот од­но­го из на­ших раз­вед­чи­ков. По­се­ре­ди­не по­ля­ны сто­ял боль­шой ша­лаш, а по­одаль си­де­ли и сто­яли че­ло­век пять­де­сят-шес­ть­де­сят. За­ви­дев нас, они ра­дос­т­но бро­си­лись нав­с­т­ре­чу с шум­ны­ми при­вет­с­т­ви­ями. Ока-

     ____________________

    * Да­бан (да­ба, да­ван) (монг.) - наз­ва­ние труд­но­дос­туп­ных пе ре­па­лов в го­рах Сред­ней Азии, Юж­ной Си­би­ри, МНР,

    эывается, здесь раз­би­ли ла­герь бе­жав­шие из Си­би­ри рус­ские офи­це­ры и сол­да­ты, ко­то­рые жи­ли те­перь у рус­ских ху­то­рян и за­жи­точ­ных крес­ть­ян Урян­хая.

    - Что вы здесь де­ла­ете? - уди­ви­лись мы.

    - Неужели вы не зна­ете, что про­ис­хо­дит? - за­дал нам в свою оче­редь воп­рос по­жи­лой че­ло­век, наз­вав­ший­ся пол­ков­ни­ком Ос­т­ров­с­ким. - По при­ка­зу во­ен­но­го ко­мис­са­ра все урян­хай­с­кие муж­чи­ны стар­ше двад­ца­ти вось­ми лет под­ле­жат мо­би­ли­за­ции, и те­перь по нап­рав­ле­нию к Бе­ло­цар­с­ку дви­жут­ся от­ря­ды этих во­як. На сво­ем пу­ти они гра­бят ху­то­рян и уби­ва­ют всех, кто по­па­дет­ся им в ла­пы. Вот мы и пря­чем­ся от них.

    Во всем ла­ге­ре бы­ло толь­ко шес­т­над­цать ру­жей и три бом­бы, при­над­ле­жав­шие од­но­му та­та­ри­ну, ко­то­рый вмес­те с про­вод­ни­ком-кал­мы­ком про­би­вал­ся в За­пад­ную Мон­го­лию к сво­им ста­дам. Мы по­де­ли­лись с но­вы­ми зна­ко­мы­ми на­ши­ми пла­на­ми - пе­ре­сечь Мон­го­лию и вый­ти к бли­жай­ше­му ти­хо­оке­ан­с­ко­му пор­ту. Офи­це­ры поп­ро­си­ли ме­ня при­нять их в наш от­ряд, и я сог­ла­сил­ся. Вско­ре раз­вед­чи­ки при­нес­ли из­вес­тие, что воз­ле из­бы крес­ть­яни­на, ко­то­рый дол­жен был пе­реп­ра­вить нас че­рез Ма­лый Ени­сей, не за­ме­че­но ни­ка­ких по­доз­ри­тель­ных лиц. Мы тут же тро­ну­лись в путь, что­бы как мож­но ско­рее выб­рать­ся из опас­но­го ра­йо­на и, пе­реп­ра­вив­шись че­рез Ени­сей, скрыть­ся в ле­су. Шел снег, но мгно­вен­но та­ял. Во вто­рой по­ло­ви­не дня по­дул рез­кий хо­лод­ный ве­тер, на­чи­нал­ся бу­ран. Поз­д­но ве­че­ром мы доб­ра­лись до ре­ки. Поз­до­ро­вав­шись, ху­то­ря­нин пред­ло­жил тут же пе­ре­вез­ти нас на дру­гой бе­рег, ло­ша­ди при этом дол­ж­ны бы­ли плыть сле­дом; во­да бы­ла об­жи­га­юще

    холодной - в ней все еще дер­жал­ся лед. При на­шей бе­се­де с хо­зя­ином при­сут­с­т­во­вал ра­бот­ник, ры­жий ко­сог­ла­зый му­жик. Он все вре­мя кру­тил­ся не­по­да­ле­ку, а по­том не­ожи­дан­но ис­чез. Ху­то­ря­нин, за­ме­тив его вне­зап­ное ис­чез­но­ве­ние, ис­пу­ган­но ска­зал:

    - Побежал, ви­дать, в де­рев­ню. Те­перь не ина­че при­ве­дет с со­бой крас­ных. Нуж­но то­ро­пить­ся.

    Так на­ча­лась са­мая страш­ная ночь, ко­то­рую мне суж­де­но бы­ло пе­ре­жить в сво­их ски­та­ни­ях. Ра­ди эко­но­мии вре­ме­ни мы пред­ло­жи­ли крес­ть­яни­ну пе­ре­вез­ти в лод­ке толь­ко ору­жие и про­ви­зию, са­ми ре­шив пе­реп­ра­вить­ся на ло­ша­дях. Ши­ри­на Ени­сея в этом мес­те око­ло трех­сот мет­ров, -те­че­ние очень быс­т­рое, бе­рег об­ры­вис­тый - глу­би­на на­чи­на­лась сра­зу. Тьма бы­ла кро­меш­ная, хоть глаз вы­ко­ли, в не­бе ни звез­доч­ки. Мок­рый снег за­леп­лял ли­цо, по­ры­вис­тый ве­тер ле­де­нил ще­ки. Пря­мо пе­ред на­ми нес­ся тем­ный бур­ный по­ток, ув­ле­кая за со­бой тон­кие с не­ров­ны­ми кра­ями льди­ны: по­па­дая в во­до­во­ро­ты, они стал­ки­ва­лись и лом­ко кро­ши­лись. Моя ло­шадь, бо­ясь кру­тиз­ны, дол­го не хо­те­ла пры­гать в во­ду, фыр­ка­ла и нап­ря­га­лась всем те­лом. Я изо всей си­лы хлес­т­нул ее плетью, и толь­ко тог­да она, из­дав жа­лоб­ное ржа­ние, бро­си­лась в сту­де­ный по­ток. Мы оба сра­зу же уш­ли с го­ло­вой под во­ду, и я чу­дом удер­жал­ся в сед­ле. Вы­ныр­ну­ли мы в нес­коль­ких мет­рах от бе­ре­га; соб­рав все свои си­лы, ло­шадь поп­лы­ла впе­ред, вы­тя­ги­вая го­ло­ву и шею, тя­же­ло ды­ша и от­фыр­ки­ва­ясь. Я чув­с­т­во­вал каж­дое ее дви­же­ние, она вспе­ни­ва­ла во­ду, дро­жа от нап­ря­же­ния. На­ко­нец мы вып­лы­ли на се­ре­ди­ну ре­ки, где те­че­ние ста­ло осо­бен­но бур­ным. Нас сно­си­ло. Из тем­но­ты до ме­ня до­но­си­лись кри­ки мо­их

    спутников, сдав­лен­ные сто­ны и хри­пы ис­пу­ган­ных ло­ша­дей. Хо­лод­ная во­да до­хо­ди­ла до гру­ди. Ме­ня то с го­ло­вой за­ли­ва­ли вол­ны, то боль­но би­ли пла­ва­ющие льди­ны. Но я не смот­рел по сто­ро­нам и, ка­за­лось, да­же не ощу­щал хо­ло­да. Страс­т­ное же­ла­ние ло­ша­ди вы­жить пе­ре­да­лось мне, я по­ни­мал, что в слу­чае ее ги­бе­ли мне так­же не уце­леть, и как бы слил­ся с ней, пов­то­ряя каж­дое ее дви­же­ние и пе­ре­жи­вая те же стра­хи. Вдруг она зах­ра­пе­ла и на­ча­ла то­нуть. Бы­ло вид­но, что ло­шадь наг­ло­та­лась во­ды, она уже поч­ти не от­фыр­ки­ва­лась. Ку­сок льда стук­нул ее по го­ло­ве -ло­шадь из­ме­ни­ла нап­рав­ле­ние и те­перь плы­ла по те­че­нию. С тру­дом раз­вер­нув ее с по­мощью по­водь­ев к бе­ре­гу, я по­чув­с­т­во­вал, что ло­шадь сов­сем вы­би­лась из сил. Ее го­ло­ва уже нес­коль­ко раз скры­ва­лась в бур­ля­щей пу­чи­не. У ме­ня не бы­ло вы­бо­ра. Сос­коль­з­нув с сед­ла, я, дер­жась за не­го ру­кой, поп­лыл ря­дом, одоб­ри­тель­ны­ми вык­ри­ка­ми по­буж­дая ло­шадь бо­роть­ся даль­ше. Она плы­ла, от­то­пы­рив гу­бы и об­на­жив плот­но сжа­тые зу­бы. В ее ши­ро­ко рас­к­ры­тых гла­зах зас­тыл не­под­дель­ный ужас. Но те­перь, без гру­за, она под­ни­ма­лась над во­дой и по­то­му плы­ла спо­кой­нее и быс­т­рее. На­ко­нец я ус­лы­шал, как ко­пы­та из­му­чен­но­го жи­вот­но­го стук­ну­лись о ка­мень. На бе­рег один за дру­гим под­ни­ма­лись мои спут­ни­ки. Вы­нос­ли­вые тре­ни­ро­ван­ные ло­ша­ди спра­ви­лись с за­да­чей. Лод­ку же ху­то­ря­ни­на, пе­ре­во­зив­ше­го на­ши ве­щи, от­нес­ло да­ле­ко. Не те­ряя ни ми­ну­ты, мы пе­рег­ру­зи­ли тю­ки на ло­ша­дей и дви­ну­лись даль­ше. Ве­тер креп­чал, все боль­ше хо­ло­да­ло. К рас­све­ту мы сов­сем прод­рог­ли, на­ша вко­нец про­мок­шая одеж­да за­ду­бе­ла и не гну­лась. Зу­бы у нас сту­ча­ли от хо­ло­да, гла­за ли-

    хорадочно блес­те­ли, но мы про­дол­жа­ли путь, ста­ра­ясь как мож­но даль­ше отъ­ехать от опас­но­го мес­та. Про­де­лав пят­над­цать ки­ло­мет­ров по ле­су, мы выб­ра­лись на вы­со­кое от­к­ры­тое мес­то, от­ку­да от­к­ры­вал­ся вид на про­ти­во­по­лож­ный бе­рег Ени­сея. Бы­ло око­ло вось­ми ча­сов. На том бе­ре­гу дви­гал­ся к ре­ке, из­ви­ва­ясь, боль­шой обоз в соп­ро­вож­де­нии всад­ни­ков. Мы ре­ши­ли, что это ско­рее все­го крас­ные. Бо­ясь быть за­ме­чен­ны­ми, спе­ши­лись и ук­ры­лись в кус­тах. Нес­мот­ря на то, что тем­пе­ра­ту­ра дер­жа­лась на ну­ле и да­же опус­ка­лась ни­же, мы про­дол­жи­ли на­ше пу­те­шес­т­вие, толь­ко к ве­че­ру дос­тиг­нув под­ножья по­рос­ших лис­т­вен­ни­цей гор, где на­ко­нец раз­ве­ли кос­т­ры, про­су­ши­ли одеж­ду и сог­ре­лись са­ми. Го­лод­ные ло­ща­ди не от­хо­ди­ли от ог­ня и спа­ли тут же, опус­тив го­ло­вы. Ра­но ут­ром в наш ла­герь приш­ли со­йо­ты.

    - Улан? (Крас­ные?) - спро­сил один из них.

    - Нет, нет, - зак­ри­ча­ли мы.

    - Цаган? (Бе­лые?) - пос­ле­до­вал сле­ду­ющий воп­рос.

    - Да, - от­ве­тил за всех та­та­рин. - Мы все бе­лые.

    - Менде, мен­де, - ус­по­ко­ен­но за­бор­мо­та­ли они и, усев­шись у кос­т­ра, по­ве­да­ли нам, по­тя­ги­вая го­ря­чий чай, ин­те­рес­ные и важ­ные но­вос­ти. Ока­зы­ва­ет­ся, крас­ные час­ти, спус­тив­шись с гор Тан­ну-Ола, раз­мес­ти­лись вдоль Мон­голь­с­кой гра­ни­цы и не вы­пус­ка­ют из стра­ны крес­ть­ян и со­йо­тов, пе­ре­го­ня­ющих скот. Зна­чит, пе­ре­ход че­рез хре­бет Тан­ну-Ола был для нас не­воз­мо­жен. Те­перь я ви­дел лишь один путь к спа­се­нию: рез­ко свер­нуть на юго-вос­ток и, ми­нуя за­бо­ло­чен­ную до­ли­ну ре­ки Бу­рет-Хей, вый­ти к юж­но­му бе­ре­гу озе­ра Ко­со­гол*, на­хо­дя­ще­го­ся уже на тер­ри­то-

     ____________________

    * Со­йот­с­кое наз­ва­ние озе­ра, по мон­голь­с­ки - Хуб­су­гул.

    рии Мон­го­лии. Да. но­вос­ти бы­ли ху­же не­ку­да. До Сам­гал­тая, бли­жай­ше­го мон­голь­с­ко­го по­се­ле­ния, бы­ло не бо­лее шес­ти­де­ся­ти миль, в то вре­мя как до Ко­со­го­ла да­же крат­чай­шее рас­сто­яние сос­тав­ля­ет двес­ти семь­де­сят пять миль. Вряд ли на­ши ус­та­лые и го­лод­ные ло­ша­ди, про­де­лав шес­ть­сот миль по пло­хим до­ро­гам, вы­дер­жат этот путь. Тща­тель­но взве­сив все "за" и "про­тив", при­ки­нув си­ту­ацию, а так­же фи­зи­чес­кое и ду­шев­ное сос­то­яние мо­их спут­ни­ков, я при­шел к вы­во­ду, что про­ры­вать­ся че­рез Тан­ну-Ола не­че­го и пы­тать­ся. Мои то­ва­ри­щи бы­ли из­му­че­ны и мо­раль­но из­дер­га­ны, сквер­но оде­ты и во­ору­же­ны у не­ко­то­рых да­же ружья не бы­ло. А я из опы­та знал, что в бою опас­нее все­го бе­зо­руж­ные лю­ди. Они лег­ко под­да­ют­ся па­ни­ке, быс­т­ро те­ря­ют го­ло­ву и пло­хо вли­я­ют на ос­таль­ных. По­это­му, по­со­ве­то­вав­шись с друзь­ями, я при­нял ре­ше­ние ид­ти на Ко­со­гол. Все под­дер­жа­ли ме­ня. Вдо­воль на­ев­шись го­ря­че­го су­па, в ко­то­ром пла­ва­ли ог­ром­ные кус­ки мя­са, и за­кон­чив тра­пе­зу го­ря­чим ча­ем с су­ха­ря­ми, мы по­ки­ну­ли на­ше вре­мен­ное прис­та­ни­ще. Че­рез два дня пе­ред на­ми вы­рос­ла гор­ная прег­ра­да. Это бы­ла се­вер­ная часть хреб­та Тан­ну-Ола, за ко­то­рой прос­ти­ра­лась до­ли­на ре­ки Бу­рет-Хей.

    Красная зас­та­ва

    В до­ли­не меж­ду дву­мя кру­ты­ми гор­ны­ми скло­на­ми нам пов­с­т­ре­ча­лись де­сять со­йо­тов вер­хом, пос­пеш­но от­го­няв­ших на се­вер ста­до яков и про­чий скот. По­на­ча­лу они дер­жа­лись нас­то­ро­же, но за­тем от­к­ры­лись нам, что по­лу­чи­ли при­каз от но­йо­на (кня­зя) Тод­жи, опа­сав­ше­го­ся ма­ро­дер­с­т­ва крас­ных, гнать скот вдоль Бу­рет-Хея в Мон­го­лию. Со­йо­ты нап­ра­ви­лись бы­ло по это­му мар­ш­ру­ту, но охот­ни­ки, их соп­ле­мен­ни­ки, пре­дуп­ре­ди­ли пас­ту­хов, что в этой час­ти Тан­ну-Ола за­се­ли крас­ные пар­ти­за­ны из де­рев­ни Вла­ди­ми­ров­ка. И вот те­перь они воз­в­ра­ща­лись на­зад. Мы под­роб­но рас­спро­си­ли со­йо­тов о рас­по­ло­же­нии крас­ных, по­ин­те­ре­со­вав­шись, сколь­ко бой­цов кон­т­ро­ли­ру­ет гор­ный пе­ре­вал. Та­та­рин и кал­мык от­п­ра­ви­лись в раз­вед­ку, ос­таль­ные за­ня­лись об­ма­ты­ва­ни­ем тряпь­ем ло­ша­ди­ных ко­пыт и из­го­тов­ле­ни­ем для жи­вот­ных на­мор­д­ни­ков из об­рыв­ков ве­ре­вок, что­бы из­бе­жать ржа­ния. Уже стем­не­ло, ког­да вер­ну­лись на­ко­нец раз­вед­чи­ки, со­об­щив, что в де­ся­ти ки­ло­мет­рах от нас, зах­ва­тив юр­ты со­йо­тов, рас­по­ло­жи­лось око­ло трид­ца­ти сол­дат. Еще бы­ло два пос­та у са­мо­го пе­ре­ва­ла, один из двух че­ло­век, дру­гой из трех. От ла­ге­ря их от­де­ля­ла приб­ли­зи­тель­но ми­ля. Наш путь про­ле­гал как раз меж­ду пос­та­ми. С вер­ши­ны го­ры на­вер­ня­ка бы­ло хо­ро­шо вид­но ка­ра­уль­ных обо­их пос­тов: стре­ляй - не хо­чу. При под­хо­де к вер­ши­не я, взяв с со­бой та­та­ри­на, кал­мы­ка и еще двух мо­ло­дых офи­це­ров, по­шел впе­ред и там на­вер­ху, ос­мот­рев­шись, уви-

    дел при­мер­но в пя­тис­тах яр­дах два пы­ла­ющих кос­т­ра. У каж­до­го си­дел ча­со­вой с ружь­ем, ос­таль­ные, ви­ди­мо, спа­ли. Мне не хо­те­лось всту­пать в бой с пар­ти­за­на­ми, но без это­го пе­ре­вал был для нас не­дос­ту­пен; нуж­но уб­рать ка­ра­ул и - по воз­мож­нос­ти бес­шум­но, из­бе­гая пе­рес­т­рел­ки. Ос­нов­ной час­ти крас­ных вряд ли удас­т­ся нас по­том выс­ле­дить - слиш­ком уж вы­топ­та­на ло­шадь­ми и ско­том до­ро­га.

    - Я возь­му на се­бя вот этих дво­их, - шеп­нул мой друг, ука­зы­вая на пост сле­ва.

    Остальным пред­с­то­яло за­нять­ся вто­рым пос­том. Сам я, кра­ду­чись, пос­ле­до­вал за сво­им дру­гом, что­бы в слу­чае не­об­хо­ди­мос­ти по­мочь. Не то, что­бы я бо­ял­ся за не­го - вов­се нет. Друг был се­ми фу­тов рос­ту и так си­лен, что ес­ли, к при­ме­ру, конь мо­тал го­ло­вой, не да­вая взнуз­дать се­бя, он, об­х­ва­тив жи­вот­ное за шею, при­ги­бал к зем­ле и, зас­та­вив опус­тить­ся на ко­ле­ни, спо­кой­но на­де­вал уди­ла. Ког­да до ча­со­вых ос­та­ва­лось сот­ня ша­гов, я за­мер, ук­рыв­шись за кус­та­ми, и наб­лю­дал даль­ней­шее раз­ви­тие со­бы­тий. От­сю­да был хо­ро­шо ви­ден кос­тер и си­дя­щий у ог­ня ча­со­вой, мир­но дре­мав­ший с ружь­ем на ко­ле­нях. Его то­ва­рищ спал тут же ря­дом. Я хо­ро­шо ви­дел их бе­лые ва­лен­ки. Мой друг дол­го не да­вал о се­бе знать. Все бы­ло ти­хо. Вдруг со сто­ро­ны вто­ро­го пос­та пос­лы­шал­ся не­яс­ный шум, сдав­лен­ный крик, но все сра­зу же стих­ло. Наш ча­со­вой мед­лен­но под­нял го­ло­ву, но тут из кус­тов на не­го бро­сил­ся всем сво­им круп­ным те­лом мой друг, за­го­ро­див от ме­ня кос­тер. Схва­тив ча­со­во­го за гор­ло, он оп­ро­ки­нул его на­земь, так что но­ги сол­да­та взмет­ну­лась в воз­дух, а за­тем по­во­лок в кус­ты. Спус­тя мгно­ве­ние он по­явил­ся сно­ва с за­не-

    сенным над го­ло­вой ружь­ем за­ду­шен­но­го им сол­да­та, и на этот раз я ус­лы­шал раз­дав­ший­ся в ти­ши­не глу­хой стук прик­ла­да. По­том он с ви­но­ва­той улыб­кой приб­ли­зил­ся ко мне и сму­щен­но ска­зал:

    - Вот и все. Черт по­де­ри! В дет­с­т­ве мать меч­та­ла сде­лать из ме­ня свя­щен­ни­ка. По­том я вы­рос, учил­ся на аг­ро­но­ма и, как ока­за­лось, толь­ко для то­го… что­бы ду­шить лю­дей и раз­би­вать им го­ло­вы. Ка­кой же иди­отизм - эта Ре­во­лю­ция!

    Он гнев­но и с ви­ди­мым от­в­ра­ще­ни­ем сплю­нул, а по­том за­тя­нул­ся труб­кой.

    Часовых вто­ро­го пос­та на­шим то­ва­ри­щам уда­лось снять так же бес­шум­но. Этой же ночью мы, ми­но­вав вер­ши­ну Тан­ну-Ола, спус­ти­лись в до­ли­ну, за­рос­шую гус­тым кус­тар­ни­ком и ис­пещ­рен­ную сетью мел­ких ре­чу­шек и ру­чей­ков. Здесь на­чи­на­лась Бу­рет-Хей. Око­ло ча­су мы ос­та­но­ви­лись, что­бы дать ло­ша­дям по­пас­тись - тра­ва бы­ла от­мен­ная. Тут, сре­ди мир­но па­су­щих­ся яков и оле­ней мы впер­вые по­чув­с­т­во­ва­ли се­бя в бе­зо­пас­нос­ти. По­до­шед­шие пас­ту­хи-со­йо­ты сов­сем ус­по­ко­или нас: здесь, по дру­гую сто­ро­ну Тан­ну-Ола, крас­ных не ви­де­ли. Мы по­да­ри­ли но­вым зна­ко­мым пач­ку чая, и со­йо­ты уш­ли счас­т­ли­вые, пов­то­ряя, что "ца­ган" - хо­ро­шие лю­ди. По­ка на­ши ло­ша­ди пас­лись на лу­гу, по­щи­пы­вая соч­ную тра­ву, мы, усев­шись пе­ред кос­т­ром, раз­мыш­ля­ли, что де­лать даль­ше. На­ши мне­ния раз­де­ли­лись. Че­ты­ре офи­це­ра во гла­ве с пол­ков­ни­ком, во­оду­шев­лен­ные от­сут­с­т­ви­ем крас­ных к югу от Тан­ну-Ола, ре­ши­ли дви­нуть­ся на за­пад и по­пы­тать счас­тья, про­би­ра­ясь сна­ча­ла на Коб­до*, а за­тем к ла­ге­рю на ре­ке Амыл, где ки­тай­с­кие влас­ти дер­жа­ли ин­тер­ни­ро­ван­ны­ми шес­ти­ты­сяч-

     ____________________

    * Коб­до - город в Мон­го­лии, рас­по­ло­жен­ный на бе­ре­гу од­но­имен­ной ре­ки.

    ную ар­мию ге­не­ра­ла Ба­ки­ча, от­с­ту­пав­шую че­рез Мон­го­лию. Мы же с дру­гом и еще шес­т­над­цать офи­це­ров по-преж­не­му дер­жа­лись ста­ро­го пла­на, счи­тая, что на­до ид­ти к озе­ру Ко­со­гол и от­ту­да на Даль­ний Вос­ток. Ни од­на из сто­рон не мог­ла убе­дить дру­гую в сво­ей пра­во­те, и по­то­му в пол­день сле­ду­юще­го дня мы рас­п­ро­ща­лись и дви­ну­лись в раз­ные сто­ро­ны. Выш­ло так, что наш от­ряд из во­сем­над­ца­ти че­ло­век встре­тил­ся на сво­ем пу­ти с мно­жес­т­вом опас­нос­тей, учас­т­во­вал в нес­коль­ких схват­ках, сто­ив­ших жиз­ни шес­те­рым на­шим то­ва­ри­щам; ос­тав­ши­еся же в жи­вых дос­тиг­ли ко­неч­ной це­ли креп­ко сдру­жив­ши­ми­ся и на всю жизнь сох­ра­ни­ли теп­лое чув­с­т­во нас­то­яще­го то­ва­ри­щес­т­ва. Что ка­са­ет­ся от­ря­да, ко­то­рый воз­г­ла­вил пол­ков­ник Жу­ков, то он вско­ре пе­рес­тал су­щес­т­во­вать. На­ши друзья нат­к­ну­лись на ка­ва­ле­рий­с­кую часть, ко­то­рая раз­би­ла их в двух бо­ях. Толь­ко двум офи­це­рам уда­лось выб­рать­ся из этой пе­ре­дел­ки жи­вы­ми.

    Они- то и рас­ска­за­ли мне эту пе­чаль­ную ис­то­рию че­ты­ре ме­ся­ца спус­тя, ког­да мы пов­с­т­ре­ча­лись в Ур­ге.

    Итак, наш от­ряд из во­сем­над­ца­ти всад­ни­ков и пя­ти наг­ру­жен­ных пок­ла­жей ло­ша­дей выс­ту­пил в путь вдоль до­ли­ны Бу­рет-Хея. Мы вяз­ли в бо­ло­тах, уто­па­ли в бес­ко­неч­ных мел­ких ре­чуш­ках, ко­че­не­ли от хо­ло­да на про­ни­зы­ва­ющем ле­дя­ном вет­ру, мер­з­ли под сне­гом и из­мо­розью, но все же не сда­ва­лись и дош­ли на­ко­нец до юж­но­го бе­ре­га Ко­со­го­ла. На­шим про-

    водником был та­та­рин, ко­то­рый уве­рен­но вел нас по пу­ти, с ко­то­ро­го труд­но бы­ло сбить­ся бла­го­да­ря сле­дам, про­топ­тан­ным ско­том, что пе­ре­го­ня­ли из Урян­хая в Мон­го­лию.

    В стра­не веч­но­го по­коя

    Жители Урян­хая, со­йо­ты, гор­дят­ся тем, что яв­ля­ют­ся ис­тин­ны­ми буд­дис­та­ми, ис­по­ве­дуя со­вер­шен­ное уче­ние свя­то­го Ра­мы и при­об­ща­ясь од­нов­ре­мен­но к глу­бо­чай­шей муд­рос­ти Шакья-Му­ни*. Они пос­ле­до­ва­тель­ные вра­ги вся­чес­ких войн и во­об­ще лю­бо­го про­ли­тия кро­ви. В три­над­ца­том ве­ке они пред­поч­ли по­ки­нуть свои ис­кон­ные зем­ли и уй­ти на се­вер, не­же­ли сра­жать­ся за Чин­гис­ха­на и стать под­дан­ны­ми его им­пе­рии, хо­тя гроз­ный за­во­ева­тель меч­тал ви­деть в ря­дах сво­его во­ин­с­т­ва этих ве­ли­ко­леп­ных на­ез­д­ни­ков и мет­ких луч­ни­ков. Триж­ды при­хо­ди­лось со­йо­там от­хо­дить на се­вер, что­бы ук­ло­нить­ся от служ­бы в вой­с­ках зах­ват­чи­ков, за­то до сих пор ник­то не мо­жет ска­зать, что они за­пят­на­ли се­бя кровью. Воз­лю­бив мир, они не­ко­ле­би­мо от­с­та­ива­ли его. Да­же жес­то­ко­сер­дые ки­тай­с­кие пра­ви­те­ли не смог­ли в пол­ной ме­ре на­са­дить в этой мир­ной стра­не свои бес­че­ло­веч­ные по­ряд­ки. По­доб­ным же об­ра­зом про­яви­ли се­бя со­йо­ты и те­перь, ког­да обе­зу­мев­шие от кро­ви и зло­де­яний рус­ские при­нес­ли с со­бой за­ра­зу на их зем­лю. Они

     ____________________

    * Шакья (Сакья)-Муни - од­но иэ имен Буд­ды.

    упорно ук­ло­ня­лись от встреч с крас­ног­вар­дей­ца­ми и крас­ны­ми пар­ти­за­на­ми, от­с­ту­пая с семь­ями и ско­том на юг, в от­да­лен­ные про­вин­ции Кем­чик и Сол­д­жак, Вос­точ­ная часть это­го по­то­ка эмиг­ран­тов та­щи­лась по до­ли­не Бу­рет-Хея, где мы час­тень­ко об­го­ня­ли от­дель­ные со­йот­с­кие се­мей­с­т­ва, по­го­няв­шие свои ста­да.

    Мы быс­т­ро прод­ви­га­лись впе­ред вдоль из­ви­ва­ющих­ся бе­ре­гов Бу­рет-Хея и спус­тя три дня на­ча­ли вос­хож­де­ние на хре­бет, раз­де­ляв­ший до­ли­ны Бу­рет-Хея и Кар­гы. Подъ­ем был крут, гор­ную тро­пу то и де­ло прег­раж­да­ли ство­лы рух­нув­ших лис­т­вен­ниц, по­па­да­лись, как ни стран­но, и бо­ло­тис­тые мес­та, где на­ши ло­ша­ди мгно­вен­но увя­за­ли. Выб­рав­шись из то­пи, мы вновь всту­па­ли на опас­ную тро­пу; ло­ша­ди пос­то­ян­но спо­ты­ка­лись и из-под их ко­пыт ле­те­ли в про­пасть круп­ные и мел­кие кам­ни. Про­ис­хож­де­ние тро­пы бы­ло яв­но лед­ни­ко­вым, и путь по ней чрез­вы­чай­но уто­мил на­ших жи­вот­ных. Иног­да тро­па приб­ли­жа­лась к са­мо­му об­ры­ву, и тог­да пот­ре­во­жен­ные на­ми кам­ни и пе­сок спол­за­ли вниз це­лы­ми плас­та­ми. Пом­нит­ся, од­ну го­ру це­ли­ком пок­ры­вал слой сы­пу­че­го пес­ка. Нам приш­лось по­ки­нуть сед­ла и. взяв ло­ша­дей под уз­д­цы, ос­то­рож­но ид­ти пеш­ком ми­лю или две, под­час про­ва­ли­ва­ясь по ко­ле­но в под­виж­ную мас­су. Не­ос­то­рож­ное дви­же­ние - и мы по­ка­ти­лись бы даль­ше, в про­пасть. Од­ной ло­ша­ди не по­вез­ло. Уто­пая по грудь в пес­ке, она не смог­ла вов­ре­мя най­ти опо­ру и про­дол­жа­ла съез­жать вниз, по­ка не рух­ну­ла в без­д­ну. С ней бы­ло все кон­че­но. Толь­ко треск де­ревь­ев от­ме­чал ее путь к ги­бе­ли. Нем­но­го выж­дав, мы ос­то­рож­но спус­ти­лись по кру­то­му скло­ну, что­бы снять с нес­час­т­но­го жи­вот­но­го сед­ло и столь нуж­ный нам

    груз. Нем­но­го даль­ше мы вы­нуж­де­ны бы­ли ос­та­вить еще од­ну ло­щадь, ко­то­рая про­де­ла­ла с на­ми весь путь от се­вер­ной гра­ни­цы Урян­хай­с­ко­го края. Ви­дя тя­же­лое се сос­то­яние, мы ос­во­бо­ди­ли ее от гру­за, но это не по­мог­ло, не дей­с­т­во­ва­ли так­же на­ши ок­ри­ки и брань. Ло­шадь сто­яла по­ну­рив го­ло­ву и выг­ля­де­ла та­кой из­му­чен­ной, что бы­ло яс­но: ее зем­ной путь, пол­ный ка­тор­ж­но­го тру­да, за­вер­шен. При­сут­с­т­ву­ющие при ос­мот­ре со­йо­ты пот­ро­га­ли нож­ные мыш­цы ло­ша­ди, за­тем, взяв в ру­ки мор­ду, по­во­ди­ли ею из сто­ро­ны в сто­ро­ну и, вни­ма­тель­но приг­ля­дев­шись к ре­ак­ци­ям жи­вот­но­го, вы­нес­ли при­го­вор:

    - Лошадь даль­ше не пой­дет. У нее вы­сох­ли моз­ги.

    Тем же ве­че­ром, под­няв­шись на вер­ши­ну хреб­та, мы с ра­дос­тью об­на­ру­жи­ли там об­шир­ное пла­то с прек­рас­ны­ми лис­т­вен­ни­ца­ми, Сре­ди них тут и там бы­ли раз­б­ро­са­ны юр­ты со­йо­тов-охот­ни­ков, пок­ры­тые ко­рой вмес­то обыч­ных шкур. Из этих вре­мен­ных жи­лищ тут же по­выс­ка­ки­ва­ло око­ло де­сят­ка муж­чин с ружь­ями. Они кри­ча­ли, что хан Сол­д­жа­ка зап­ре­тил здесь про­езд, не же­лая ви­деть в сво­их вла­де­ни­ях убийц и гра­би­те­лей.

    - Возвращайтесь от­ку­да приш­ли, - по­со­ве­то­ва­ли они, гля­дя на нас со стра­хом.

    Ничего не от­ве­тив, я пос­пе­шил при­ту­шить раз­го­рев­шу­юся ссо­ру со­йо­та с од­ним из мо­их офи­це­ров. Ука­зав на бе­гу­щую вни­зу, в до­ли­не, ре­чуш­ку, я по­ин­те­ре­со­вал­ся, как ее ве­ли­ча­ют.

    - Ойна, - от­ве­тил со­йот. - Там про­хо­дит гра­ни­ца хан­с­ких вла­де­ний, даль­ше путь для вас зак­рыт. - Ну что же, - отоз­вал­ся я. - Но вы нам поз­во-

    лите нем­но­го пе­ре­дох­нуть и сог­реть­ся?

    - Конечно, ко­неч­но, - за­гал­де­ли гос­теп­ри­им­ные со­йо­ты и по­ве­ли нас в свои юр­ты.

    По пу­ти я, улу­чив мо­мент, угос­тил ста­ро­го со­йо­та си­га­ре­той, а дру­го­му, по­мо­ло­же, вру­чил ко­роб­ку спи­чек. Один со­йот все вре­мя плел­ся по­за­ди нас, прик­ры­вая ру­кой нос.

    - Он, что, бо­лен? - по­ин­те­ре­со­вал­ся я.

    - Да, - пе­чаль­но отоз­вал­ся ста­рик. - Это мой сын. У не­го два дня шла но­сом кровь, и он очень ос­лаб.

    Я ос­та­но­вил­ся и по­доз­вал мо­ло­до­го че­ло­ве­ка. - Рас­стег­ни вер­х­нюю одеж­ду, - пот­ре­бо­вал я. -При­от­к­рой шею и грудь и зап­ро­кинь по­вы­ше го­ло­ву.

    Я сжал ему ярем­ную ве­ну, по­дер­жал так нес­коль­ко ми­нут, а за­тем, от­пус­тив ру­ки, ска­зал:

    - Кровь боль­ше не пой­дет. Иди к се­бе в юр­ту, от­дох­ни.

    Мои "та­ин­с­т­вен­ные" ма­ни­пу­ля­ции про­из­ве­ли на со­йо­тов силь­ней­шее впе­чат­ле­ние. Ста­рик про­шеп­тал со стра­хом и вос­хи­ще­ни­ем:

    - Та-лама! Та-ла­ма! (Ве­ли­кий Врач).

    В юр­те, по­ка мы пи­ли го­ря­чий чай, ста­рик си­дел, глу­бо­ко за­ду­мав­шись. За­тем, пе­ре­го­во­рив на сво­ем язы­ке с то­ва­ри­ща­ми, тор­жес­т­вен­но объ­явил:

    - У же­ны ха­на бо­лят гла­за. Хан бу­дет до­во­лен, ес­ли мы при­ве­дем к не­му Та-ла­му. Он не на­ка­жет ме­ня: ведь путь зак­рыт толь­ко для пло­хих лю­дей, а хо­ро­шим мы всег­да ра­ды.

    - Поступай как зна­ешь, - ска­зал я, ста­ра­ясь, что­бы мои сло­ва зву­ча­ли как мож­но рав­но­душ­нее. - Хо­тя я и умею ле­чить глаз­ные бо­лез­ни, но, ес­ли на­до, по­вер­ну на­зад. - Нет, нет! - ис­пу­ган­но вскри­чал ста-

    рик. - Я сам от­ве­ду те­бя к ха­ну.

    Сидя У кос­т­ра, он вы­сек огонь крем­нем и за­ку­рил труб­ку. Прос­то­душ­но об­те­рев мун­д­ш­тук ру­ка­вом, пред­ло­жил за­тя­нуть­ся и мне. Я был на вы­со­те - про­явив от­вет­ную лю­без­ность, под­нес труб­ку ко рту. Ста­рик пред­ло­жил труб­ку по­оче­ред­но каж­до­му из нас, а в от­вет по­лу­чил си­га­ре­ты, нем­но­го та­ба­ку и спич­ки. Этот ри­ту­аль­ный об­мен по­дар­ка­ми окон­ча­тель­но под­т­вер­дил дру­жес­кие на­ме­ре­ния обе­их сто­рон. Пос­те­пен­но в юр­ту на­би­лось мно­го на­ро­ду -муж­чи­ны, жен­щи­ны, де­ти, за ни­ми по­тя­ну­лись и со­ба­ки. Нег­де бы­ло по­вер­нуть­ся. Впе­ред выс­ту­пил ла­ма с глад­ко выб­ри­ты­ми ще­ка­ми и го­ло­вой, оде­тый, как по­до­ба­ет его кас­те, в нис­па­да­ющий тя­же­лы­ми склад­ка­ми крас­ный ба­ла­хон. Не толь­ко одеж­дой, но и са­мим вы­ра­же­ни­ем ли­ца он ра­зи­тель­но от­ли­чал­ся от гряз­ных соб­рать­ев с их саль­ны­ми ко­са­ми, тор­ча­щи­ми из-под вой­лоч­ных ша­пок, ук­ра­шен­ных бе­личь­ими хвос­та­ми. Ла­ма от­нес­ся к нам чрез­вы­чай­но дру­же­люб­но, толь­ко все вре­мя ал­ч­но пос­мат­ри­вал на на­ши зо­ло­тые коль­ца и ча­сы. Жад­ность это­го слу­ги Буд­ды я тут же ре­шил упот­ре­бить се­бе во бла­го, Вру­чая ла­ме пач­ку чая и су­ха­ри, я дал ему по­нять, что нуж­да­юсь в ло­ша­дях.

    - У ме­ня есть лиш­ний конь. Хо­чешь - ку­пи, Но рус­ских де­нег мне не на­до. Луч­ше да­вай ме­нять­ся. Мы дол­го тор­го­ва­лись, и в ре­зуль­та­те за об­ру­чаль­ное коль­цо, плащ и ко­жа­ную су­му я по­лу­чил от­лич­но­го ко­ня, ко­то­рый нам был так не­об­хо­дим пос­ле ги­бе­ли вьюч­ной ло­ша­ди, и коз­лен­ка в при­да­чу. Со­йо­ты на­кор­ми­ли нас вдо­воль жир­ным ба­рань­им мя­сом и ос­та­ви­ли на ночь. Ут­ром ста­рый со­йот по­вел нас по

    тропе, ла­ви­ру­ющей меж­ду бо­ло­та­ми и ска­ла­ми. Моя ло­шадь бы­ла край­не из­му­че­на, так же как и ло­ша­ди мо­его дру­га и еще трех офи­це­ров - не­че­го бы­ло и меч­тать доб­рать­ся на них до Ко­со­го­ла, и мы на­де­ялись ку­пить в Сол­д­жа­ке но­вых. Но вот на на­шем пу­ти на­ча­ли по­па­дать­ся скоп­ле­ния юрт, вок­руг пас­ся скот и ло­ша­ди. На­ко­нец мы дос­тиг­ли вре­мен­ной хан­с­кой ре­зи­ден­ции. Наш про­вод­ник по­ехал впе­ред на пе­ре­го­во­ры, на про­ща­ние еще раз пыл­ко за­ве­рив нас, что хан бу­дет в вос­тор­ге от зна­ком­с­т­ва с Та-ла­мой, но в его гла­зах чи­та­лись сом­не­ние и страх за свою ини­ци­ати­ву. Пос­пе­шив сле­дом за ним, мы вско­ре вы­еха­ли на прос­тор­ную по­ля­ну, по­рос­шую мел­ким кус­тар­ни­ком, от­сю­да бы­ла хо­ро­шо вид­на сто­ящая на бе­ре­гу ре­ки боль­шая юр­та, ук­ра­шен­ная раз­ви­ва­ющи­ми­ся на вет­ру жел­ты­ми и си­ни­ми флаж­ка­ми. Сом­не­ний не бы­ло - здесь жил сам хан. Ста­рый со­йот вско­ре вер­нул­ся, си­яя от ра­дос­ти, и, про­тя­нув к нам ру­ки, прок­ри­чал:

    - Нойон ждет вас! Он счас­т­лив поз­на­ко­мить­ся с ва­ми!

    Теперь мне пред­с­то­яло прев­ра­тить­ся из во­ина в дип­ло­ма­та. У хан­с­кой юр­ты нас встре­ти­ли двое прид­вор­ных в ос­т­ро­ко­неч­ных мон­голь­с­ких шап­ках с ще­голь­с­ки­ми пав­линь­ими перь­ями. С низ­ким пок­ло­ном они приг­ла­си­ли чу­же­а­ем­но­го но­йо­на по­жа­ло­вать к ха­ну. Вмес­те со мной в юр­ту вош­ли так­же мой друг и та­та­рин. Внут­ри, в пес­т­ром ве­ли­ко­ле­пии до­ро­гих шел­ков, мы еле раз­ли­чи­ли тще­душ­но­го мор­щи­нис­то­го ста­рич­ка с глад­ко выб­ри­тым ли­цом. Его лы­сый че­реп вен­ча­ла ос­т­ро­ко­неч­ная боб­ро­вая шап­ка, с вер­ха ко­то­рой спус­ка­лась к спи­не тем­нок­рас­ная шел­ко­вая лен­та,

    обвивающая пав­линьи перья. На но­су тор­ча­ли ог­ром­ные ки­тай­с­кие оч­ки. Он вос­се­дал на низ­ких по­душ­ках, нер­в­но пе­ре­би­рая чет­ки. Это и был хан Сол­д­жа­ка и нас­то­ятель буд­дий­с­ко­го мо­нас­ты­ря. Он сер­деч­но при­вет­с­т­во­вал нас и приг­ла­сил са­дить­ся поб­ли­же к пы­лав­ше­му в мед­ной жа­ров­не ог­ню. Мо­ло­дая, на ди­во кра­си­вая хан­ша по­да­ла нам чай с ки­тай­с­ки­ми сла­дос­тя­ми. Пос­ле чая мы за­ку­ри­ли, и хо­тя хан как ла­ма не ку­рил та­бак, он все же из веж­ли­вос­ти под­но­сил к гу­бам пред­ла­га­емые ему труб­ки, уго­щая нас в от­вет та­ба­ком из та­ба­кер­ки зе­ле­но­го неф­ри­та. Соб­лю­дая эти­кет, мы жда­ли, что ска­жет нам хан. Тот по­ин­те­ре­со­вал­ся, удач­но ли про­хо­дит на­ше пу­те­шес­т­вие и ка­ко­вы на­ши даль­ней­шие пла­ны. Я был с ним от­к­ро­ве­нен и в кон­це рас­ска­за про­сил его, ес­ли воз­мож­но, по­за­бо­тить­ся об ос­таль­ных мо­их спут­ни­ках и о ло­ша­дях. Хан охот­но сог­ла­сил­ся при­ютить всех нас и тут же при­ка­зал слу­гам при­го­то­вить для нас че­ты­ре юр­ты.

    - Я слы­шал, что чу­же­зем­ный но­йон - ве­ли­кий врач, - ска­зал на­ко­нец хан.

    - Да, я умею ле­чить не­ко­то­рые бо­лез­ни, и у ме­ня есть с со­бой нуж­ные ле­кар­с­т­ва, - от­ве­тил я. - Но сам я не врач и за­ни­ма­юсь дру­гой на­укой.

    Этого хан ура­зу­меть не мог. Он прос­то­душ­но по­ла­гал, что че­ло­век, уме­ющий ле­чить ка­кую-то бо­лезнь, - обя­за­тель­но врач.

    - У мо­ей же­ны вот уже два ме­ся­ца бо­лят гла­за, -по­жа­ло­вал­ся он, - По­мо­ги ей.

    Я вни­ма­тель­но ос­мот­рел гла­за хан­ши. У нее был при­ми­тив­ный конъ­юн­к­ти­вит от веч­но­го ды­ма и гря­зи. Та­та­рин при­нес мою ап­теч­ку. Я про­мыл хан­ше гла­за

    борной кис­ло­той и за­ка­пал сла­бый рас­т­вор суль­фа­та цин­ка и нем­но­го ко­ка­ина.

    - Вылечи ме­ня - взмо­ли­лась хан­ша. - Не уез­жай, по­ка не вы­ле­чишь. Мы да­дим вам все - овец, мо­ло­ка, му­ки, Я лью сле­зы це­лы­ми дня­ми, и мои кра­си­вые гла­за, ко­то­рые муж срав­ни­вал со звез­доч­ка­ми, ста­ли сов­сем крас­ны­ми, Я это­го прос­то не вы­не­су. Не вы­не­су!

    Капризно топ­нув нож­кой, она ко­кет­ли­во улыб­ну­лась мне и спро­си­ла:

    - Ты ме­ня вы­ле­чишь? Да?

    Хорошенькие жен­щи­ны всю­ду оди­на­ко­вы, жи­вут ли они на за­ли­том ог­ня­ми Брод­вее, на ве­ли­чес­т­вен­ных бе­ре­гах Тем­зы, на ожив­лен­ных буль­ва­рах шум­но­го Па­ри­жа или в уб­ран­ной шел­ка­ми юр­те на лис­т­вен­нич­ном скло­не Тан­ну-Ола.

    Мы про­ве­ли у ха­на де­сять дней, ок­ру­жен­ные вни­ма­ни­ем и за­бо­той его се­мей­с­т­ва. За это вре­мя мне уда­лось пол­нос­тью вы­ле­чить хан­шу, оча­ро­вав­шую во­семь лет на­зад ста­ро­го ха­на. Она ра­до­ва­лась, как ди­тя, и не вы­пус­ка­ла из рук зер­каль­це.

    Хан по­да­рил мне пять ве­ли­ко­леп­ных ло­ша­дей, де­сять овец и ме­шок му­ки, ко­то­рый мы тут же сме­ня­ли на су­ха­ри. Мой друг в свою оче­редь вру­чил ха­ну в ка­чес­т­ве су­ве­ни­ра цар­с­кую бан­к­но­ту дос­то­ин­с­т­вом в пять­сот руб­лей с изоб­ра­же­ни­ем Пет­ра Ве­ли­ко­го, а я при­со­во­ку­пил к это­му не­боль­шой зо­ло­той са­мо­ро­док, най­ден­ный мной на дне ручья. По при­ка­зу ха­на один из со­йо­тов дол­жен был соп­ро­вож­дать нас до Ко­со­го­ла, Хан­с­кое се­мей­с­т­во в пол­ном сос­та­ве про­во­ди­ло нас до мо­нас­ты­ря, на­хо­дя­ще­го­ся в де­ся­ти ки­ло­мет­рах от "ре­зи­ден­ции".

    В мо­нас­тырь мы не заш­ли, а ос­та­но­ви­лись в "ду­га­не", ки­тай­с­ком тор­го­вом по­сел­ке. Ки­тай­с­кие куп­цы гля­де­ли на нас враж­деб­но, но тем не ме­нее пред­ла­га­ли на вы­бор раз­ные то­ва­ры, осо­бо об­ра­щая на­ше вни­ма­ние на круг­лые бу­ты­ли (лан­хон) со слад­кой на­лив­кой (мей­го­ло). Но у нас не бы­ло ни се­реб­рян­ных мо­нет, ни ки­тай­с­ких дол­ла­ров, и по­то­му нам ос­та­ва­лось толь­ко с вож­де­ле­ни­ем взи­рать на соб­лаз­ни­тель­ные на­пит­ки. За­ме­тив это, хан по­ве­лел от­пус­тить нам пять бу­ты­лей за его счет.

    Тайны, чу­де­са и но­вая схват­ка

    Вечером то­го же дня мы подъ­еха­ли к мут­но-жел­то­му озе­ру Те­ри-Нур. Его низ­кие, ли­шен­ные вся­кой прив­ле­ка­тель­нос­ти бе­ре­га ис­пещ­ре­ны мно­жес­т­вом круп­ных нор. Ши­ри­на это­го свя­щен­но­го во­до­ема око­ло вось­ми ки­ло­мет­ров. По­се­ре­ди­не озе­ра смут­но вид­не­лось то, что бы­ло ког­да-то боль­шим ос­т­ро­вом, а те­перь на этом пя­тач­ке сре­ди древ­них раз­ва­лин рос­ло толь­ко нес­коль­ко де­ревь­ев. По сло­вам про­вод­ни­ка, еще двес­ти лет на­зад ни­ка­ко­го озе­ра не су­щес­т­во­ва­ло - на его мес­те воз­вы­ша­лась хо­ро­шо за­щи­щен­ная ки­тай­с­кая кре­пость. Од­наж­ды ее ко­мен­дант ос­кор­бил ста­ро­го ла­му, и тот прок­лял мес­то, на ко­то­ром сто­яла кре­пость, и пред­с­ка­зал ско­рую ги­бель са­мо­го ук­реп­ле­ния. Уже на сле­ду­ющий день из-под зем­ли за­бил мощ­ный ис­точ­ник, он за­то­пил кре­пость и пог­ло-

    тил в пу­чи­не ее оби­та­те­лей. По сей день во вре­мя бу­ри во­ды озе­ра выб­ра­сы­ва­ют на бе­рег кос­ти по­гиб­ших во­инов и их ко­ней. С каж­дым го­дом во­да в Те­ри-Нур при­бы­ва­ет, под­хо­дя все бли­же к го­рам. Обог­нув озе­ро с вос­точ­ной сто­ро­ны, мы на­ча­ли подъ­ем на зас­не­жен­ный гор­ный хре­бет. По­на­ча­лу до­ро­га по­ка­за­лась нам лег­кой, но про­вод­ник пре­дуп­ре­дил нас, что это вре­мен­но и даль­ше бу­дет труд­нее. Дей­с­т­ви­тель­но, спус­тя два дня подъ­ем стал нам­но­го кру­че, сам склон ле­сис­тее, да и сне­гу из­ряд­но при­ба­ви­лось. Мы бы­ли у гра­ни­цы веч­ных сне­гов - вер­ши­ны гор уто­па­ли в бе­лой пе­не, пе­ре­ли­ва­ющей­ся на сол­н­це яр­ки­ми блес­т­ка­ми. Имен­но здесь, в вос­точ­ной час­ти хреб­та Тан­ну-Ола, на­хо­дят­ся его вы­со­чай­шие точ­ки. Про­ве­дя ночь в ле­су, мы дви­ну­лись ут­ром даль­ше. В пол­день пря­мая тро­па обор­ва­лась, и про­вод­ник на­чал во­дить нас по скло­ну зиг­за­га­ми, од­на­ко всю­ду ему прег­раж­да­ли путь то глу­бо­кие рас­ще­ли­ны, то прег­ра­ды из по­вер­жен­ных де­ревь­ев и об­ру­шив­ших­ся при об­ва­ле скал. Нес­коль­ко ча­сов мы ос­тер­ве­не­ло пы­та­лись про­бить­ся впе­ред, вко­нец из­му­чи­ли ло­ша­дей, и в до­вер­ше­ние все­го не­ожи­дан­но выш­ли к мес­ту на­ше­го пос­лед­не­го при­ва­ла. Со­йот не­сом­нен­но сбил­ся с пу­ти, на его ли­це зас­тыл не­под­дель­ный страх.

    - Демоны за­кол­до­ван­но­го ле­са не пус­ка­ют нас даль­ше, про­шеп­тал он тря­су­щи­ми­ся гу­ба­ми. - Это пло­хой знак. Нуж­но вер­нуть­ся в Кар­гу к но­йо­ну.

    Только пос­ле мо­их уг­роз он не­охот­но дви­нул­ся в путь, яв­но не ве­ря в ус­пех. К счас­тью, охот­ник- урян­ха­ец, при­бив­ший­ся к на­ше­му от­ря­ду, за­ме­тил за­руб­ки на де­ревь­ях - при­ме­ты по­те­рян­ной на­шим про­вод­ни­ком до­ро­ги. Идя по ним, мы выб­ра­лись из ча­щи, пе-

    ресекли мес­то бы­ло­го по­жа­ри­ща - вы­го­рев­ший учас­ток лис­т­вен­нич­но­го ле­са, и всту­пи­ли в не­боль­шую ро­щи­цу у под­ножья ус­т­рем­лен­но­го ввысь зас­не­жен­но­го гор­но­го пи­ка. Смер­ка­лось. Бы­ло яс­но, что нам при­дет­ся здесь за­но­че­вать. Под­нял­ся силь­ный ве­тер, при­не­ся с со­бой нас­то­ящую снеж­ную бу­рю. Ни­че­го не бы­ло вид­но - снег па­дал плот­ной сте­ной, сле­пил гла­за и вско­ре сов­сем за­ва­лил наш ма­лень­кий ла­герь. Об­сы­пан­ные бе­лой кру­пой, по­хо­жие на при­ве­де­ний ло­ша­ди плот­но об­с­ту­пи­ли кос­тер, от­ка­зав­шись от еды. Ве­тер раз­ве­вал их хвос­ты и гри­вы и нес­ся даль­ше в го­ры: он то гроз­но ры­чал, то про­тяж­но и жа­лоб­но за­вы­вал. Где-то вда­ле­ке раз­да­вал­ся уны­лый вой вол­ков, иног­да пре­ры­ва­емый ис­тош­ным со­бачь­им ла­ем; мы от­чет­ли­во слы­ша­ли его, ког­да ве­тер дул с той сто­ро­ны.

    Я уже при­лег воз­ле ог­ня, ког­да по­до­шед­ший со­йот поз­вал ме­ня:

    - Нойон, пой­дем со мной к обо. По­ка­жу те­бе кое-что.

    Поднявшись, я по­лез за ним вверх по скло­ну. Там, на не­боль­шом плос­ком выс­ту­пе воз­вы­ша­лось обо - трех­мет­ро­вая ко­ну­со­об­раз­ная кон­с­т­рук­ция из круп­ных кам­ней и ство­лов де­ревь­ев. Эти свя­щен­ные ла­ма­ис­т­с­кие со­ору­же­ния ста­вят­ся в на­ибо­лее опас­ных для пут­ни­ков мес­тах, да­бы уми­лос­ти­вить злых ду­хов мес­т­нос­ти. Ни со­йот, ни мон­гол не прой­дут ми­мо, не при­не­ся в жер­т­ву ду­хам ха­дак - длин­ные пес­т­рые лен­ты, лос­ку­ты тка­ни или прядь кон­с­ких во­лос, сре­зан­ных с гри­вы или хвос­та. Ха­дак под­ве­ши­ва­ют к вет­кам де­ревь­ев или, ес­ли под­но­ше­ни­ями яв­ля­ют­ся мя­со, соль или чай, ста­вят пря­мо па ка­мень.

    - Только взгля­ни, - ска­зал со­йот. - Ве­тер сор­вал ха­дак. Ду­хи не­до­воль­ны, они не про­пус­тят нас, но­йон…

    Он схва­тил мою ру­ку и умо­ля­юще за­шеп­тал:

    - Давай вер­нем­ся, но­йон! Про­шу те­бя! Злые ду­хи не пус­ка­ют нас в го­ры. Уже двад­цать лет ни­ко­му не удас­т­ся прой­ти че­рез этот пе­ре­вал, а кто пы­тал­ся, все до од­но­го по­гиб­ли. Ду­хи на­сы­ла­ли на них снеж­ную бу­рю, и они за­мер­за­ли от хо­ло­да. Вер­нем­ся к на­ше­му но­йо­ну, дож­дем­ся теп­лых день­ков и тог­да…

    Я не стал боль­ше его слу­шать, а, от­вер­нув­шись, поб­рел к тус­к­ло мер­ца­юще­му за за­ве­сой сне­га кос­т­ру, Опа­са­ясь, что про­вод­ник мо­жет дать де­ру, я при­ка­зал ча­со­во­му не спус­кать с не­го глаз. Глу­бо­кой ночью ча­со­вой раз­бу­дил ме­ня со сло­ва­ми: "Мне по­ка­за­лось, что я слы­шал выс­т­рел".

    Ну что я мог ему ска­зать? Мо­жет, это бе­до­ла­ги, вро­де нас, по­сы­ла­ли сиг­нал заб­лу­див­ше­му­ся то­ва­ри­щу, а мо­жет, ча­со­вой ошиб­ся и при­нял за выс­т­рел дру­гой звук: мог рух­нуть круп­ный ка­мень, об­ва­лить­ся ку­сок льда или упасть снеж­ный ком. По­во­ро­чав­шись, я ус­нул сно­ва, и на этот раз мне прис­нил­ся уди­ви­тель­ный сон. В нем я от­чет­ли­во ви­дел, как по бе­лой рав­ни­не тя­нет­ся ве­ре­ни­ца всад­ни­ков. Я раз­ли­чил на­ших вьюч­ных ло­ша­дей, на­ше­го кал­мы­ка и за­бав­но­го крап­ча­то­го ко­ня с рим­с­ким про­фи­лем. Сло­вом, это бы­ли мы, и мы спус­ка­лись с зас­не­жен­но­го пла­то в до­ли­ну, где гор­де­ли­во вы­си­лись лис­т­вен­ни­цы, а меж­ду ни­ми стру­ил­ся ру­чей. Еще я за­ме­тил пы­ла­ющий по­одаль кос­тер и тут прос­нул­ся.

    Светало. Я раз­бу­дил ос­таль­ных, поп­ро­сив по­то­ро­пить­ся: нуж­но бы­ло тот­час же пус­кать­ся в путь. Бу-

    ря раз­гу­ля­лась вов­сю. Снег зас­ти­лал гла­за, тро­пы не бы­ло вид­но. Мо­роз креп­чал. На­ко­нец мы бы­ли в сед­лах. Со­йот по­ехал впе­ре­ди, прок­ла­ды­вая до­ро­гу. Чем вы­ше мы под­ни­ма­лись, тем ча­ще он сби­вал­ся с пу­ти, Мы то и де­ло про­ва­ли­ва­лись в глу­бо­кие рас­ще­ли­ны и с тру­дом вы­би­ра­лись из них, ка­раб­ка­ясь по сколь­з­ким кам­ням. Но вот со­йот, по­вер­нув ло­шадь, подъ­ехал ко мне и ре­ши­тель­но объ­явил:

    - Дальше не по­еду. Не­охо­та с ва­ми по­ги­бать.

    Моим пер­вым по­ры­вом бы­ло от­х­лес­тать его хо­ро­шень­ко кну­том, "Обе­то­ван­ная зем­ля" на­хо­ди­лась так близ­ко, что трус­ли­вый со­йот ка­зал­ся мне в эту ми­ну­ту злей­шим вра­гом. Но я по­да­вил в се­бе это же­ла­ние. Не­ожи­дан­но мне в го­ло­ву приш­ла шаль­ная мысль,

    - Так вот, - ска­зал я. - Ес­ли поп­ро­бу­ешь уд­рать, по­лу­чишь пу­лю в спи­ну и сги­нешь не на вер­ши­не го­ры, а еще у под­ножья. А те­перь пос­лу­шай… Я рас­ска­жу, что слу­чит­ся с на­ми даль­ше. Ког­да мы дос­тиг­нем пе­ре­ва­ла, ве­тер утих­нет и бу­ря прек­ра­тить­ся. Выг­ля­нет сол­н­це и бу­дет ос­ве­щать нам путь. А по­том мы спус­тим­ся в ук­ром­ную до­ли­ну, где рас­тут лис­т­вен­ни­цы и бе­жит ве­се­лый ру­чей. Там мы раз­ве­дем кос­т­ры и про­ве­дем спо­кой­ную ночь.

    Сойота зат­ряс­ло от стра­ха.

    - Нойон уже про­хо­дил че­рез хре­бет Дар­хат-Ола? - изум­лен­но спро­сил он.

    - Нет, - от­ве­тил я. - Но вче­ра мне бы­ло ви­де­ние. Знай мы бла­го­по­луч­но вы­бе­рем­ся от­сю­да.

    - Я пой­ду с ва­ми, - вос­к­лик­нул со­йот и, хлес­т­нув сво­его ко­ня, про­дол­жил путь к снеж­но­му ве­ли­ка­ну.

    Когда мы ос­то­рож­но прод­ви­га­лись по уз­ко­му пе-

    решейку, со­йот ос­та­но­вил­ся и на­чал вни­ма­тель­но изу­чать тро­пу. - Се­год­ня здесь прош­ло мно­го ло­ша­дей, - за­орал он, ста­ра­ясь пе­рек­ри­чать рев вет­ра. - А вон там на сне­гу след от уда­ра кну­та. Здесь бы­ли не со­йо­ты.

    Загадка быс­т­ро раз­ре­ши­лась. Прог­ре­ме­ли выс­т­ре­лы. Один из мо­их спут­ни­ков, вскрик­нув, схва­тил­ся за пра­вое пле­чо, ря­дом рух­нул с прос­т­ре­лен­ной го­ло­вой навь­ючен­ный конь. Мы сос­ко­чи­ли с се­дел и за­лег­ли за кам­ня­ми. Те­перь мож­но бы­ло оце­нить об­с­та­нов­ку. Впе­ре­ди, за ска­ла­ми, на до­воль­но прос­тор­ной пло­щад­ке ши­ри­ной в ты­ся­чу ша­гов мы раз­г­ля­де­ли не ме­нее трид­ца­ти уже спе­шив­ших­ся всад­ни­ков; они-то и стре­ля­ли в нас. Мо­им де­ви­зом бы­ло - ни­ког­да не на­чи­нать пер­вым во­ен­ных дей­с­т­вий. Но тут моя со­весть ос­та­ва­лась чис­та: вра­ги на­па­ли на нас без вся­ко­го пре­дуп­реж­де­ния, - и я ско­ман­до­вал от­к­рыть огонь,

    - Цельтесь в ло­ша­дей, - прок­ри­чал пол­ков­ник Ос­т­ров­с­кий. Он же при­ка­зал та­та­ри­ну и со­йо­ту бро­сить на во­лю судь­бы на­ших жи­вот­ных. Мы быс­т­ро уло­жи­ли шесть вра­жес­ких ло­ша­дей и еще нес­коль­ких ра­ни­ли. В ря­дах про­тив­ни­ка на­ча­лась па­ни­ка. Ес­ли ка­кой-ни­будь смель­чак вы­со­вы­вал­ся из ук­ры­тия, он тут же по­лу­чал пу­лю в лоб. Крас­ног­вар­дей­цы от­ча­ян­но ру­га­лись и сла­ли нам прок­лятья. Стрель­ба с их сто­ро­ны ожи­ви­лась,

    Вдруг я уви­дел, как со­йот, дав пин­ка по­оче­ред­но трем ло­ша­дям, вско­чил в сед­ло од­ной из них, дер­жа ос­таль­ных на при­вя­зи. На этих ло­ша­дей вспрыг­ну­ли та­та­рин и кал­мык. Я бы­ло при­це­лил­ся в со­йо­та, пос­чи­тав его де­зер­ти­ром, но, уви­дев ря­дом с ним та­та­ри­на и кал­мы­ка, ус­по­ко­ил­ся и опус­тил ружье. Они

    явно что- что за­ду­ма­ли. Крас­ные от­к­ры­ли по ним бе­ше­ный огонь, но тро­ица мгно­вен­но скры­лась за ска­ла­ми. Ярос­т­ная стрель­ба по нам од­на­ко не прек­ра­ща­лась, и я ло­мал го­ло­ву, ду­мая, что бы пред­п­ри­нять. Са­ми мы бе­рег­ли пат­ро­ны, и по­то­му стре­ля­ли мень­ше про­тив­ни­ка. Вдруг я за­ме­тил вда­ли на бе­лос­неж­ном скло­не, пря­мо за спи­ной у крас­ных, две тем­ные точ­ки, ко­то­рые мед­лен­но приб­ли­жа­лись к на­шим вра­гам. На ка­кое-то вре­мя я по­те­рял их из ви­да -ви­ди­мо, они скры­лись в лож­би­не. Они по­яви­лись вновь уже на ска­ле, на­вис­шей пря­мо над си­дя­щи­ми в за­са­де крас­ног­вар­дей­ца­ми. К это­му вре­ме­ни я уже до­га­ды­вал­ся, ко­му при­над­ле­жат две тор­ча­щие над снеж­ной кром­кой го­ло­вы. Вне­зап­но фи­гур­ки под­ня­лись во весь рост и с си­лой швыр­ну­ли что-то вниз. Пос­ле­до­ва­ли два ог­лу­ши­тель­ных взры­ва, сот­ряс­шие го­ры, Тре­тий взрыв выз­вал ди­кие воп­ли и бес­по­ря­доч­ную стрель­бу в ла­ге­ре крас­ных. На на­ших гла­зах нес­коль­ко ло­ша­дей ска­ти­лись по об­ле­де­не­ло­му скло­ну и по­то­ну­ли в сне­гах, а сол­да­ты под гра­дом на­ших пуль бе­жа­ли в том нап­рав­ле­нии, от­ку­да приш­ли мы.

    Позже та­та­рин рас­ска­зал мне, как со­йот пред­ло­жил про­вес­ти их с кал­мы­ком в тыл крас­ных, что­бы раз­бом­бить тех свер­ху. Пе­ре­вя­зав офи­це­ру ра­не­ную ру­ку и сняв с уби­тых ло­ша­дей пок­ла­жу, мы про­дол­жи­ли на­ше пу­те­шес­т­вие. На­ше по­ло­же­ние пред­с­тав­ля­лось те­перь бо­лее слож­ным. Крас­ног­вар­дей­цы приш­ли со сто­ро­ны Мон­го­лии. Что бы это зна­чи­ло? Не­уже­ли и там бы­ли час­ти крас­ных? И сколь­ко? Где раз­ме­ща­лись? Зна­чит, Мон­го­лия то­же не "зем­ля обе­то­ван­ная"? Вот та­ким тре­вож­ным мыс­лям пре­да­ва­лись мы. За­то при­ро­да по­ра­до­ва­ла нас. Ве­тер стих,

    Буря улег­лась. Сол­н­це все ча­ще про­би­ва­лось сквозь стре­ми­тель­но не­су­щи­еся по не­бу ту­чи. Мы прод­ви­га­лись по вы­со­ко­му зас­не­жен­но­му плос­ко­горью. Кое-где ве­тер сдул поч­ти весь снег, об­на­жив по­ро­ду, в дру­гих же мес­тах, нап­ро­тив, на­нес це­лые хол­мы, сквозь ко­то­рые с тру­дом, бес­по­мощ­но увя­зая в сне­гу, прок­ла­ды­ва­ли путь на­ши ло­ша­ди. Вре­ме­на­ми мы сле­за­ли и ве­ли их под уз­цы, са­ми про­ва­ли­ва­ясь по по­яс, а иног­да и вов­се ухо­дя с го­ло­вой, и тог­да все ос­таль­ные выз­во­ля­ли нес­час­т­но­го. На­ко­нец на­чал­ся спуск, и на за­ка­те мы дос­тиг­ли не­боль­шой уют­ной до­ли­ны с рас­ту­щи­ми на ней лис­т­вен­ни­ца­ми. Под их кро­на­ми мы и про­ве­ли ночь, пред­ва­ри­тель­но на­пив­шись го­ря­че­го чаю из во­ды, на­чер­пан­ной из гор­ной ре­чуш­ки, ве­се­ло бе­гу­щей не­по­да­ле­ку. На­до ска­зать, что на всем пу­ти нам пос­то­ян­но по­па­да­лись сле­ды не­дав­не­го пре­бы­ва­ния в тех же мес­тах на­ших вра­гов.

    Казалось, все - и са­ма при­ро­да, и злые ду­хи Дар­хат-Ола бы­ло на на­шей сто­ро­не, и все же нич­то не ра­до­ва­ло нас. На­ше бу­ду­щее по-преж­не­му ос­та­ва­лось не­оп­ре­де­лен­ным, впе­ре­ди все так же под­с­те­ре­га­ли опас­нос­ти, ко­то­рые мог­ли од­наж­ды ока­зать­ся и ро­ко­вы­ми.

    Река дьяво­ла

    Хребты Улан-Тай­га и Дар­хат-Ола ос­та­лись по­за­ди. Впе­ре­ди прос­ти­ра­лись рав­нин­ные сте­пи Мон­го­лии, по ко­то­рым мы быс­т­ро прод­ви­га­лись впе­ред. Это

    были от­лич­ные пас­т­би­ща, ко­то­рые по дос­то­ин­с­т­ву оце­ни­ли на­ши ло­ша­ди. Мес­та­ми пос­ре­ди сте­пи сто­яли, тес­нясь друг к дру­гу, лис­т­вен­ни­цы, об­ра­зуя не­боль­шие ро­щи­цы. Пе­ре­сек­ли мы и нес­коль­ко быс­т­рых ре­чу­шек - по счас­тью, нег­лу­бо­ких и с ка­ме­нис­тым дном. Пос­ле двух дней пу­ти нам ста­ли все ча­ще по­па­дать­ся со­йот­с­кие се­мей­с­т­ва, спеш­но пе­ре­го­ня­ющие скот на се­вер, к хреб­ту Огар­ка-Ола. От них мы уз­на­ли очень неп­ри­ят­ные но­вос­ти.

    Воинские час­ти, пос­лан­ные ир­кут­с­ки­ми боль­ше­ви­ка­ми, пе­ре­сек­ли мон­голь­с­кую гра­ни­цу, взяв в плен рус­ских по­се­лен­цев в Хат­га­ле, го­род­ке, рас­по­ло­жен­ном на юж­ном бе­ре­гу Ко­со­го­ла, за­тем, прод­ви­нув­шись даль­ше к югу, ра­зо­ри­ли Му­рэн-Ку­ре - рус­ское се­ле­ние не­да­ле­ко от из­вес­т­но­го ла­ма­ис­т­с­ко­го мо­нас­ты­ря в шес­ти­де­ся­ти ми­лях от Ко­со­го­ла. По уве­ре­ни­ям мон­го­лов, сей­час на до­ро­ге от Хат­га­ла до Му­рэн-Ку­ре крас­ных не бы­ло. Нам это бы­ло на ру­ку, и мы ре­ши­ли ид­ти имен­но этим пу­тем, а уж по­том свер­нуть на вос­ток к Ван-Ку­ре. Мы рас­п­ро­ща­лись с про­вод­ни­ком-со­йо­том и от­п­ра­ви­лись даль­ше од­ни, выс­лав впе­ред трех раз­вед­чи­ков. Вый­дя к Ко­со­го­лу со сто­ро­ны гор, мы, стоя на краю об­ры­ва, дол­го не мог­ли отор­вать взгляд от это­го ве­ли­чес­т­вен­но­го озе­ра. Оно на­по­ми­на­ет аль­пий­с­кие озе­ра и мер­ца­ет, как сап­фир, в дра­го­цен­ной оп­ра­ве вы­со­ких зе­ле­ных бе­ре­гов с раз­б­ро­сан­ны­ми по ним жи­во­пис­ны­ми пе­ре­лес­ка­ми. К Хат­га­лу мы, соб­лю­дая вся­чес­кие пре­дос­то­рож­нос­ти, по­дош­ли ве­че­ром и раз­би­ли ла­герь у вы­те­ка­ющей из Ко­со­го­ла ре­ки, ко­то­рую зо­вут здесь Яга или Эгин­гол. Здесь мы пов­с­т­ре­ча­ли мон­го­ла, ко­то­рый сог­ла­сил­ся соп­ро­вож­дать нас на дру­гой бе­рег за­мер­з­шей

    реки, а за­тем вы­вес­ти на ве­ду­щую в Му­рэн-Ку­ре бе­зо­пас­ную до­ро­гу. Нас по­ра­зи­ло ве­ли­кое мно­жес­т­во воз­д­виг­ну­тых вдоль ре­ки обо, а так­же про­чих жер­т­вен­ни­ков, пос­тав­лен­ных, что­бы смяг­чить гнев злых ду­хов ре­ки.

    - Почему здесь так мно­го обо? - по­ин­те­ре­со­ва­лись мы.

    - Эту ре­ку на­зы­ва­ют Ре­кой Дьяво­ла, она опас­на и ко­вар­на, - от­ве­тил мон­гол. - Два дня на­зад здесь ушел под лед це­лый сан­ный по­езд. Трое са­ней с пятью сол­да­та­ми так и не смог­ли вы­ло­вить.

    Мы на­ча­ли пе­реп­ра­ву. Сво­бод­ный от сне­га лед ка­зал­ся мас­сив­ным зер­ка­лом. На­ши ло­ша­ди еле пе­рес­ту­па­ли на сколь­з­кой по­вер­х­нос­ти, но и это не по­мо­га­ло - не­ко­то­рые все же па­да­ли и дол­го ба­рах­та­лись, преж­де чем им уда­ва­лось под­нять­ся. Пос­мот­рев вниз, я по­нял при­чи­ну их стра­ха. Сквозь фу­то­вый слой проз­рач­но­го льда от­чет­ли­во вид­не­лось дно. Нес­мот­ря на то, что глу­би­на здесь до­хо­ди­ла до де­ся­ти фу­тов, а в нес­коль­ких мес­тах бы­ла и боль­ше, при све­те лу­ны был ви­ден каж­дый ка­ме­шек, каж­дая ям­ка и да­же во­до­рос­ли. По­ра­жа­ла быс­т­ро­та те­че­ния ско­ван­ной льдом ре­ки, оно оше­лом­ля­ло и за­во­ра­жи­ва­ло, под­чер­ки­вая свою не­мыс­ли­мую ско­рость бе­ше­ны­ми за­вих­ре­ни­ями и длин­ны­ми лен­та­ми буль­ка­ющей, кло­ко­чу­щей пе­ны. Вдруг я спот­к­нул­ся и от не­ожи­дан­нос­ти зас­тыл на мес­те. Вдоль ле­дя­ной по­вер­х­нос­ти стре­ми­тель­но рос­ла тре­щи­на, за­тем еще од­на и еще.

    - Скорей, ско­рей, - под­го­нял нас мон­гол, ука­зы­вая нап­рав­ле­ние ру­кой.

    Теперь лед трес­нул сов­сем ря­дом с на­ми. Ло­ша­ди ста­но­ви­лись на ды­бы, пя­ти­лись и па­да­ли, не­ко­то­рые

    расшибались в кровь. Тре­щи­на про­дол­жа­ла быс­т­ро рас­ти и вско­ре дос­тиг­ла двух фу­тов ши­ри­ной. Те­перь с из­лом хо­ро­шо вы­ри­со­вы­вал­ся. По­чув­с­т­во­вав ос­во­бож­де­ние. реч­ная во­да мгно­вен­но зас­т­ру­илась по льду.

    - Скорее впе­ред! - кри­чал про­вод­ник.

    Нам с боль­шим тру­дом уда­лось зас­та­вить ло­ша­дей пе­реп­рыг­нуть че­рез тре­щи­ну и про­дол­жить путь. Их би­ла дрожь, они от­ка­зы­ва­лись по­ви­но­вать­ся, и толь­ко хлыст зас­тав­лял их ид­ти впе­ред, нес­мот­ря на страх.

    После то­го, как мы бла­го­по­луч­но пе­реп­ра­ви­лись на дру­гой бе­рег и уг­лу­би­лись в лес, мон­гол ска­зал нам, что мы ока­за­лись сви­де­те­ля­ми од­но­го из та­ин­с­т­вен­ных вскры­тии льда, ког­да во­да на­чи­на­ла мощ­но из­вер­гать­ся на­ру­жу. На­хо­дя­щи­еся в та­кой мо­мент на ре­ке лю­ди и жи­вот­ные по­ги­ба­ют. Ярос­т­ный по­ток хо­лод­ной во­ды уно­сит их под лед. Бы­ва­ет, что ре­ка вскры­ва­ет­ся как раз под ло­шадью, а ког­да та, упи­ра­ясь пе­ред­ни­ми ко­пы­та­ми в лед, пы­та­ет­ся выб­рать­ся на твер­дую по­вер­х­ность, тре­щи­на вновь смы­ка­ет­ся, сми­ная ее зад­ние но­ги.

    Долина Ко­со­го­ла - кра­тер по­тух­ше­го вул­ка­на. С за­пад­но­го вы­со­ко­го бе­ре­га его очер­та­ния хо­ро­шо вид­ны. здесь про­дол­жа­ют дей­с­т­во­вать вул­ка­ни­чес­кие си­лы, их ак­тив­ность мес­т­ные жи­те­ли при­пи­сы­ва­ют дьяво­лу и, да­бы уми­лос­ти­вить его, воз­во­дят обо и при­но­сят раз­ные дру­гие жер­т­вы. Всю ночь и весь сле­ду­ющий день мы це­ле­ус­т­рем­лен­но дви­га­лись на вос­ток, стре­мясь уй­ти как мож­но даль­ше и из­бе­жать встре­чи с крас­ны­ми. Мы ис­ка­ли так­же хо­ро­шее пас­т­би­ще для на­ших ло­ша­дей. Око­ло де­вя­ти ве­че­ра впе­ре­ди за­вид-

    нелся ого­нек. Мы с дру­гом ре­ши­ли вес­ти наш от­ряд к не­му, по­ла­гая, что там дол­ж­на на­хо­дить­ся мон­голь­с­кая юр­та, ря­дом с ко­то­рой мож­но раз­бить ла­герь и чув­с­т­во­вать се­бя в бе­зо­пас­нос­ти. Нам приш­лось прой­ти боль­ше ми­ли, преж­де чем мы приб­ли­зи­лись на рас­сто­яние, с ко­то­ро­го бы­ло вид­но, что это не од­на, а нес­коль­ко юрт. Ник­то, од­на­ко, не вы­шел встре­тить нас, и что по­ка­за­лось нам все­го уди­ви­тель­нее, нав­с­т­ре­чу не бро­си­лись мес­т­ные со­ба­ки - чер­ные, злю­щие, с бе­ше­ны­ми гла­за­ми. В од­ной юр­те все же кто-то был - там го­рел огонь. Мы спе­ши­лись и ос­то­рож­но приб­ли­зи­лись к ней. Нав­с­т­ре­чу вы­бе­жа­ли два крас­ног­вар­дей­ца, один выс­т­ре­лил в ме­ня, но про­мах­нул­ся и ра­нил в спи­ну ло­шадь - пу­ля прош­ла че­рез сед­ло. Мой ма­узер бил точ­нее - крас­ног­вар­де­ец рух­нул на зем­лю, а дру­го­го убил прик­ла­дом мой друг. Обыс­кав уби­тых, мы наш­ли в их кар­ма­нах до­ку­мен­ты, удос­то­ве­ря­ющие, что они яв­ля­ют­ся ря­до­вы­ми Вто­ро­го эс­кад­ро­на боль­ше­вис­т­с­ких Внут­рен­них войск. Мы за­но­че­ва­ли в юр­те. Хо­зя­ева, оче­вид­но, сбе­жа­ли, за­ви­дев приб­ли­же­ние крас­ных; те же соб­ра­ли и пос­к­ла­ды­ва­ли в меш­ки все цен­ные ве­щи мон­го­лов. Они на­вер­ня­ка уже со­би­ра­лись ухо­дить, оба бы­ли пол­нос­тью оде­ты. Нам дос­та­лись два ко­ня, ко­то­рые пас­лись не­по­да­ле­ку в кус­тар­ни­ке, две вин­тов­ки и два ав­то­ма­ти­чес­ких пис­то­ле­та с пат­ро­на­ми. В при­се­дель­ных вьюках мы об­на­ру­жи­ли так­же чай, та­бак, спич­ки и еще пат­ро­ны - сло­вом, край­не не­об­хо­ди­мые для жиз­ни ве­щи.

    Спустя два дня на под­хо­де к ре­ке Ури мы встре­ти­ли двух всад­ни­ков, ока­зав­ших­ся ка­за­ка­ми из час­ти ата­ма­на Су­ту­ни­на. сра­жав­ше­го­ся с боль­ше­ви­ка­ми в

    районе Се­лен­ги. Они то­ро­пи­лись пе­ре­дать до­не­се­ние Су­ту­ни­на Кай­го­ро­до­ву - гла­ве всех ан­ти­боль­ше­вис­т­с­ких сил на Ал­тае. От них мы уз­на­ли, что вой­с­ка крас­ных рас­сре­до­то­че­ны по всей рус­ско-мон­голь­с­кой гра­ни­це и что боль­ше­вис­т­с­кие аги­та­то­ры убеж­да­ют кя­тай­с­кие влас­ти го­ро­дов Кях­та, Улан­гом и Коб­до вы­дать Со­ве­там бе­жен­цев из Рос­сии, Мы зна­ли, что в ра­йо­не Ур­ги* и Ван-Ку­ре шли бои меж­ду ки­тай­с­кой ар­ми­ей и рус­ски­ми вой­с­ка­ми под пред­во­ди­тель­с­т­вом ан­ти­боль­ше­вис­т­с­ки нас­т­ро­ен­ных ге­не­ра­ла Ун­гер­на фон Штер­н­бер­га и пол­ков­ни­ка Ка­заг­ран­ди, ве­ду­щих борь­бу за не­за­ви­си­мость Внеш­ней Мон­го­лии. Вой­с­ко ба­ро­на Ун­гер­на уже дваж­ды тер­пе­ло по­ра­же­ние, и те­перь ки­тай­цы пол­нов­лас­т­но хо­зяй­ни­ча­ют в Ур­ге, по­доз­ре­вая каж­до­го инос­т­ран­ца в свя­зях с рус­ским ге­не­ра­лом.

    Итак, си­ту­ация сно­ва из­ме­ни­лась. Путь к Ти­хо­му оке­ану был зак­рыт. Тща­тель­но взве­сив все "за" и "про­тив", я при­шел к вы­во­ду, что у нас ос­тал­ся лишь один шанс. Нуж­но, об­хо­дя сто­ро­ной все го­ро­да с ки­тай­с­кой ад­ми­нис­т­ра­ци­ей, пе­ре­сечь Мон­го­лию с се­ве­ра на юг, ми­но­вать пус­ты­ню в юж­ной час­ти вла­де­ний Яс­сак­ту-ха­на и всту­пить в ту часть пус­ты­ни Го­би, что ле­жит на за­па­де Внут­рен­ней Мон­го­лии. За­тем прой­ти как мож­но быс­т­рее че­рез тер­ри­то­рию ки­тай­с­кой про­вин­ции Гань­су и вой­ти в Ти­бет. Там я на­де­ял­ся ра­зыс­кать ан­г­лий­с­ко­го кон­су­ла и с его по­мощью доб­рать­ся до ка­ко­го-ни­будь ан­г­лий­с­ко­го пор­та в Ин­дии. Я по­ни­мал всю труд­ность за­ду­ма­иногс пред­п­ри­ятия, но дру­го­го вы­хо­да нас бы­ло. Ли­бо эта

     ____________________

    * Ур­га - до 1924 г. наз­ва­ние г.Улан-Ба­тор, сто­ли­цы МНР.

    последняя от­ча­ян­ная по­пыт­ка, ли­бо - смерть от рук боль­ше­ви­ков или дли­тель­ное за­то­че­ние в ки­тай­с­кой тюрь­ме. Ког­да я по­де­лил­ся сво­ими пла­на­ми с то­ва­ри­ща­ми, не скрыв от них ни воз­мож­ные опас­нос­ти, ни оче­вид­ный риск, они вос­к­лик­ну­ли в один го­лос: "Ве­ди нас! Мы с то­бой!".

    Только од­но об­с­то­ятель­с­т­во бы­ло в на­шу поль­зу. Нас не стра­шил го­лод: сре­ди на­ших за­па­сов бы­ло дос­та­точ­но та­ба­ка, чая, спи­чек, кро­ме то­го, у нас бы­ли лиш­ние ло­ша­ди и сед­ла, ружья, ту­лу­пы и са­по­ги -все это го­ди­лось для об­ме­на. Мы за­се­ли за под­роб­ный план но­во­го по­хо­да. Пред­по­ла­га­лось дер­жать путь на юг, к За­гап­лу­ку, ос­та­вив спра­ва Уля­су­тай, прой­ти да­лее пус­тын­ный ра­йон Ба­ли­ра - вла­де­ния Яс­сак­ту-ха­на, пе­ре­сечь На­рон-Ку­ху-Го­би и доб­рать­ся до гор Бо­ро. Здесь мы мог­ли поз­во­лить се­бе дли­тель­ный от­дых, вос­ста­но­вить си­лы, под­кор­мить ло­ша­дей. Сле­ду­ющий от­ре­зок на­ше­го пу­ти про­хо­дил че­рез за­пад­ную часть Внут­рен­ней Мон­го­лии, че­рез зем­ли тор­гу­тов*, го­ры Ха­ра, про­вин­цию Гань­су и да­лее - к за­па­ду от го­ро­да Суч­жоу. За­тем, ми­но­вав до­ли­ну Ку­ку­но­ра**, мы дол­ж­ны бы­ли по­во­ра­чи­вать на юг -к Ян­ц­зы. Я сла­бо пред­с­тав­лял се­бе даль­ней­ший путь, но у од­но­го из на­ших офи­це­ров бы­ла кар­та Азии, гля­дя на ко­то­рую я убе­дил­ся, что к за­па­ду от вер­ховья Ян­ц­зы тя­нет­ся гор­ный хре­бет, от­де­ля­ющий ее до­ли­ну от до­ли­ны Брах­ма­пут­ры, рас­по­ло­жен­ной уже в Ти­бе­те, где я на­де­ял­ся, встре­тив ан­г­ли­чан, по­лу­чить у них под­дер­ж­ку.

     ____________________

    * Тор­гу­ты - за­пад­но-мон­голь­с­кая на­род­ность в КНР и МНР.

    ** Ку­ку­нор - бес­сточ­ное со­ле­ное озе­ро в Ки­тае, в го­рах Нань ша­ня.

    Марш приз­ра­ков

    Только так мож­но наз­вать на­ше пу­те­шес­т­вие от ре­ки Эро до Ти­бе­та. За со­рок во­семь дней мы пре­одо­ле­ли один­над­цать со­тен миль; наш путь про­ле­гал то по снеж­ным сте­пям, то че­рез гор­ные хреб­ты и пус­ты­ни. Мы ста­ра­лись не по­па­дать­ся лю­дям на гла­за, де­лая при­ва­лы в пус­тын­ных мес­тах и це­лы­ми не­де­ля­ми пи­та­ясь од­ним сы­рым мо­ро­жен­ным мя­сом, не раз­во­дя ог­ня, что­бы дым кос­т­ра - не дай Бог - не прив­лек к нам вни­ма­ния. Ког­да нам тре­бо­ва­лось при­об­рес­ти ба­ра­на или те­лен­ка для по­пол­не­ния про­до­воль­с­т­вен­ных за­па­сов, мы по­сы­ла­ли за ни­ми двух не­во­ору­жен­ных лю­дей, ко­то­рые пред­с­тав­ля­лись мес­т­ным жи­те­лям бат­ра­ка­ми рус­ских по­се­лен­цев. Мы да­же опа­са­лись стре­лять, и од­наж­ды про­пус­ти­ли ми­мо без еди­но­го выс­т­ре­ла ог­ром­ное ста­до ан­ти­лоп, не ме­нее пя­ти ты­сяч го­лов. За Ба­ли­ром, во вла­де­ни­ях ла­мы Яс­сак­ту-ха­на, унас­ле­до­вав­ше­го прес­тол пос­ле то­го, как по при­ка­зу Жи­во­го Буд­ды* его род­но­го бра­та от­ра­ви­ли в Ур­ге, мы пов­с­т­ре­ча­ли ко­чев­ни­ков-та­тар из Рос­сии, гнав­ших ста­да от Ал­тая и Аба­ка­на. Они сер­деч­но при­вет­с­т­во­ва­ли нас и ус­ту­пи­ли нам нес­коль­ко быч­ков и трид­цать шесть бри­ке­тов чая. Та­та­ры спас­ли нас от не­ми­ну­емой ги­бе­ли, ска­зав, что на­ши ло­ша­ди не вы-

     ____________________

    * Жи­вой Буд­да (бог­до-гэ­гэн, бог­до­хан) - гла­ва ла­ма­ис­т­с­кой цер­к­ви в Мон­го­лии.

    держат пе­ре­хо­да че­рез Го­би в это вре­мя го­да - там сов­сем нет тра­вы. Они со­ве­то­ва­ли сме­нять ло­ша­дей и что-ни­будь еще из при­па­сов на вер­б­лю­дов. Уже на сле­ду­ющий день один та­та­рин при­вел в наш ла­герь бо­га­то­го мон­го­ла, за­ин­те­ре­со­ван­но­го в сдел­ке. В об­мен на ло­ша­дей, ружье, пис­то­лет и на­ше луч­шее сед-ло он дал нам де­вят­над­цать вер­б­лю­дов и на про­ща-ние по­со­ве­то­вал обя­за­тель­но по­се­тить свя­щен­ный мо-пас­тырь На­ра­бан­чи пос­лед­ний на на­шем пу­ти из Мон­го­лии в Ти­бет. По его сло­вам, свя­той ху­тух­та* бу­дет не­до­во­лен, ес­ли мы не по­се­тим мо­нас­тырь и его зна­ме­ни­тый Храм Бла­гос­ло­ве­ния, ку­да при­хо­дят мо­лить­ся все стран­ни­ки на пу­ти в Ти­бет. Ис­по­ве­ду­ющий ла­ма­изм кал­мык под­дер­жал мон­го­ла. Бы­ло ре­ше­но, что мы с кал­мы­ком от­п­ра­вим­ся в мо­нас­тырь. Я при­об­рел у та­тар длин­ный шел­ко­вый ха­дак, кро­ме то­го, они одол­жи­ли нам для по­ез­д­ки че­ты­рех ве­ли­ко­леп­ных ска­ку­нов. И по­то­му я уже в де­вять ча­сов ве­че­ра во­шел в юр­ту бла­го­чес­ти­во­го ху­тух­ты, нес­мот­ря на то, что до мо­нас­ты­ря бы­ло пять­де­сят пять миль.

    Хутухта ока­зал­ся ху­до­ща­вым, глад­ко выб­ри­тым муж­чи­ной сред­не­го воз­рас­та, его пол­ное имя бы­ло Дже­либ Джам­с­рап-ху­тух­та. Он ра­душ­но при­нял нас, ис­к­рен­не об­ра­до­вав­шись ха­да­ку, а так­же мо­ему зна­нию мон­голь­с­ко­го эти­ке­та, над чем из­ряд­но пот­ру­дил­ся та­та­рин, поз­на­ко­мив ме­ня со все­ми пре­муд­рос­тя­ми. Ху­тух­та вни­ма­тель­но ме­ня выс­лу­шал, дав цен­ные со­ве­ты от­но­си­тель­но даль­ней­шей до­ро­ги, и вру­чил коль­цо, от­к­рыв­шее мне впос­лед­с­т­вии две­ри всех ла­ма­ис­т­с­ких мо­нас­ты­рей. Имя ху­тух­ты вы­со­ко по­чи-

     ____________________

    * Ху­тух­та - выс­ший чин ла­ма­ис­т­с­ких мо­на­хов.

    талось не толь­ко в Мон­го­лии, но так­же в Ти­бе­те и в ла­ма­ис­т­с­ких кру­гах Ки­тая. Про­ве­дя ночь в его рос­кош­ной юр­те, мы на ут­ро по­се­ти­ли храм, где при­сут­с­т­во­ва­ли на тор­жес­т­вен­ной служ­бе при зву­ках хон­хо*, буб­нов и ду­док. Ла­мы чи­та­ли на­рас­пев глу­бо­ки­ми го­ло­са­ми мо­лит­вы, в то вре­мя как низ­шее ду­хо­вен­с­т­во вто­ри­ло им. Без кон­ца пов­то­ря­лась свя­щен­ная фра­за: "0м! Ма­ни пад­ме Хунг!"**.

    Хутухта по­же­лал нам уда­чи, по­да­рил боль­шой жел­тый ха­дак и про­во­дил до мо­нас­тыр­с­ких во­рот. Ког­да мы уже си­де­ли в сед­лах, он на­пут­с­т­во­вал нас сло­ва­ми:

    - Помните, что здесь вы всег­да же­лан­ные гос­ти. Жизнь слож­на, и вся­кое мо­жет слу­чить­ся. Кто зна­ет, мо­жет, вы вновь ока­же­тесь в да­ле­кой Мон­го­лии, не за­будь­те тог­да на­вес­тить На­ра­бан­чи.

    Вечером мы вер­ну­лись к та­та­рам, а на­ут­ро про­дол­жи­ли на­ше пу­те­шес­т­вие. Ме­ня, ус­та­ло­го, уба­юки­ва­ла рав­но­мер­ная, мед­лен­ная пос­тупь вер­б­лю­да. Так я прод­ре­мал весь день. Кон­чи­лось это пло­хо; ког­да вер­б­люд взби­рал­ся на кру­той бе­рег ре­ки, ме­ня, сон­но­го, выб­ро­си­ло из сед­ла. Я уда­рил­ся го­ло­вой о ка­мень и по­те­рял соз­на­ние, а оч­нув­шись, уви­дел, что мой ту­луп за­лит кровью. Вок­руг сто­яли мои друзья и ис­пу­ган­но гля­де­ли на ме­ня. Мне ту­го за­бин­то­ва­ли го­ло­ву, и мы сно­ва тро­ну­лись в путь. Лишь мно­го спус­тя я уз­нал от док­то­ра, что за свою си­ес­ту зап­ла­тил тре­щи­ной в че­ре­пе.

    Вскоре мы пе­ре­ва­ли­ли че­рез вос­точ­ные от­ро­ги Ал-

     ____________________

    * Хон­хо - молитвенный ко­ло­коль­чик.

    ** Да пре­бу­дет веч­но Ве­ли­кий Ла­ма в цвет­ке ло­то­са! (монг.),

    тая и Кар­лык­та­га, ко­то­рые взды­ма­ют­ся как мрач­ные стра­жи на гра­ни­це ве­ли­чес­т­вен­ной гор­ной сис­те­мы Тянь-Ша­ня и пус­тын­ных об­лас­тей под об­щим наз­ва­ни­ем Го­би, а за­тем пе­ре­сек­ли с се­ве­ра на юг бес­п­лод­ную рав­ни­ну Ку­ху-Го­би. Все это вре­мя сто­ял жес­то­кий мо­роз, един­с­т­вен­ным пре­иму­щес­т­вом ко­то­ро­го для нас бы­ла на­ша рез­ко уве­ли­чив­ша­яся на об­ле­де­нев­шем пес­ке ско­рость. На под­с­ту­пах к го­рам Ха­ра мы об­ме­ня­ли на­ши "ко­раб­ли пус­ты­ни" у мес­т­ных жи­те­лей на ло­ша­дей, но тор­гу­ты, из­вес­т­ные скря­ги, обод­ра­ли нас при этом как лип­ку.

    Лавируя меж­ду гор­ны­ми хреб­та­ми, мы всту­пи­ли в про­вин­цию Гань­су. На­хо­дить­ся здесь бы­ло край­не опас­но: ки­тай­цы за­дер­жи­ва­ли всех бе­жен­цев, и я опа­сал­ся за мо­их рус­ских дру­зей. Дви­га­лись впе­ред мы толь­ко по но­чам, днем же от­си­жи­ва­лись в ущель­ях, ле­сах или кус­тар­ни­ках. Нам пот­ре­бо­ва­лось че­ты­ре дня, что­бы выб­рать­ся из опас­ной про­вин­ции. Впро­чем, на­до приз­нать, что те нем­но­гие крес­ть­яне, ко­то­рых мы пов­с­т­ре­ча­ли на сво­ем пу­ти, бы­ли лю­без­ны и гос­теп­ри­им­ны. Осо­бо­го вни­ма­ния удос­то­ились нем­но­го го­во­рив­ший по-ки­тай­с­ки кал­мык и моя ап­теч­ка с ле­кар­с­т­ва­ми. Боль­ных бы­ло мно­жес­т­во, осо­бен­но с глаз­ны­ми ин­фек­ци­ями, рев­ма­тиз­мом и кож­ны­ми бо­лез­ня­ми. Подъ­ез­жая к Нань­ша­ню, про­дол­же­нию гор­ной сис­те­мы Ал­тын­та­га (ко­то­рый, в свою оче­редь, яв­ля­ет­ся вос­точ­ным от­вет­в­ле­ни­ем Па­ми­ра и Ка­ра­ко­ру­ма), мы наг­на­ли ки­тай­с­кий тор­го­вый ка­ра­ван, нап­рав­ляв­ший­ся в Ти­бет, при­со­еди­ни­лись к не­му и в те­че­ние трех дней пет­ля­ли по бес­ко­неч­ным гор­ным ущель­ям и ка­раб­ка­лись на вы­со­кие пе­ре­ва­лы. Бы­ло за­мет­но, что ки­тай­цам не при­вы­кать на­хо­дить крат-

    чайший путь в этих слож­ных гор­ных ус­ло­ви­ях. Все это пу­те­шес­т­вие я про­де­лал поч­ти в бес­соз­на­тель­ном сос­то­янии и лишь с пре­ве­ли­ким тру­дом мо­ту вспом­нить путь к за­бо­ло­чен­ным озе­рам, пи­та­ющим Ку­ку­нор и боль­шую сеть круп­ных рек. К сос­то­янию край­ней ус­та­лос­ти и нер­в­но­го ис­то­ще­ния, че­му не­сом­нен­но спо­соб­с­т­во­ва­ло мое па­де­ние, до­ба­ви­лись прис­ту­пы пе­ре­ме­жа­ющей­ся ли­хо­рад­ки: я то об­ли­вал­ся по­том, то гром­ко сту­чал зу­ба­ми от хо­ло­да, до смер­ти пу­гая ло­шадь, ко­то­рая нес­коль­ко раз сбра­сы­ва­ла ме­ня. Я бре­дил, вскри­ки­вал и да­же ры­дал. Я звал сво­их близ­ких, пу­та­но объ­яс­няя им, как до ме­ня доб­рать­ся. Смут­но пом­ню, как мои спут­ни­ки сня­ли ме­ня с ло­ша­ди, по­ло­жи­ли на зем­лю, да­ли глот­нуть ки­тай­с­кой вод­ки, а за­тем, ког­да я нем­но­го при­шел в се­бя, объ­яви­ли:

    - Китайские куп­цы от­п­рав­ля­ют­ся от­сю­да на за­пад, а нам на­до на юг.

    - Нет! На се­вер! - рез­ко воз­ра­зил я.

    - Да нет же! На юг! - нас­та­ива­ли мои спут­ни­ки. -Ка­ко­го чер­та! - гнев­но вскри­чал я. - Мы толь­ко что пе­реп­ра­ви­лись че­рез Ма­лый Ени­сей, а Ал­жи­ак­с­кий пе­ре­вал ле­жит к се­ве­ру.

    _ Мы в Ти­бе­те, - упор­с­т­во­ва­ли мои друзья. - На­до про­би­рать­ся к Брах­ма­пут­ре.

    Брахмапутра…Брахмапутра… Сло­во вон­зи­лось в мой вос­па­лен­ный мозг, воз­му­тив его и по­вер­г­нув в край­нее сму­ще­ние. Не­ожи­дан­но я все вспом­нил и от­к­рыл гла­за. Не в си­лах по­ше­ве­лить гу­ба­ми, я вновь по­те­рял соз­на­ние. Друзья дос­та­ви­ли ме­ня в мо­нас­тырь Шар­хе, где ла­ма быс­т­ро пос­та­вил ме­ня на но­ги с по­мощью нас­той­ки из фа­ти­ла* или, как его еще на-

     ____________________

    * Фа­тил - редкое рас­те­ние, ко­рень ко­то­ро­го с ус­пе­хом при­ме­ня­ет­ся в ки­тай­с­кой и ти­бет­с­кой ме­ди­ци­не.

    зывают, ки­тай­с­ко­го жень­ше­ня. Прос­лы­шав о на­ших пла­нах, ла­ма вы­ра­зил сом­не­ние, что нам удас­т­ся бла­го­по­луч­но выб­рать­ся из Ти­бе­та, но о при­чи­нах это­го сом­не­ния рас­п­рос­т­ра­нять­ся не стал.

    В та­ин­с­т­вен­ном Ти­бе­те

    Из Шар­хе в го­ры ве­ла до­воль­но при­лич­ная до­ро­га, и на пя­тый день на­ше­го двух­не­дель­но­го мар­ша на юг, на­чав­ше­го­ся пос­ле по­се­ще­ния мо­нас­ты­ря, мы спус­ти­лись в прос­тор­ную до­ли­ну, со всех сто­рон ог­раж­ден­ную го­ра­ми; в ее цен­т­ре по­ко­илось ве­ли­чес­т­вен­ное озе­ро Ку­ку­нор. Ес­ли Фин­лян­дию спра­вед­ли­во име­ну­ют "стра­ной де­ся­ти ты­сяч озер", то до­ми­ни­он Ку­ку­нор мож­но сме­ло наз­вать "стра­ной мил­ли­она озер". Мы обог­ну­ли озе­ро с за­па­да, прой­дя меж­ду ним и озе­ром Ду­лан-Кит, пос­то­ян­но пет­ляя меж­ду мно­го­чис­лен­ны­ми бо­ло­та­ми, озе­ра­ми, и не­боль­ши­ми, но глу­бо­ки­ми мут­ны­ми ре­чуш­ка­ми. Во­да здесь не за­мер­за­ет, и ос­т­рый хо­лод мы ощу­ща­ли, лишь под­ни­ма­ясь вы­со­ко в го­ры. Мес­т­ные жи­те­ли поч­ти не по­па­да­лись нам на пу­ти, и кал­мы­ку приш­лось из­ряд­но по­вол­но­вать­ся, преж­де чем он раз­ве­дал даль­ней­ший путь у встреч­ных пас­ту­хов. По­дой­дя к озе­ру Тас­сун с вос­точ­ной сто­ро­ны, мы раз­г­ля­де­ли на его про­ти­во­по­лож­ном бе­ре­гу мо­нас­тырь и нап­ра­ви­лись ту­да, что­бы хоть нем­но­го пе­ре­дох­нуть. Кро­ме нас, в этом свя-

    щенном мес­те ока­за­лись еще приш­лые лю­ди. Все они бы­ли ти­бет­цы. Они дер­жа­лись вы­зы­ва­юще и ка­те­го­ри­чес­ки от­ка­зы­ва­лись с на­ми го­во­рить. У этих лю­дей, пе­ре­по­ясан­ных креп­ко на­би­ты­ми пат­рон­та­ша­ми, бы­ло мно­го ору­жия, в ос­нов­ном рус­ских вин­то­вок, за по­ясом у каж­до­го тор­ча­ло по два-три пис­то­ле­та. Они приг­ля­ды­ва­лись к нам, как бы при­ки­ды­вая, лег­ко ли бу­дет с на­ми уп­ра­вить­ся. Пос­ле их отъ­ез­да я поп­ро­сил кал­мы­ка на­вес­ти у нас­то­яте­ля справ­ки об этих лю­дях. Мо­нах дол­го ук­ло­нял­ся от от­ве­та, и толь­ко уви­дев пер­с­тень ху­тух­ты На­ра­бан­чи и по­лу­чив в по­да­рок боль­шой жел­тый ха­дак, стал от­к­ро­вен­нее.

    - Это пло­хие лю­ди, - со­об­щил он. - Дер­жи­тесь от них по­даль­ше.

    Он од­на­ко не наз­вал их имен, мо­ти­ви­руя свой от­каз за­по­ведью буд­дис­тов - ни­ког­да не рас­к­ры­вать пос­то­рон­не­му имен от­ца, учи­те­ля и на­чаль­ни­ка. Поз­д­нее я уз­нал, что в Се­вер­ном Ти­бе­те су­щес­т­ву­ет тот же обы­чай, что и в Се­вер­ном Ки­тае, где так­же бро­дят бан­ды хун­ху­зов*. Они по­яв­ля­ют­ся в мес­тах рас­по­ло­же­ния круп­ных тор­го­вых фирм и в мо­нас­ты­рях, тре­бу­ют дань, а за это обя­зу­ют­ся сле­дить за по­ряд­ком и ох­ра­нять сво­их по­до­печ­ных. Встре­тив­ша­яся нам бан­да, воз­мож­но, пок­ро­ви­тель­с­т­во­ва­ла это­му мо­нас­ты­рю.

    Теперь, про­дол­жив пу­те­шес­т­вие, мы час­то за­ме­ча­ли вда­ли чет­ко вы­ри­со­вы­вав­ших­ся на греб­не гор всад­ни­ков, ко­то­рые вни­ма­тель­но сле­ди­ли за на­ми. Все по­пыт­ки приб­ли­зить­ся к ним и всту­пить в раз­го­вор ни к че­му не при­во­ди­ли. Они мгно­вен­но скры­ва­лись из ви­ду на сво­их быс­т­ро­но­гих ска­ку­нах. Од­наж­ды, ког­да мы, с тру­дом доб­рав­шись до пе­ре­ва­ла в го­рах

    Хамшаня, ус­т­ра­ива­лись там на ноч­лег, пря­мо над на­ми, на гор­ном скло­не, вы­рос­ло око­ло со­ро­ка всад­ни­ков на бе­лос­неж­ных ло­ша­дях; они без вся­ких уп­реж­да­ющих дей­с­т­вий от­к­ры­ли по нам ура­ган­ный огонь. Два на­ших офи­це­ра с кри­ка­ми бо­ли упа­ли на зем­лю. Один тут же скон­чал­ся, дру­гой жил еще нес­коль­ко ми­нут. Я зап­ре­тил сво­им лю­дям от­ве­чать на выс­т­ре­лы, а сам, под­няв бе­лый флаг, от­п­ра­вил­ся вмес­те с кал­мы­ком на пе­ре­го­во­ры. Вра­ги вы­пус­ти­ли по нам еще па­ру пуль, но за­тем прек­ра­ти­ли стрель­бу и пос­ла­ли нав­с­т­ре­чу сво­их пар­ла­мен­та­ри­ев. На­ча­лись пе­ре­го­во­ры. Ти­бет­цы объ­яс­ни­ли нам, что Хам­шань - свя­щен­ная го­ра и на ней нель­зя раз­би­вать ла­герь. Они обе­ща­ли не тро­гать нас, ес­ли мы тут же уй­дем с это­го мес­та. Их ин­те­ре­со­ва­ло, кто мы, от­ку­да и ку­да едем, а ког­да мы удов­лет­во­ри­ли их лю­бо­пыт­с­т­во, то ус­лы­ша­ли в от­вет, что они зна­ют о боль­ше­ви­ках и счи­та­ют их ос­во­бо­ди­те­ля­ми ази­ат­с­ких на­ро­дов от вла­ды­чес­т­ва бе­лой ра­сы. Я по­ло­жил за луч­шее не всту­пать с ни­ми в по­ли­ти­чес­кую дис­кус­сию, а пос­ко­рее вер­нуть­ся к сво­им спут­ни­кам. Съез­жая со скло­на, я все вре­мя ждал пу­ли в спи­ну, но ти­бет­с­кие хун­ху­зы боль­ше не стре­ля­ли.

    Мы сно­ва дви­ну­лись в путь, заб­ро­сав кам­ня­ми те­ла двух уби­тых то­ва­ри­щей и ос­та­вив их на свя­щен­ной го­ре как сво­его ро­да жер­т­воп­ри­но­ше­ние не­ве­до­мым бо­гам, у ко­то­рых мы как бы про­си­ли ог­ра­дить нас от даль­ней­ших бед­с­т­вий и опас­нос­тей. Мы еха­ли всю ночь; из­му­чен­ные ло­ша­ди по­ми­нут­но ос­та­нав­ли­ва­лись, а не­ко­то­рые и ло­жи­лись, но мы зас­тав­ля­ли их

     ____________________

    * Хун­ху­зы - раз­бой­ни­ки (кит.).

    подниматься и сно­ва ид­ти впе­ред. Толь­ко ког­да сол­н­це уже сто­яло в зе­ни­те, мы прер­ва­ли свой путь. Ло­ша­ди не­рас­сед­лан­ны­ми рух­ну­ли на зем­лю. Пе­ред на­ми рас­сти­ла­лась бес­к­рай­няя бо­ло­тис­тая рав­ни­на, где-то здесь за­рож­да­лась ре­ка Ма-Чу. Не­да­ле­ко бы­ло и озе­ро Арун­г­нор. Мы раз­ве­ли кос­тер из ло­ша­ди­но­го на­во­за и вски­пя­ти­ли чай. И тут вновь без вся­ко­го пре­дуп­реж­де­ния заг­ре­ме­ли выс­т­ре­лы. Ук­рыв­шись за бли­жай­ши­ми ска­ла­ми, мы жда­ли даль­ней­ше­го раз­во­ро­та со­бы­тий. Стрель­ба уси­ли­лась, ста­ло яс­но, что мы ок­ру­же­ны. Со всех сто­рон на нас бы­ли на­це­ле­ны ду­ла вин­то­вок. Мы уго­ди­ли в за­пад­ню, и вы­хо­да, ви­ди­мо, не бы­ло. Так нам, во вся­ком слу­чае, по­ка­за­лось. Я по­пы­тал­ся вновь при­бег­нуть к пе­ре­го­во­рам, но сто­ило мне толь­ко вы­су­нуть­ся из ук­ры­тия, раз­ма­хи­вая бе­лым фла­гом, как ме­ня осы­пал град пуль. Од­на из них, от­ле­тев ри­ко­ше­том от ска­лы, уго­ди­ла в но­гу. В ту же ми­ну­ту упал, сра­жен­ный пу­лей, наш то­ва­рищ. Де­лать бы­ло не­че­го, приш­лось при­ни­мать на­вя­зан­ный бой. Схват­ка дли­лась два ча­са. Мы соп­ро­тив­ля­лись сколь­ко мог­ли, но хун­ху­зы все приб­ли­жа­лись, смы­кая круг. На­ше по­ло­же­ние бы­ло от­ча­ян­ным.

    - Надо са­дить­ся на ко­ней и гнать от­сю­да… ку­да по­даль­ше, -ре­шил пол­ков­ник, бы­ва­лый во­ин. -Дру­го­го вы­хо­да нет.

    "Куда по­даль­ше"- Грус­т­ные сло­ва. Мы быс­т­ро по­со­ве­ща­лись. Уг­луб­лять­ся в Ти­бет, имея за спи­ной бан­ду го­ло­во­ре­зов, оз­на­ча­ло рас­п­ро­щать­ся с жиз­нью.

    Было ре­ше­но вер­нуть­ся в Мон­го­лию. Но как? Это­го мы не зна­ли, но от­с­ту­пать на­ча­ли. Не прек­ра­щая стрель­бы, мы что есть си­лы пог­на­ли ло­ша­дей к се­ве­ру. Один за дру­гим па­ли три на­ших то­ва­ри­ща.

    Первым по­гиб та­та­рин, ко­то­ро­му прос­т­ре­ли­ли шею. Сле­ду­ющи­ми жер­т­ва­ми ста­ли два мо­ло­дых му­жес­т­вен­ных офи­це­ра, ко­то­рые с кри­ка­ми по­па­да­ли с ло­ша­дей, те же, обе­зу­мев­шие, как и лю­ди, от стра­ха, про­дол­жа­ли нес­тись по до­ли­не. На­ше бег­с­т­во при­да­ло сме­лос­ти ти­бет­цам, наг­лев­шим на гла­зах. Еще од­на пу­ля за­се­ла у ме­ня в пра­вой шпо­ре. Мой вер­ный друг, аг­ро­ном, с воп­лем схва­тил­ся за пле­чо, а чуть поз­же я ви­дел, как он пы­тал­ся пе­ре­вя­зать свой ок­ро­вав­лен­ный лоб. Поч­ти в то же вре­мя на­ше­му кал­мы­ку дваж­ды прос­т­ре­ли­ли од­ну и ту же ла­донь, раз­д­ро­бив ее вко­нец. В до­вер­ше­нии все­го че­ло­век пят­над­цать хун­ху­зов ри­ну­лись на нас, ярос­т­но ата­куя.

    - Огонь! - ско­ман­до­вал пол­ков­ник.

    - Шестеро бан­ди­тов упа­ли за­мер­т­во, двое дру­гих, ос­тав­шись без ло­ша­дей, уле­пе­ты­ва­ли изо всех сил вслед за от­с­ту­пав­ши­ми то­ва­ри­ща­ми. Вра­ги прек­ра­ти­ли стрель­бу и под­ня­ли бе­лый флаг. К нам подъ­еха­ли двое всад­ни­ков. В хо­де пе­ре­го­во­ров ока­за­лось, что их гла­варь тя­же­ло ра­нен в грудь; они умо­ля­ли ока­зать ему пер­вую по­мощь. У ме­ня по­явил­ся проб­леск на­деж­ды. Зах­ва­тив с со­бой ап­теч­ку, а в ка­чес­т­ве пе­ре­вод­чи­ка ра­нен­но­го кал­мы­ка, ко­то­рый то сто­нал, то от­ча­ян­но бра­нил­ся, я нап­ра­вил­ся во вра­жий ла­герь.

    - Дай это­му по­дон­ку ци­анис­то­го ка­лия, - со­ве­то­ва­ли мне друзья.

    Но во мне зрел дру­гой план. Нас при­ве­ли к ра­нен­но­му гла­ва­рю. Он ле­жал на рас­сте­лен­ных на кам­нях чеп­ра­ках, и хо­тя пред­с­та­вил­ся ти­бет­цем, чер­ты ли­ца вы­да­ва­ли в нем сар­та или тюр­ка. Лич­но я бы ска­зал, что он вы­хо­дец из юж­но­го Тур­кес­та­на. Он смот­рел на ме­ня ис­пу­ган­но и умо­ля­юще. Пос­ле тща-

    тельного ос­мот­ра я убе­дил­ся, что у бан­ди­та на­вы­лет прос­т­ре­ле­на грудь, он по­те­рял мно­го кро­ви и очень ос­ла­бел. Я сде­лал для не­го все, что смог. Пер­вым де­лом мне приш­лось поп­ро­бо­вать на язык все ле­кар­с­т­ва, ко­то­ры­ми я со­би­рал­ся его ле­чить, в том чис­ле и йод, да­бы убе­дить раз­бой­ни­ков, что не со­би­ра­юсь от­ра­вить их гла­ва­ря. Об­ра­бо­тав ра­ну йо­дом, я смо­чил ее йо­до­фор­мом и за­бин­то­вал, при­ка­зав стро­го-нас­т­ро­го не тро­гать ра­не­но­го, и, упа­си Бог, не пе­ре­но­сить его на дру­гое мес­то. За­тем на­учил од­но­го ти­бет­ца де­лать пе­ре­вяз­ку, ос­та­вив ему бин­ты и нем­но­го йо­до­фор­му. Уви­дев, что у ра­не­но­го под­ни­ма­ет­ся жар, я дал ему боль­шую до­зу ас­пи­ри­на и, кро­ме то­го, ос­та­вил нес­коль­ко таб­ле­ток хи­ни­на. На­пос­ле­док я с важ­нос­тью в го­ло­се поп­ро­сил кал­мы­ка пе­ре­вес­ти бан­ди­там сле­ду­ющее:

    - Рана очень опас­на, но я дал ва­ше­му вож­дю силь­но­дей­с­т­ву­ющее ле­кар­с­т­во и на­де­юсь, что он выз­до­ро­ве­ет. Од­на­ко нуж­но соб­люс­ти од­но ус­ло­вие: злые ду­хи, по­ка­рав­шие его за то, что он на­пал без пре­дуп­реж­де­ния на без­за­щит­ных пу­те­шес­т­вен­ни­ков, неп­ре­мен­но ли­шат его жиз­ни, ес­ли хоть од­на пу­ля по­ле­тит в на­шу сто­ро­ну. Вы дол­ж­ны не­мед­лен­но выт­рях­нуть из ва­ших ру­жей пу­ли.

    С эти­ми сло­ва­ми я вы­нул все пу­ли из сво­его ма­узе­ра и при­ка­зал кал­мы­ку пос­ле­до­вать мо­ему при­ме­ру. Ти­бет­цы бе­зо­го­во­роч­но по­ви­но­ва­лись и сде­ла­ли то же са­мое.

    - Запомните то, что я сей­час вам ска­жу. В те­че­ние две­над­ца­ти дней и но­чей не тро­гай­тесь с мес­та и не при­ка­сай­тесь к ружь­ям. Ина­че де­мон смер­ти прог­ло­тит ва­ше­го вож­дя и бу­дет веч­но гнать­ся за ва­ми.

    С эти­ми сло­ва­ми я тор­жес­т­вен­но сту­пил впе­ред, вы­со­ко под­няв над их го­ло­ва­ми пер­с­тень ху­тух­ты На­ра­бан­чи.

    Вернувшись к сво­им друзь­ям, я ус­по­ко­ил их, за­ве­рив, что раз­бой­ни­ки боль­ше не на­па­дут на нас, - ос­та­ет­ся лишь доб­рать­ся пос­ко­рее до Мон­го­лии. Ло­ша­ди на­ши еле во­ло­чи­ли но­ги и так ото­ща­ли, что у них тор­ча­ли реб­ра. Два дня мы не дви­га­лись с мес­та, и я нес­коль­ко раз про­ве­дал сво­его па­ци­ен­та. За это вре­мя мы под­ле­чи­ли и свои, к счас­тью, не столь опас­ные ра­ны и нем­но­го от­дох­ну­ли. К со­жа­ле­нию, у ме­ня не бы­ло при се­бе ни­че­го, кро­ме охот­ничь­его но­жа, с его по­мощью я из­в­лек пу­ли из сво­ей ле­вой ик­ры и об­лом­ки шпо­ры из пра­вой ло­дыж­ки. Вы­ве­дав у бан­ди­тов, где про­хо­дят ос­нов­ные ка­ра­ван­ные пу­ти, мы вско­ре выб­ра­лись на од­ни из них, где нам пос­час­т­ли­ви­лось наг­нать ка­ра­ван мо­ло­до­го мон­голь­с­ко­го ха­на Пун­ци­га, пос­пе­шав­ше­го к Да­лай-ла­ме в Лха­су с бла­го­род­ной целью пе­ре­дать то­му пос­ла­ние от Жи­во­го Буд­ды из Ур­ги. Хан по­мог нам ку­пить ло­ша­дей, вер­б­лю­дов и про­до­воль­с­т­вие.

    Обменяв поч­ти все на­ше ору­жие и бо­еп­ри­па­сы на тран­с­пор­т­ные сред­с­т­ва и про­ви­зию, мы, из­ряд­но пот­ре­пан­ные и ус­та­лые, вновь пос­ту­ча­лись в две­ри мо­нас­ты­ря На­ра­бан­чи, где нас теп­ло при­вет­с­т­во­вал сам ху­тух­та.

    - Я знал, что вы вер­не­тесь, - ска­зал он. - Не­бе­са пред­с­ка­за­ли мне это.

    В мо­нас­тырь из от­ря­да вер­ну­лись толь­ко две­над­цать че­ло­век, шес­те­ро на­веч­но ос­та­лись в Ти­бе­те, как па­мять о на­шей бе­зум­ной по­пыт­ке прор­вать­ся на юг. Мы ти­хо про­жи­ли в мо­нас­ты­ре две не­де­ли, ус­по­кой-

    лись ду­шой и на­ча­ли вновь по­ду­мы­вать о том, что­бы вой­ти в бур­ный по­ток жиз­ни и дос­тиг­нуть на­ко­нец с Божь­ей по­мощью ка­кой-ни­будь га­ва­ни. На­ши офи­це­ры за­пи­са­лись в полк, соз­да­ва­емый в Мон­го­лии для борь­бы с боль­ше­ви­ка­ми, по­гу­би­те­ля­ми их Оте­чес­т­ва. Мы же с дру­гом го­то­ви­лись, нес­мот­ря на боль­шой риск, про­дол­жить на­ше пу­те­шес­т­вие по Мон­го­лии и най­ти все же мес­то, где бы мы чув­с­т­во­ва­ли се­бя в бе­зо­пас­нос­ти.

    И вот те­перь, пе­ре­би­рая всплы­ва­ющие в па­мя­ти яр­кие кар­ти­ны прош­ло­го, вспо­ми­ная это му­чи­тель­ное пу­те­шес­т­вие, я хо­тел бы пос­вя­тить на­пи­сан­ные стра­ни­цы вер­но­му, мно­гок­рат­но про­ве­рен­но­му де­лом до­ро­го­му дру­гу аг­ро­но­му, всем мо­им рус­ским спут­ни­кам, но осо­бен­но не­заб­вен­ной па­мя­ти дру­зей, спя­щих веч­ным сном в го­рах Ти­бе­та - пол­ков­ни­ку Ос­т­ров­с­ко­му, ка­пи­та­нам Зу­бо­ву и Ту­ро­ву, лей­те­нан­ту Пи­са­рев­с­ко­му, ка­за­ку Вер­ни­го­ра и та­та­ри­ну Мух­ха­ме­ду Спи­ри­ну. Здесь же мне хо­чет­ся вы­ра­зить глу­бо­кую приз­на­тель­ность за дру­жес­т­вен­ную по­мощь ха­ну Сол­д­жа­ка, по­том­с­т­вен­но­му но­йо­ну, и дос­точ­ти­мо­му Дже­ли­бу Джам­с­ра­пу-ху­тух­те, нас­то­яте­лю На­ра­бан­ч­с­ко­го мо­нас­ты­ря.

    Загадочная Мон­го­лия

    В са­мом цен­т­ре Азии ле­жит ог­ром­ная та­ин­с­т­вен­ная и бо­га­тая стра­на Мон­го­лия. Ши­ро­ко рас­ки­ну­лась она от снеж­ных вер­шин Тянь-Ша­ня и рас­ка­лен­ных пес­ков За­пад­ной Джун­га­рии до ле­сис­тых скло­нов Са­ян и Ве­ли­кой Ки­тай­с­кой сте­ны. Ко­лы­бель на­ро­дов, та­ин­с­т­вен­ных ска­за­ний и ле­генд, ро­ди­на кро­ва­вых за­во­ева­те­лей, чьи сто­ли­цы пог­ре­бе­ны в пес­ках Го­би, но сох­ра­ни­лись их коль­ца-та­лис­ма­ны и древ­ние ко­че­вые за­ко­ны; зем­ля мо­на­хов и злых ду­хов, по ко­то­рой ко­чу­ют пле­ме­на, воз­г­лав­ля­емые ха­на­ми и князь­ями (но­йо­на­ми) - по­том­ка­ми Чин­гис­ха­на и Ху­би­лай-ха­на* - все это Мон­го­лия.

    Загадочная стран, ис­по­ве­ду­ющая куль­ты Ра­мы, Шакья-Му­ни, Цзон­ка­бы** и Пас­пы***, за­ве­ты ко-

     ____________________

    * Ху­би­лай (1215-94) - мон­голь­с­кий ве­ли­кий хан, внук Чин­гис­ха­на; в 1279 г. за­вер­шил за­во­ева­ние Ки­тая.

    ** Цзон­ка­ба (1357-1419) - ос­но­ва­тель ла­ма­ис­т­с­кой сек­ты Гэ луг-ба("желтошапочников").

    *** Пас­па(Пок­с­ба-ла­ма,Пак­ба-ла­ма) - жил в XI­II в.; один из за­чи­на­те­лей "жел­той ве­ры", ла­ма­из­ма.

    торых тща­тель­но ох­ра­ня­ют­ся са­мим Жи­вым Буд­дой - бог­до-гэ­гэ­ном, чья ре­зи­ден­ция рас­по­ло­же­на в Та-Ку­ре - вто­рое наз­ва­ние Ур­ги; стра­на зна­ме­ни­тых вра­че­ва­те­лей, про­ро­ков, ма­гов, пред­с­ка­за­те­лей, кол­ду­нов; ро­ди­на та­ин­с­т­вен­но­го зна­ка свас­ти­ки; зем­ля, в ко­то­рой еще жи­вы вос­по­ми­на­ния о дав­но по­чив­ших влас­те­ли­нах Азии и по­ло­ви­ны Ев­ро­пы - и это то­же Мон­го­лия. Стра­на ска­лис­тых гор, выж­же­ных сол­н­цем и про­ка­лен­ным лю­тым мо­ро­зом рав­нин, стра­на чах­ло­го ско­та и нез­до­ро­вых лю­дей, ро­ди­на чу­мы, си­бир­с­кой яз­вы и ос­пы, стра­на го­ря­чих ис­точ­ни­ков, вы­со­ко­гор­ных пе­ре­ва­лов, ох­ра­ня­емых ду­ха­ми, и свя­щен­ных озер, ки­ша­щих ры­бой; стра­на, где во­дят­ся вол­ки, ред­кие раз­но­вид­нос­ти оле­ня и гор­но­го коз­ла, а так­же бес­счет­ное мно­жес­т­во сур­ков, ди­ких ло­ша­дей, ос­лов и вер­б­лю­дов, ни­ког­да не знав­ших уз­деч­ки; где мож­но встре­тить сви­ре­пых со­бак и хищ­ных птиц, ал­ч­но тер­за­ющих бро­са­емые на этой бес­ко­неч­ной рав­ни­не без пог­ре­бе­ния люд­с­кие тру­пы - и это то­же Мон­го­лия.

    Земля, где сох­ра­нив­шие пер­во­быт­ный ук­лад вы­ми­ра­ющие на­род­нос­ти пос­то­ян­но встре­ча­ют на сво­ем пу­ти че­рез пес­ча­ную рав­ни­ну вы­бе­лен­ные сол­н­цем кос­ти пред­ков; здесь гиб­нут пле­ме­на, по­ко­рив­шие в свое вре­мя Ки­тай, Си­ам, Се­вер­ную Ин­дию и Рос­сию и ос­та­нов­лен­ные толь­ко же­лез­ны­ми копь­ями поль­с­ких ры­ца­рей, спас­ших тог­да хрис­ти­ан­с­кий мир от на­шес­т­вия ди­ких ази­ат­с­ких ко­чев­ни­ков, - и это то­же Мон­го­лия.

    Земля, бо­га­тая все­воз­мож­ны­ми при­род­ны­ми ре­сур­са­ми, но ни­че­го не про­из­во­дя­щая и ис­пы­ты­ва­ющая нуж­ду бук­валь­но во всем; ни­щая стра­на, стра­да­ющая как ни­ка­кая дру­гая от пот­ряс­ше­го мир страш­но­го ка-

    таклизма - и это то­же Мон­го­лия.

    Здесь, пос­ле не­удач­ной по­пыт­ки про­бить­ся че­рез Ти­бет к Ин­дий­с­ко­му оке­ану, я про­вел по во­ле ро­ка пол­го­да, пы­та­ясь вы­жить и дос­тичь сво­ей це­ли. Мы с мо­им ста­рым и про­ве­рен­ным дру­гом ста­ли про­тив сво­ей во­ли учас­т­ни­ка­ми ис­к­лю­чи­тель­но важ­ных и опас­ных со­бы­тий про­изо­шед­ших в Мон­го­лии в ле­то Гос­под­не 1921. Бла­го­да­ря это­му я хо­ро­шо уз­нал ми­ро­лю­би­вый, доб­ро­де­тель­ный и чес­т­ный мон­голь­с­кий на­род, пос­тиг его ду­шу, поз­нал его стра­да­ния, про­ник­ся его на­деж­да­ми. Мне от­к­ры­лась вся глу­би­на его уг­не­тен­нос­ти, а так­же его веч­ный страх пе­ред Тай­ной, под зна­ком ко­то­рой про­хо­дит вся жизнь это­го на­ро­да. Мне при­хо­ди­лось наб­лю­дать, как ре­ки с чу­до­вищ­ным ре­вом раз­ры­ва­ли ле­дя­ные око­вы, ви­деть, как вол­ны выб­ра­сы­ва­ли на бе­ре­га озер че­ло­ве­чес­кие кос­ти, слы­шать в гор­ных ущель­ях ис­ступ­лен­ные воп­ли, ко­то­рые не мог­ло бы из­дать ни од­но че­ло­ве­чес­кое су­щес­т­во, раз­ли­чать сре­ди мно­жес­т­ва блуж­да­ющих по­верх бо­лот­ной то­пи огонь­ков един­с­т­вен­но нуж­ные мне ог­ни.

    Встречал я и озе­ра с об­жи­га­юще го­ря­чей во­дой; ус­т­рем­лял взор к не­дос­туп­ным гор­ным вер­ши­нам; пе­ре­ша­ги­вал че­рез ог­ром­ные клуб­ки змей, ус­т­ро­ив­ших­ся на зи­му в ка­на­вах; ви­дел на­веч­но ско­ван­ные льдом ручьи, ска­лы, по­хо­жие на ока­ме­нев­шие ка­ра­ва­ны - вер­б­лю­ды, всад­ни­ки, по­воз­ки, - и над ни­ми вновь го­ры - го­лые, без­жиз­нен­ные, чьи склад­ки ка­за­лись при кро­ва­вом све­те ве­чер­не­го сол­н­ца нис­па­да­ющи­ми фал­да­ми ман­тии Са­та­ны.

    - Взгляните, - вскри­чал ста­рик-пас­тух, ука­зы­вая ру­кой на склон все­ми прок­ли­на­емо­го За­гас­тая. - Раз-

    ве это го­ра? Сам дух Зла раз­лег­ся здесь в крас­ном оде­янии, ожи­дая ре­ши­тель­но­го сра­же­ния с си­ла­ми Доб­ра.

    Его сло­ва вос­к­ре­си­ли в мо­ей па­мя­ти та­ин­с­т­вен­ную кар­ти­ну из­вес­т­но­го ху­дож­ни­ка Вру­бе­ля. Те же без­жиз­нен­ные ска­лы, фи­оле­то­во-баг­ря­ная одеж­да Де­мо­на, ли­цо ко­то­ро­го на­по­ло­ви­ну скры­то над­ви­га­ющей­ся свин­цо­вой ту­чей. Мон­го­лия - не­обык­но­вен­ная стра­на, пол­ная не­раз­га­дан­ных тайн и де­мо­нов. Не­уди­ви­тель­но, что лю­бое на­ру­ше­ние сло­жив­ше­го­ся ве­ка­ми жиз­нен­но­го ук­ла­да пле­мен не­ми­ну­емо при­во­дит здесь к ха­осу, ре­кам кро­ви, цар­с­т­ву ужа­са - на ра­дость вос­се­да­юще­му на го­лом уте­се Са­та­не, сме­ня­юще­му тог­да се­рый плащ уны­ния и пе­ча­ли на алый цве­та вой­ны и мще­ния.

    Вернувшись от озе­ра Ку­ку­нор вновь в Мон­го­лию и от­дох­нув нес­коль­ко дней в На­ра­бан­ч­с­ком мо­нас­ты­ре, мы пе­ре­еха­ли в Уля­су­тай, сто­ли­цу За­пад­ной Внеш­ней Мон­го­лии*. Это пос­лед­ний чис­то мон­голь­с­кий го­род на пу­ти к за­па­ду. В Мон­го­лии все­го три дей­с­т­ви­тель­но мон­голь­с­ких го­ро­да - Ур­га, Уля­су­тай и Улан­ком. Чет­вер­тый - Коб­до - по су­щес­т­ву ки­та­изи-ро­ван: там сос­ре­до­то­че­на ки­тай­с­кая ад­ми­нис­т­ра­ция, власть ко­то­рой (впро­чем, как и Ур­ги) ко­чев­ни­ки это­го ра­йо­на приз­на­ют лишь на сло­вах. В Уля­су­тае и Улан­ко­ме, по­ми­мо не­за­кон­ных ки­тай­с­ких ко­мис­са­ров

     ____________________

    * Внеш­няя Мон­го­лия -се­вер­ная часть Мон­го­лии, зах­ва­чен­ная мань­ч­жур­с­ки­ми за­во­ева­те­ля­ми в кон­це XVII в., в от­ли­чие от юж­ной час­ти Мон­го­лии, за­во­еван­ной ра­нее (Внут­рен­няя Мон­го лил). На тер­ри­то­рии Внеш­ней Мон­го­лии в 1924 г. об­ра­зо­ва­лась МНР.

    и войск, пра­ви­ли и мон­голь­с­кие гу­бер­на­то­ры или "са­иты", наз­на­чен­ные на эти пос­ты ука­зом Жи­во­го Буд­ды.

    Попав в этот го­род, мы тут же оку­ну­лись в пу­чи­ну по­ли­ти­чес­ких страс­тей. Мон­го­лы ярос­т­но про­тес­то­ва­ли про­тив вме­ша­тель­с­т­ва Ки­тая в де­ла их стра­ны; взбе­шен­ные ки­тай­цы тре­бо­ва­ли в от­вет вып­ла­ту на­ло­гов за весь пе­ри­од су­щес­т­во­ва­ния мон­голь­с­кой ав­то­но­мии, с та­ким тру­дом выт­ре­бо­ван­ной у Пе­ки­на; рус­ские ко­ло­нис­ты, из­дав­на се­лив­ши­еся вок­руг го­ро­дов, боль­ших мо­нас­ты­рей или ста­но­вищ ко­чев­ни­ков, раз­би­лись на враж­ду­ющие груп­пи­ров­ки; из Ур­ги пос­ту­пи­ло со­об­ще­ние, что рус­ский ге­не­рал ба­рон Ун­герн фон Штер­н­берг воз­г­ла­вил вой­с­ко и сра­жа­ет­ся за не­за­ви­си­мость Внеш­ней Мон­го­лии; рус­ские офи­це­ры и бе­жен­цы соз­да­ва­ли во­ору­жен­ные от­ря­ды, про­тив че­го про­тес­то­ва­ли ки­тай­с­кие чи­нов­ни­ки, но что одоб­ря­ли мон­го­лы; боль­ше­ви­ки, встре­во­жен­ные фор­ми­ро­ва­ни­ем этих от­ря­дов, пос­ла­ли свои вой­с­ка в мон­голь­с­кой гра­ни­це; из Ир­кут­с­ка и Чи­ты то и де­ло спе­ши­ли в Уля­су­тай и Ур­гу боль­ше­вис­т­с­кие курь­еры с раз­но­го ро­да пред­ло­же­ни­ями к ки­тай­с­ким ко­мис­са­рам; ки­тай­с­кая ад­ми­нис­т­ра­ция в Мон­го­лии по­ти­хонь­ку всту­пи­ла в тай­ный сго­вор с боль­ше­ви­ка­ми и вы­да­ла им рус­ских бе­жен­цев, на­шед­ших при­бе­жи­ще в Кях­те и Улан­ко­ме, тем са­мым гру­бо на­ру­шив меж­ду­на­род­ные за­ко­ны; за­тем боль­ше­ви­ки про­воз­г­ла­си­ли Ур­гу ком­му­нис­ти­чес­ким го­ро­дом; рус­ские кон­су­лы без­дей­с­т­во­ва­ли; в ра­йо­не Ко­со­го­ла и до­ли­ны Се­лен­ги про­изош­ли во­ору­жен­ные стол­к­но­ве­ния Крас­ной Ар­мии с ан­ти­боль­ше­вис­т­с­ки­ми фор­ми­ро­ва­ни­ями; ки­тай­с­кие влас­ти рас­по­ря­ди­лись ввес­ти вой­с­ка в мон­голь­с­кие го-

    рода и ра­зос­лать по всей стра­не ка­ра­тель­ные от­ря­ды; и в до­вер­ше­нии все­го, ки­тай­с­кие во­ен­ные в по­ис­ках кра­мо­лы про­во­ди­ли круп­но­мас­ш­таб­ные обыс­ки, не гну­ша­ясь при этом пок­ра­жа­ми.

    Вот в та­кую ат­мос­фе­ру оку­ну­лись мы пос­ле труд­но­го и опас­но­го пу­те­шес­т­вия по Ени­сею, Урян­хай­с­ко­му краю, Мон­го­лии, зем­ле тор­гу­тов, про­вин­ции Гань-су и Ку­ку­нор­с­кой рав­ни­не.

    - Должен приз­нать­ся, - ска­зал мне друг, что я сог­ла­сен ско­рее ду­шить пар­ти­зан и драть­ся с хун­ху­за­ми, чем те­рять го­ло­ву от не­оп­ре­де­лен­нос­ти. И он был прав. Са­мое сквер­ное зак­лю­ча­лось в том, что вся эта не­раз­бе­ри­ха и су­ета, слу­хи и сплет­ни, зах­лес­т­нув­шие Уля­су­тай, да­ва­ли воз­мож­ность крас­ным не­ожи­дан­но на­пасть на го­род и взять всех не­угод­ных го­лы­ми ру­ка­ми. Мы бы с ра­дос­тью по­ки­ну­ли этот го­род, в ко­то­ром чув­с­т­во­ва­ли се­бя край­не не­уве­рен­но, но не зна­ли, ку­да ид­ти. На се­ве­ре нас жда­ли враж­деб­но нас­т­ро­ен­ные пар­ти­за­ны и вой­с­ка крас­ных; на юге мы уже по­те­ря­ли сво­их то­ва­ри­щей и са­ми про­ли­ли кровь; на за­па­де ки­тай­с­кие влас­ти ве­ли борь­бу с во­ору­жен­ны­ми от­ря­да­ми рус­ских эмиг­ран­тов; на вос­то­ке прос­то шла вой­на, слу­хи о ко­то­рой, нес­мот­ря на все уси­лия ки­тай­с­ких чи­нов­ни­ков, про­са­чи­ва­лись в го­род и го­во­ри­ли о не­обы­чай­ной серь­ез­нос­ти по­ло­же­ния в этой час­ти Внеш­ней Мон­го­лии. У нас не бы­ло дру­го­го вы­хо­да, кро­ме как от­си­жи­вать­ся в Уля­су­тае. Здесь мы встре­ти­ли то­ва­ри­щей по нес­час­тью - бе­жав­ших из рус­ско­го пле­на сол­дат-по­ля­ков, две поль­с­кие семьи и пред­с­та­ви­те­лей двух аме­ри­кан­с­ких фирм. Объ­еди­нив­шись, мы соз­да­ли что-то вро­де соб­с­т­вен­ной раз­вед­ки и вни­ма­тель­но сле­ди­ли за хо­дом со­бы­тий. Нам уда-

    лось ус­та­но­вить хо­ро­шие от­но­ше­ния с ки­тай­с­ким ко­мис­са­ром и мон­голь­с­ким са­итом, и, встре­ча­ясь с ни­ми, мы мо­та­ли все на ус.

    Что сто­яло за все­ми эти­ми со­бы­ти­ями?

    Саит Уля­су­тая объ­яс­нил мне так:

    - В со­от­вет­с­т­вии с сог­ла­ше­ни­ями меж­ду Мон­го­ли­ей, Ки­та­ем и Рос­си­ей 21 ок­тяб­ря 1912 го­да, 23 ок­тяб­ря 1913 го­да и 7 июня 1915 го­да Внеш­няя Мон­го­лия бы­ла про­воз­г­ла­ше­на Не­за­ви­си­мым го­су­дар­с­т­вом, а ду­хов­ный гла­ва на­шей "жел­той ве­ры". Его Свя­тей­шес­т­во Жи­вой Буд­да стал влас­ти­те­лем Мон­голь­с­ко­го на­ро­да Хал­ха*, или Внеш­ней Мон­го­лии, по­лу­чив ти­тул "Бог­до Джеб­т­сунг Дам­ба ху­тух­та-хан По­ка Рос­сия ос­та­ва­лась силь­ным го­су­дар­с­т­вом, твер­до про­во­дя­щим свою по­ли­ти­ку в Азии, пра­ви­тель­с­т­во Пе­ки­на соб­лю­да­ло сог­ла­ше­ния, но сто­ило ей вы­вес­ти вой­с­ка из Си­би­ри в свя­зи с на­ча­лом вой­ны с Гер­ма­ни­ей, Пе­кин вновь стал за­яв­лять о сво­их пра­вах в Мон­го­лии. Имен­но по­это­му пот­ре­бо­ва­лось вы­ра­бо­тать но­вое сог­ла­ше­ние от 1915 го­да, до­пол­нив­шее пре­ды­ду­щие. Од­на­ко в 1916 го­ду, ког­да во­ен­ные не­уда­чи зас­та­ви­ли Рос­сию пол­нос­тью сос­ре­до­то­чить­ся на вой­не, и поз­д­нее, в фев­ра­ле 1917, ког­да раз­ра­зи­лась пер­вая рус­ская ре­во­лю­ция, свер­г­нув­шая ди­нас­тию Ро­ма­но­вых, Ки­тай вновь зах­ва­тил Мон­го­лию. Ки­тай­цы пол­нос­тью за­ме­ни­ли всех мон­голь­с­ких ми­нис­т­ров и са­итов, по­са­див на их мес­то про­ки­тай­с­ки нас­т­ро­ен­ных лиц; арес­то­ва­ли мно­гих сто­рон­ни­ков ав­то­но­мии и за­са­ди­ли их в пе­кин­с­кую тюрь­му; вве­ли свою ад­ми­нис­т­ра­цию в Ур­ге и дру­гих го­ро­дах Мон-

     ____________________

    * Хал­ха - историческое наз­ва­ние Се­вер­ной Мон­го­лии.

    голии; по су­щес­т­ву от­с­т­ра­ни­ли от ру­ко­вод­с­т­ва Его Свя­тей­шес­т­во бог­до­ха­на, прев­ра­тив его в пос­луш­ную ма­ри­онет­ку, ста­вя­щую свою под­пись под ки­тай­с­ки­ми ука­за­ми, и, на­ко­нец, вве­ли в Мон­го­лию вой­с­ка. За этим пос­ле­до­вал ак­тив­ный при­ток в стра­ну ки­тай­с­ких тор­гов­цев и ку­ли. Ки­тай­с­кое пра­ви­тель­с­т­во пот­ре­бо­ва­ло уп­ла­ты на­ло­гов и пош­лин с 1912 го­да. Мон­голь­с­кое на­се­ле­ние быс­т­ро ни­ща­ло, и те­перь в ок­рес­т­нос­тях на­ших го­ро­дов и боль­ших мо­нас­ты­рей мож­но ви­деть мно­жес­т­во ни­ще­го лю­да, жи­ву­ще­го пря­мо в зем­лян­ках. Все мон­голь­с­кие ар­се­на­лы, а так­же каз­на, бы­ли рек­ви­зи­ро­ва­ны. Мо­нас­ты­ри обя­за­ли пла­тить на­ло­ги; мон­го­лов, ра­то­вав­ших за не­за­ви­си­мость ро­ди­ны, не­щад­но прес­ле­до­ва­ли; ки­тай­цам уда­лось под­ку­пить день­га­ми, чи­на­ми и зва­ни­ями не­ко­то­рых на­ибо­лее бед­ных на­ших кня­зей. Мож­но се­бе пред­с­та­вить, как враж­деб­но пос­ле все­го это­го от­но­си­лись к ки­тай­с­ким пра­ви­те­лям вер­хуш­ка мон­голь­с­ко­го об­щес­т­ва во гла­ве с Его Свя­тей­шес­т­вом - ха­ны, князья и вы­со­ко­пос­тав­лен­ные ла­мы, а так­же жес­то­ко уг­не­та­емые ни­зы, - тем бо­лее, что ник­то ни­ког­да не за­бы­вал, как в свое вре­мя имен­но мы, мон­го­лы пок­ро­ви­тель­с­т­во­ва­ли Пе­ки­ну и не­ма­ло спо­соб­с­т­во­ва­ли то­му, что Ки­тай в кон­це кон­цов стал до­ми­ни­ро­вать в Азии. Вос­ста­ние, од­на­ко, не­воз­мож­но. У нас нет ору­жия. За все­ми на­ши­ми вож­дя­ми ве­дет­ся не­ус­тан­ная слеж­ка, и ес­ли их за­по­доз­рят в по­пыт­ке во­ору­жен­но­го соп­ро­тив­ле­ния, то тут же уп­ря­чут в тюрь­му, где уже по­гиб­ло от го­ло­да и пы­ток мно­го на­ших лю­дей - цвет на­ции, князья и ла­мы, бо­ров­ши­еся за сво­бо­ду Мон­го­лии. Дол­ж­но бы­ло слу­чить­ся что-то уж сов­сем не­во­об­ра­зи­мое, что­бы на­род под­нял­ся. И по­ис­ти­не чу­до­вищ­ный по­вод ему

    предоставили ки­тай­с­кие на­мес­т­ни­ки - ге­не­ра­лы Ченг И и Чу Чай­сян. Они по­са­ди­ли под до­маш­ний арест Его Свя­тей­шес­т­во бог­до­ха­на, на­пом­нив то­му преж­ний указ (мон­го­лы его не приз­на­ва­ли), сог­лас­но ко­то­ро­му он был пос­лед­ним Жи­вым Буд­дой. Здесь они хва­ти­ли че­рез край. Меж­ду на­ро­дом и его жи­вым Бо­гом не­мед­лен­но ус­та­но­вил­ся нез­ри­мый кон­такт; стро­ились пла­ны, как ос­во­бо­дить Его Свя­тей­шес­т­во и про­дол­жить борь­бу за сво­бо­ду и не­за­ви­си­мость ро­ди­ны. Нам по­мог ве­ли­кий бу­рят­с­кий князь Джам Бо­лон. Он всту­пил в пе­ре­го­во­ры с ге­не­ра­лом Ун­гер­ном, сра­жав­шим­ся тог­да с боль­ше­ви­ка­ми в При­бай­калье и пред­ло­жил то­му вой­ти в Мон­го­лию и по­мочь ук­ро­тить ки­тай­цев. Так на­чал­ся но­вый этап на­шей борь­бы за сво­бо­ду.

    Вот так пред­с­та­вил мне си­ту­ацию са­ит Уля­су­тая. Поз­же я уз­нал, что ба­рон Ун­герн, сог­ла­сив­шись учас­т­во­вать в ос­во­бож­де­нии Мон­го­лии, по­ве­лел, что­бы в се­вер­ных ра­йо­нах стра­ны по­то­ро­пи­лись с мо­би­ли­за­ци­ей, и обе­щал сту­пить в Мон­го­лию со сво­им не­боль­шим от­ря­дом, дви­га­ясь по ре­ке Ке­ру­лен. За­тем, объ­еди­нив­шись с дру­гим рус­ским от­ря­дом под ко­ман­до­ва­ни­ем пол­ков­ни­ка Ка­заг­ран­ди и с мо­би­ли­зо­ван­ной мон­голь­с­кой ка­ва­ле­ри­ей, оса­дил Ур­гу. Дваж­ды тер­пел он по­ра­же­ние, но 3 фев­ра­ля 1921 го­да взял на­ко­нец го­род и вновь воз­вел на хан­с­кий трон Жи­во­го Буд­ду.

    Однако в Уля­су­тае обо всем этом в кон­це мар­та еще не зна­ли. Мы не слы­ша­ли ни о сда­че Ур­ги, ни о раз­г­ро­ме пят­над­ца­ти­ты­сяч­ной ки­тай­с­кой ар­мии в бит­вах при Мей­ме­че­не на бе­ре­гу То­лы и на до­ро­гах меж­ду Ур­гой и Удэ. Ки­тай­цы тща­тель­но скры­ва­ли

    эти фак­ты, ста­ра­ясь ни­ко­го не про­пус­кать на тер­ри­то­рию за­пад­нее Ур­ги. Но слу­хи все же пол­з­ли, бу­до­ра­жа на­се­ле­ние. Ат­мос­фе­ра ста­но­ви­лась все тре­вож­нее, а от­но­ше­ния меж­ду ки­тай­ца­ми с од­ной сто­ро­ны и мон­го­ла­ми и рус­ски­ми с дру­гой все нап­ря­жен­нее. Ки­тай­с­ким ко­мис­са­ром в Уля­су­тае был тог­да Ван Сяо-цун, а его со­вет­ни­ком Фу Сян, оба до­воль­но мо­ло­дые и не­опыт­ные лю­ди. Ки­тай­с­кие влас­ти смес­ти­ли уля­су­тай­с­ко­го са­ита, ко­то­рым в то вре­мя был вы­да­ющий­ся мон­голь­с­кий пат­ри­от Чул­тун Бей­ли, и наз­на­чи­ли на этот пост сво­его став­лен­ни­ка, кня­зя-ла­му, быв­ше­го за­мес­ти­те­ля ми­нис­т­ра обо­ро­ны в Ур­ге. Уси­ли­лись реп­рес­сии. На­ча­лись обыс­ки в до­мах рус­ских офи­це­ров и по­се­лен­цев, от­но­ше­ния с боль­ше­ви­ка­ми бо­лее не скры­ва­лись, арес­ты и из­би­ения ста­ли обыч­ным де­лом. Рус­ские офи­це­ры тай­но сфор­ми­ро­ва­ли от­ряд из шес­ти­де­ся­ти че­ло­век, что­бы в слу­чае че­го дать от­пор. Од­на­ко в этом от­ря­де ско­ро на­ча­лись раз­ног­ла­сия меж­ду ге­не­рал-лей­те­нан­том М.М. Ми­хай­ло­вым и не­ко­то­ры­ми офи­це­ра­ми. Бы­ло яс­но, что в ре­ши­тель­ный мо­мент от­ряд мо­жет рас­пас­ть­ся на груп­пи­ров­ки.

    Мы, инос­т­ран­цы, по­со­ве­то­вав­шись, ре­ши­ли про­вес­ти тща­тель­ную раз­вед­ку и вы­яс­нить, есть ли опас­ность при­хо­да крас­ных войск. Мой друг и я выз­ва­лись пой­ти доб­ро­воль­ца­ми. Князь Чул­тун Бей­ли дал нам за­ме­ча­тель­но­го про­вод­ни­ка - по­жи­ло­го мон­го­ла по име­ни Це­рен, от­лич­но го­во­рив­ше­го и чи­тав­ше­го по-рус­ски. Этот ис­к­лю­чи­тель­но ин­те­рес­ный че­ло­век слу­жил пе­ре­вод­чи­ком у мон­голь­с­ких влас­тей, иног­да ис­пол­няя эту обя­зан­ность и при ки­тай­с­ком ко­мис­са­ре. Не­за­дол­го до это­го его по­сы­ла­ли с важ­ным до­не-

    сением в Пе­кин, и наш нес­рав­нен­ный всад­ник про­де­лал путь меж­ду Уля­су­та­ем и Пе­ки­ном дли­ной в 1800 миль за де­вять дней. Не­ве­ро­ят­но, но это так. Что­бы пре­дох­ра­нить се­бя от воз­мож­ных уши­бов и рас­тя­же­нии, он плот­но об­мо­тал хлоп­ча­то­бу­маж­ной та­канью жи­вот, грудь, но­ги, ру­ки и шею. В шап­ку по­ло­жил три ор­ли­ных пе­ра - в знак то­го, что ему при­ка­за­ли мчать­ся со ско­рос­тью пти­цы. Ему вру­чи­ли тца­ру до­ку­мент, да­ющий пра­во бес­п­ре­пят­с­т­вен­но по­лу­чать на поч­то­вых стан­ци­ях луч­ших ло­ша­дей - од­ну для ез­ды, а дру­гую, пол­нос­тью осед­лан­ную, на сме­ну.а так­же двух улат­че­нов - соп­ро­вож­да­ющих его до сле­ду­ющей стан­ции (уртон) и дос­тав­ляв­ших на­зад ло­ша­дей. Меж­ду стан­ци­ями бы­ло от пят­над­ца­ти до трид­ца­ти миль; эти пе­ре­го­ны Це­рен одо­ле­вал на пол­ном ска­ку, ос­та­нав­ли­ва­ясь толь­ко, что­бы сме­нить ло­ша­дей и по­лу­чить но­вых соп­ро­вож­да­ющих.

    Один из улат­че­нов мчал­ся впе­ре­ди, что­бы ус­петь на сле­ду­ющей стан­ции до при­ез­да важ­но­го курь­ера под­го­то­вить луч­ших ска­ку­нов. Каж­дый улат­чен имел при се­бе трех ло­ша­дей, и Це­рен мог мгно­вен­но сме­нить ус­тав­шее жи­вот­ное, дать ему пе­ре­дох­нуть, а по­том вновь сесть на ло­шадь или от­пус­тить ее с улат­че­ном в род­ное стой­ло. На каж­дом треть­ем ур­то­не ему вы­но­си­ли го­ря­чий под­со­лен­ный зе­ле­ный чай, он вы­пи­вал его пря­мо в сед­ле и про­дол­жал свою гон­ку на юг. Пос­ле сем­над­ца­ти - во­сем­над­ца­ти ча­сов та­кой бе­ше­ной ез­ды он ос­та­нав­ли­вал­ся в оче­ред­ном ур­то­не на ночь, точ­нее, на те нес­коль­ко ча­сов, что от нее ос­та­ва­лись, с жад­нос­тью съедал ва­ре­ную ба­ранью но­гу и за­ва­ли­вал­ся спать. Ел он толь­ко раз в день, пять раз пил го­ря­чий чай - и так де­вять дней!

    И вот од­ним мо­роз­ным ут­ром мы дви­ну­лись с на­шим про­вод­ни­ком по нап­рав­ле­нию к Коб­до, от­с­то­ящим на трис­та миль от Уля­су­тая; имен­но от­сю­да пос­ту­пи­ло уд­ру­ча­ющее из­вес­тие, что крас­ные вой­с­ка всту­пи­ли в Улан­ком и ки­тай­с­кие влас­ти вы­да­ли им всех на­хо­див­ших­ся в го­ро­де ев­ро­пей­цев. Ре­ку Дзаб-хан мы пе­реш­ли по льду. Очень опас­ная ре­ка. Ее рус­ло пол­но зы­бу­чих пес­ков, ко­то­рые пос­то­ян­но за­тя­ги­ва­ют ле­том вер­б­лю­дов, ло­ша­дей и лю­дей. Мы прод­ви­га­лись впе­ред вдоль из­ви­ва­ющей­ся меж­ду гор­ных кря­жей, за­не­сен­ной глу­бо­ким сне­гом до­ли­ны; кое-где тем­не­ли лис­т­вен­нич­ные ро­щи­цы. На пол­пу­ти, у не­боль­шо­го озе­ра Ба­га­нор, мы за­ме­ти­ли юр­ту пас­ту­ха. Мы ре­ши­ли здесь за­но­че­вать: день кло­нил­ся к ве­че­ру, да и ве­тер раз­бу­ше­вал­ся, ки­дая нам в ли­цо Дри-гор­ш­ни сне­га. Ря­дом с юр­той сто­ял ве­ли­ко­леп­ный гне­дой же­ре­бец под бо­га­тым сед­лом, ук­ра­шен­ным се­реб­ром и ко­рал­ла­ми. Свер­нув к юр­те, мы ви­де­ли, как из нее пос­пеш­но выш­ли два мон­го­ла, один вско­чил в сед­ло и быс­т­ро ис­чез за снеж­ны­ми на­но­са­ми. Мы ус­пе­ли раз­г­ля­деть под его олень­ей шу­бой мель­к­нув­ший на мгно­ве­ние жел­тый ха­лат* и ог­ром­ный кин­жал, ру­ко­ять ко­то­ро­го, вы­ре­зан­ная из ро­га и сло­но­вой кос­ти, тор­ча­ла из ко­жа­ных, зе­ле­но­го цве­та но­жен.

    Второй муж­чи­на ока­зал­ся хо­зя­ином юр­ты, пас­ту­хом мес­т­но­го кня­зя Но­вон­ци­ра­на. Всем сво­им ви­дом он по­ка­зы­вал, что рад ока­зать нам гос­теп­ри­им­с­т­во.

    - А кто был тот, на гне­дом? - спро­си­ли мы.

    Он мол­чал, опус­тив гла­за.

    - Ответь нам, - нас­та­ива­ли мы. - Ес­ли ты не на-

     ____________________

    * Цвет одеж­ды лам.

    зовешь его имя, зна­чит, он пло­хой че­ло­век.

    - Нет, нет, - го­ря­чо зап­ро­тес­то­вал пас­тух, всплес­нув ру­ка­ми. - Он очень хо­ро­ший, ве­ли­кий че­ло­век, но за­кон зап­ре­ща­ет мне наз­вать его имя.

    Нам ста­ло яс­но, что это был ли­бо хо­зя­ин пас­ту­ха, ли­бо вы­со­ко­пос­тав­лен­ный ла­ма. Мы боль­ше не нас­та­ива­ли и на­ча­ли го­то­вить­ся ко сну. Хо­зя­ин сва­рил для нас три ба­рань­их но­ги, ис­кус­но вы­ре­зав из них кос­ти боль­шим но­жом. Из раз­го­во­ра с ним мы уз­на­ли, что в этих кра­ях крас­ных нет, но в Коб­до и Улан­ко­ме ки­тай­с­кие сол­да­ты тер­ро­ри­зи­ру­ют на­се­ле­ние, за­би­вая нас­мерть бам­бу­ко­вы­ми пал­ка­ми мон­го­лов, спа­сав­ших честь сво­их жен. Не­ко­то­рые мон­го­лы про­би­ра­лись в го­ры и всту­па­ли в во­ору­жен­ные от­ря­ды, ко­то­ры­ми ко­ман­до­вал ал­тай­с­кий та­та­рин офи­цер Кай­го­ро­дов.

    Таинственный ла­ма-мс­ти­тель

    После двух­д­нев­но­го пу­те­шес­т­вия по снеж­ной рав­ни­не, пре­одо­лев сто семь­де­сят миль и ос­но­ва­тель­но про­мер­з­нув, мы нас­лаж­да­лись от­ды­хом. За ужи­ном, с ап­пе­ти­том уп­ле­тая соч­ную ба­ра­ни­ну, мы бе­зэ­аб­в­т­но бол­та­ли, и низ­кий, хрип­лый го­лос проз­ву­чал для нас не­ожи­дан­но:

    - Сайн! (Доб­рый ве­чер!).

    Оторвав взгляд от жа­ров­ни и по­вер­нув­шись к две­ри, мы уви­де­ли не­вы­со­ко­го, плот­но­го сло­же­ния мон­го­ла в олень­ей шу­бе и в шап­ке с ши­ро­ки­ми, сви­саю-

    щими на грудь уша­ми. У ку­ша­ка в зе­ле­ных нож­нах ви­сел уже зна­ко­мый нам кин­жал.

    - Амурсайн, - отоз­ва­лись мы.

    Он быс­т­рым дви­же­ни­ем раз­вя­зал ку­шак и снял шу­бу. Под ней ока­за­лось ве­ли­ко­леп­ное оде­яние из зо­ло­тис­то­го шел­ка, пе­рех­ва­чен­ное див­ной кра­со­ты си­ним по­ясом. Все - чис­то выб­ри­тое ли­цо, ко­рот­кий ежик, ко­рал­ло­вые чет­ки на ле­вой ру­ке, па­рад­ная одеж­да жел­то­го цве­та - го­во­ри­ло о том, что пе­ред на­ми вы­со­ко­го ран­га ла­ма. И в то же вре­мя за по­ясом у не­го тор­чал ог­ром­ный кольт.

    На ли­цах хо­зя­ина и Це­ре­на я про­чел страх и бла­го­го­ве­ние. Нез­на­ко­мец по­до­шел к жа­ров­не и сел ря­дом.

    - Давайте пе­рей­дем на рус­ский язык, - пред­ло­жил он и взял 'ку­сок мя­са.

    Завязалась бе­се­да. Нез­на­ко­мец стал кри­ти­ко­вать пра­ви­тель­с­т­во Жи­во­го Буд­ды в Ур­ге.

    - Где-то там бо­рят­ся за сво­бо­ду Мон­го­лии, зах­ва­ты­ва­ют Ур­гу, одер­жи­ва­ют по­бе­ду над ки­тай­с­кой ар­ми­ей, а мы здесь пре­бы­ва­ем в не­ве­де­нии. Мы без­дей­с­т­ву­ем, а в это вре­мя ки­тай­цы уби­ва­ют и гра­бят на­ших лю­дей. Бог­до­хан дол­жен был бы свя­зать­ся с на­ми. По­че­му ки­тай­цы по­сы­ла­ют гон­цов из Ур­ги и Кях­ты в Коб­до, тре­буя под­к­реп­ле­ния, а мон­голь­с­кое пра­ви­тель­с­т­во не де­ла­ет это­го? По­че­му?

    - Значит, ки­тай­цы по­лу­чат под­к­реп­ле­ние? - спро­сил я.

    Гость хрип­ло рас­сме­ял­ся и от­ве­тил: - Я из­ло­вил всех гон­цов, отоб­рал пись­ма, а их от­п­ра­вил… в мо­ги­лу.

    Он вновь зас­ме­ял­ся и об­вел юр­ту ка­ким-то ди­ким

    горящим взгля­дом. Толь­ко сей­час я об­ра­тил вни­ма­ние, что чер­та­ми ли­ца и раз­ре­зом глаз нез­на­ко­мец от­ли­чал­ся от мон­го­лов. Он на­по­ми­нал ско­рее та­та­ри­на или кир­ги­за. Мы мол­ча­ли, по­тя­ги­вая свои труб­ки. -Ког­да от­ряд ча­ха­ров* дол­жен по­ки­нуть Уля­су­тай? спро­сил гость.

    Мы от­ве­ти­ли, что ни­че­го об этом не слы­ша­ли. Нез­на­ко­мец объ­яс­нил, что ки­тай­с­кие влас­ти соб­ра­ли во Внут­рен­ней Мон­го­лии силь­ный полк, в ко­то­рый вош­ли пред­с­та­ви­те­ли во­ин­с­т­вен­но­го пле­ме­ни ча­ха­ров, ко­чу­ющих с внеш­ней сто­ро­ны Ве­ли­кой Ки­тай­с­кой сте­ны. Ки­тай­с­кие влас­ти про­из­ве­ли их вож­дя, из­вес­т­но­го хан­ху­за в ка­пи­та­ны, он же, со сво­ей сто­ро­ны, по­обе­щал под­чи­нить ки­тай­с­ко­му вла­ды­чес­т­ву все пле­ме­на, оби­та­ющие в ра­йо­нах Коб­до и Урян­хая. Уз­нав, ку­да и с ка­кой целью мы нап­рав­ля­ем­ся, нез­на­ко­мец за­ве­рил нас, что пре­дос­та­вит нам пол­ную ин­фор­ма­цию, из­ба­вив от не­об­хо­ди­мос­ти ехать даль­ше.

    - Там во­об­ще опас­но сей­час по­яв­лять­ся, - ска­зал он. Ки­тай­цы на­ме­ре­ва­ют­ся унич­то­жить все на­се­ле­ние Коб­до, а сам го­род сжечь. Это точ­ные све­де­ния.

    Услышав о на­шей не­удач­ной по­пыт­ке пе­ре­сечь Ти­бет, он про­ник­ся к нам со­чув­с­т­ви­ем и с со­жа­ле­ни­ем про­из­нес:

    - Не На­ра­бан­ч­с­кий ху­тух­та, а толь­ко я мог по­мочь вам. С мо­им la­is­sez-pas­seq** вы мог­ли бы бес­п­ре­пят­с­т­вен­но ис­ко­ле­сить весь Ти­бет. Я Ту­ше­гун-ла­ма. Ту­ше­гун-ла­ма! Ка­ких толь­ко не­ве­ро­ят­ней­ших ис-

     ____________________

    * Ча­ха­ры - од­на из эт­ни­чес­ких групп ки­тай­с­ких про­вин­ций, во шед­ших в ав­то­ном­ную об­ласть Внут­ре­няя Мон­го­лия.

    ** La­is­sez-pas­seq - про­пуск (фр.).

    торий я не слы­шал о нем! По про­ис­хож­де­нию он рос­сий­с­кий кал­мык; еще при ца­ре вел ак­тив­ную аги­та­цию за не­за­ви­си­мость кал­мыц­ко­го на­ро­да и по этой при­чи­не по­бы­вал во мно­гих тюрь­мах. Боль­ше­ви­ки его не жа­ло­ва­ли из-за то­го же, и при них он вновь уго­дил в тюрь­му. Ему уда­лось бе­жать в Мон­го­лию, где он поль­зо­вал­ся боль­шой по­пу­ляр­нос­тью у на­се­ле­ния. Не­уди­ви­тель­но, ведь он был близ­ким дру­гом да­лай-ла­мы в По­та­ле (Лха­са), слыл са­мым прос­ве­щен­ным из лам, а, кро­ме то­го, яв­лял­ся ис­кус­ным вра­чом. Он до­бил­ся поч­ти пол­ной не­за­ви­си­мос­ти при Жи­вом Буд­де и стал вож­дем всех древ­них ко­че­вых пле­мен За­пад­ной Мон­го­лии и Джун­га­рии, рас­п­рос­т­ра­няя свою по­ли­ти­чес­кую власть и на мон­голь­с­кие пле­ме­на Тур­кес­та­на. Труд­но бы­ло соп­ро­тив­лять­ся его вли­янию, сам он объ­яс­нял это сво­ей при­час­т­нос­тью к тай­но­му зна­нию, но мне го­во­ри­ли дру­гое. Он вы­зы­вал у мон­го­лов па­ни­чес­кий ужас, ибо каж­дый, кто ос­ме­ли­вал­ся про­ти­вить­ся его при­ка­зу, по­ги­бал. Ник­то не знал день и час, ког­да в его юр­те или на рав­ни­не, ря­дом со ска­чу­щим ко­нем, по­явит­ся та­ин­с­т­вен­ный и мо­гу­щес­т­вен­ный друг да­лай-ла­мы. И тог­да - удар кин­жа­ла, пу­ля или сталь­ные паль­цы, сда­вив­шие шею слов­но тис­ки, кон­ча­ли де­ло.

    За по­ро­гом юр­ты выл и ре­вел ве­тер, злоб­но швы­ряя снег в на­тя­ну­тый вой­лок. В этом ис­тош­ном ре­ве мне слы­ша­лись чьи-то кри­ки, стон и смех. Са­ма при­ро­да здеш­них мест как бы под­го­тав­ли­ва­ла ко­чев­ни­ка к вос­п­ри­ятию чу­дес­но­го, соз­да­ва­ла бла­го­дат­ную поч­ву. Толь­ко эта мысль мель­к­нул" у ме­ня в го­ло­ве, как Ту­ше­гун-ла­ма вдруг под­нял го­ло­ву, прис­таль­но пос­мот­рел на ме­ня и ска­зал:

    - В При­ро­де мно­го не­поз­нан­но­го. Ког­да вла­де­ешь тай­ным зна­ни­ем, мо­жешь со­вер­шать чу­де­са, но да­ет­ся оно лишь из­б­ран­ным. По­пы­та­юсь про­де­мон­с­т­ри­ро­вать вам кое-что, вы по­том ска­же­те, ви­де­ли ли что-ни­будь по­доб­ное.

    Он под­нял­ся, за­су­чив ру­ка­ва сво­его жел­то­го ха­ла­та, вы­та­щил из но­жен кин­жал и нап­ра­вил­ся к пас­ту­ху.

    - А ну-ка, Ми­чик, встань! - при­ка­зал он. Пас­тух по­ви­но­вал­ся. Ла­ма быс­т­ры­ми дви­же­ни­ями рас­стег­нул ему ру­баш­ку и об­на­жил грудь. Я не по­ни­мал, что он со­би­ра­ет­ся де­лать, но тут Ту­ше­гун со всей си­лой по­ра­зил кин­жа­лом грудь пас­ту­ха. Мон­гол упал, об­ли­ва­ясь кровью, брыз­ги ее обаг­ри­ли одеж­ду ла­мы.

    - Что вы на­де­ла­ли? - вос­к­лик­нул я.

    - Тс-с… Ти­хо, - про­шеп­тал он, по­вер­нув ко мне по­бе­лев­шее ли­цо.

    Несколькими уда­ра­ми но­жа он рас­сек груд­ную клет­ку мон­го­ла, и я соб­с­т­вен­ны­ми гла­за­ми уви­дел, как мяг­ко ко­лы­шут­ся лег­кие нес­час­т­но­го и силь­но пуль­си­ру­ет сер­д­це. Ла­ма кос­нул­ся ру­ка­ми этих ор­га­нов, кровь пе­рес­та­ла течь, а вы­ра­же­ние ли­ца пас­ту­ха ста­ло на удив­ле­ние спо­кой­ным. Он ле­жал с зак­ры­ты­ми гла­за­ми и, ка­за­лось, спал без­мя­теж­ным и глу­бо­ким сном. Ла­ма на­чал вскры­вать брюш­ную по­лость, но тут я, сод­ро­га­ясь от ужа­са и от­в­ра­ще­ния, зак­рыл гла­за. А ког­да вновь их от­к­рыл, то с удив­ле­ни­ем уви­дел, что пас­тух мир­но спит, и хо­тя ру­баш­ка его по-преж­не­му рас­стег­ну­та, на гру­ди нет ни ма­лей­ших сле­дов ра­ны. Ту­ше­гун-ла­ма си­дел не­по­да­ле­ку от жа­ров­ни, ку­рил труб­ку и смот­рел в глу­бо­кой за­дум­чи­вос­ти

    на огонь.

    - Поразительно! - выр­ва­лось у ме­ня. - Ни­че­го по­доб­но­го ни­ког­да не ви­дел!

    - О чем вы? - спро­сил кал­мык.

    - О про­де­лан­ном ва­ми "чу­де", ведь вы так это на­зы­ва­ете? от­ве­тил я.

    - Не по­ни­маю, о чем вы го­во­ри­те, - хо­лод­но отоз­вал­ся кал­мык,

    Мне ста­ло яс­но, что я ока­зал­ся жер­т­вой гип­но­ти­чес­ких спо­соб­нос­тей Ту­ше­гун-ла­мы. Пусть бу­дет так - все луч­ше, чем смерть ни в чем ни по­вин­но­го че­ло­ве­ка. Не мог ведь Ту­ше­гун-ла­ма рас­сечь те­ло сво­ей жер­т­вы, а за­тем быс­т­ро вер­нуть его в пер­во­на­чаль­ное сос­то­яние?!

    На сле­ду­ющий день мы, по­лу­чив все нуж­ные нам све­де­ния, ос­та­ви­ли юр­ту на­ше­го хо­зя­ина. Ту­ше­гун-ла­ма, по его сло­вам, на­ме­ре­вал­ся и да­лее "пе­ре­ме­щать­ся в прос­т­ран­с­т­ве". Он ски­тал­ся по всей Мон­го­лии, жил как в бед­ных юр­тах пас­ту­хов и охот­ни­ков, так и в ве­ли­ко­леп­ных шат­рах кня­зей и вож­дей пле­мен, всю­ду ок­ру­жен­ный бла­го­вей­ным по­чи­та­ни­ем, сме­шан­ным со стра­хом, ко­то­рый так же креп­ко, как де­мон­с­т­ри­ру­емые им чу­де­са и из­ре­чен­ные пред­с­ка­за­ния, при­вя­зы­вал к не­му бо­га­тых и бед­ных. Про­ща­ясь с на­ми, кал­мыц­кий ча­ро­дей хит­ро улыб­нул­ся и ска­зал:

    - Ничего не рас­ска­зы­вай­те обо мне ки­тай­с­ким влас­тям.

    И еще при­ба­вил: - То, что вы ис­пы­та­ли вче­ра ве­че­ром, бы­ло пус­той за­ба­вой. Вам, ев­ро­пей­цам, нев­до­мек, что мы, не­ве­жес­т­вен­ные ко­чев­ни­ки, об­ла­да­ем мо­гу­щес­т­вен­ным тай­ным зна­ни­ем. Ес­ли бы вы ви­де-

    ли чу­де­са, тво­ри­мые та­ши-ла­мой, по при­ка­зу ко­то­ро­го са­ми за­го­ра­ют­ся све­чи и све­тиль­ни­ки пе­ред древ­ней ста­ту­ей Буд­ды, а изоб­ра­же­ния бо­гов на­чи­на­ют ве­щать! Но есть еще бо­лее свя­той и ве­ли­кий че­ло­век…

    - Вы име­ете в ви­ду Ца­ря Ми­ра из Агар­ти? - пе­ре­бил его я.

    Лама ус­та­вил­ся на ме­ня в глу­бо­ком изум­ле­нии. - Вы слы­ша­ли о нем? - спро­сил он, на­мор­щив в раз­думьи лоб. По­раз­мыш­ляв нем­но­го, он сно­ва впе­рил в ме­ня свои рас­ко­сые гла­за и про­из­нес: - Толь­ко один че­ло­век из всех жи­ву­щих зна­ет его свя­щен­ное имя, толь­ко один из всех по­се­щал Агар­ти. Этот че­ло­век - я. По­это­му да­лай-ла­ма по­чи­та­ет ме­ня, а Жи­вой Буд­да из Ур­ги бо­ит­ся. Впро­чем, нап­рас­но -мне ни­ког­да не си­деть ни на свя­щен­ном прес­то­ле в Лха­се, ни на том, что Чин­гис­хан за­ве­щал Гла­ве на­шей Жел­той ве­ры. Я не мо­нах, а во­ин и мсти­тель.

    Он ли­хо вско­чил в сед­ло, стег­нул ко­ня и ум­чал­ся, крик­нув на про­щанье по-мон­голь­с­ки: - Сайн! Сайн-бай­на! (До сви­да­ния!).

    На об­рат­ном пу­ти Це­рен рас­ска­зал нам мно­жес­т­во ле­генд, свя­зан­ных с име­нем Ту­ше­гун-ла­мы. Од­на ис­то­рия осо­бен­но за­пе­чат­ле­лась в мо­ей па­мя­ти, Про­изош­ло это в 1911 или 1912 го­ду, ког­да мон­го­лы с ору­жи­ем в ру­ках от­с­та­ива­ли свою не­за­ви­си­мость. Ки­тай­с­кое ру­ко­вод­с­т­во За­пад­ной Мон­го­лии раз­ме­ща­лось тог­да в Коб­до, там же на­хо­ди­лись де­сять ты­сяч сол­дат под ко­ман­до­ва­ни­ем луч­ших офи­це­ров. Взять Коб­до бы­ло по­ру­че­но Ху­ну Бал­до­ну, прос­то­му пас­ту­ху, от­ли­чив­ше­му­ся в бит­вах с ки­тай­ца­ми и по­лу­чив­ше­му от Жи­во­го Буд­ды ти­тул кня­зя. Об­ла­да-

    ющий не­обы­чай­ной си­лой, сви­ре­пый и бес­страш­ный Бал­дон нес­коль­ко раз под­ни­мал в ата­ку на го­род сво­их пло­хо во­ору­жен­ных во­инов, но каж­дый раз его встре­чал пу­ле­мет­ный огонь и он от­с­ту­пал, те­ряя мно­жес­т­во лю­дей. Не­ожи­дан­но в мон­голь­с­ком ста­не по­явил­ся Ту­ше­гун-ла­ма. Соб­рав сол­дат, он об­ра­тил­ся к ним со сле­ду­ющи­ми сло­ва­ми:

    - Не стра­ши­тесь смер­ти и не от­с­ту­пай­те! Вы сра­жа­етесь и уми­ра­ете за Мон­го­лию, ко­то­рой Бо­ги уго­то­ви­ли ве­ли­кое бу­ду­щее. Толь­ко взгля­ни­те, ка­кой ста­нет ва­ша стра­на!

    Он ши­ро­ко рас­п­рос­тер ру­ки, и сол­да­ты уви­де­ли пе­ред со­бой бо­га­тые юр­ты, зе­ле­ные пас­т­би­ща, по ко­то­рым бро­ди­ли боль­шие та­бу­ны ло­ша­дей и ста­да. По рав­ни­не мча­лись лю­ди на быс­т­рых ска­ку­нах, сед­ла под всад­ни­ка­ми бы­ли до­ро­гие, ис­кус­ной ра­бо­ты. Жен­щи­ны в этой стра­не оде­ва­лись в тон­чай­шие шел­ка, в ушах у них поз­вя­ки­ва­ли се­реб­ря­ные серь­ги, а в за­мыс­ло­ва­тых при­чес­ках свер­ка­ли дра­го­цен­ные ук­ра­ше­ния. Тя­ну­лись бес­ко­неч­ные ка­ра­ва­ны то­ва­ров, за­ве­зен­ных ки­тай­с­ки­ми куп­ца­ми, а пред­с­та­ви­тель­ные мон­голь­с­кие са­иты, ок­ру­жен­ные ци­ри­ка­ми* в па­рад­ной фор­ме, тор­го­ва­лись о це­не, не те­ряя при этом соб­с­т­вен­но­го дос­то­ин­с­т­ва.

    Видение ис­чез­ло, и Ту­ше­гун-ла­ма за­го­во­рил:

    - Не бой­тесь смер­ти! Она - есть от­дых пос­ле на­ших зем­ных тру­дов, тро­па, ве­ду­щая к веч­но­му бла­жен­с­т­ву. Пос­мот­ри­те на вос­ток! Ви­ди­те на­ших брать­ев и дру­зей, пав­ших на по­ле боя?

    - Видим, ви­дим, - вскри­ча­ли по­ра­жен­ные мон­голь-

     ____________________

    * Ци­рик - монгольский сол­дат.

    ские во­ины: пе­ред ни­ми, за­ли­тое мяг­ким теп­лым све­том, рас­ки­ну­лось уро­чи­ще, жи­ли­ща там бы­ли по­хо­жи на юр­ты, но вход в них на­по­ми­нал свод хра­ма. Сте­ны и пол ус­ти­ла­ли крас­ные и жел­тые шел­ка с впле­тен­ны­ми яр­ки­ми лен­та­ми; по­зо­ло­та ве­се­ло иг­ра­ла на ко­лон­нах и сво­дах; в ог­ром­ном крас­ном ал­та­ре го­ре­ли тон­кие жер­т­вен­ные све­чи в зо­ло­тых кан­де­ляб­рах, ря­дом в мас­сив­ных се­реб­ря­ных со­су­дах ле­жа­ли оре­хи и гус­те­ло мо­ло­ко; пов­сю­ду бы­ли наб­ро­са­ны мяг­кие по­душ­ки, и на них от­ды­ха­ли мон­го­лы, пав­шие в пос­лед­ней бит­ве за Коб­до. А вок­руг, на не­боль­ших пок­ры­тых ла­ком сто­ли­ках ды­ми­лась соч­ная ба­ра­ни­на и коз­ля­ти­на, вы­си­лись куб­ки с ви­ном и ча­ем, сто­яли та­рел­ки с бор­су­ком*, ду­шис­тым за­ту­ра­ном, про­пи­тан­ным ба­рань­им са­лом, блю­да с лом­ти­ка­ми вы­су­шен­но­го сы­ра, фи­ни­ка­ми, изю­мом и оре­ха­ми. По­гиб­шие сол­да­ты по­са­сы­ва­ли зо­ло­че­ные труб­ки и дру­жес­ки бе­се­до­ва­ли.

    Наконец и это ви­де­ние ис­чез­ло, а пе­ред изум­лен­ны­ми во­ина­ми сто­ял та­ин­с­т­вен­ный кал­мык с воз­де­ты­ми ру­ка­ми.

    - Теперь в ата­ку и не воз­в­ра­щай­тесь без по­бе­ды! Я то­же пой­ду с ва­ми!

    Битва во­зоб­но­ви­лась. Мон­го­лы сра­жа­лись ярос­т­но, гиб­ли сот­ня­ми, но в го­род все же вор­ва­лись. Ка­за­лось, пов­то­ри­лась кар­ти­на из да­ле­ко­го прош­ло­го, ког­да та­тар­с­кие пол­чи­ща раз­ру­ша­ли ев­ро­пей­с­кие го­ро­да. Хун Бал­дон под­нял над го­ло­вой три копья с алы­ми вым­пе­ла­ми, что оз­на­ча­ло: он от­да­ет го­род сол­да­там на три дня. Пов­се­мес­т­но на­ча­лись убий­с­т­ва и

     ____________________

    * Бор­сук - слад­кое мон­голь­с­кое пе­ченье.

    грабежи. Ни один ки­та­ец не ос­тал­ся в жи­вых. Го­род спа­ли­ли, а кре­пос­т­ные сте­ны раз­ру­ши­ли. За­тем Хун Бал­дон по­шел на Уля­су­тай и там раз­ру­шил ки­тай­с­кую кре­пость. Раз­ва­ли­ны эти сто­ят и по­ны­не - по­ко­сив­ши­еся сте­ны с бой­ни­ца­ми, осы­пав­ши­еся баш­ни, ни­ко­му те­перь уже не нуж­ные во­ро­та и то, что ос­та­лось от сго­рев­ше­го штаб­но­го зда­ния и сол­дат­с­кой ка­зар­мы.

    Дикие ча­ха­ры

    Вернувшись в Уля­су­тай, мы уз­на­ли, что мон­голь­с­кий са­ит по­лу­чил тре­вож­ные вес­ти из Му­рэн-Ку­ре. В до­не­се­нии со­об­ща­лось, что крас­ные тес­нят вой­с­ко пол­ков­ни­ка Ка­заг­ран­ди в ра­йо­не озе­ра Ко­со­гол. Са­ит опа­сал­ся, что по­том крас­ные дви­нут­ся на юг, к Уля­су­таю. Обе аме­ри­кан­с­кие фир­мы зак­ры­ли свои кон­то­ры, а на­ши друзья го­то­ви­лись в слу­чае че­го бе­жать из го­ро­да, хо­тя это то­же бы­ло опас­но: с вос­то­ка к Уля­су­таю под­хо­дил от­ряд ча­ха­ров. Мы ре­ши­ли дож­дать­ся его при­хо­да: по­яв­ле­ние от­ря­да мог­ло из­ме­нить ход со­бы­тий. Че­рез нес­коль­ко дней ча­ха­ры вош­ли в го­род - две сот­ни огол­те­лых бан­ди­тов во гла­ве с быв­шим ки­тай­с­ким хун­ху­зом. Их пред­во­ди­тель был вы­со­ким, кос­т­ля­вым муж­чи­ной с длин­ны­ми, до­хо­див­ши­ми поч­ти до ко­лен ру­ка­ми и по­тем­нев­шим от вет­ра и зноя ли­цом, изу­ро­до­ван­ным дву­мя длин­ны­ми шра­ма­ми на лбу и на ще­ке - один из них поч­ти пол­нос­тью зак­рыл его глаз хищ­ной пти­цы. Го­ло­ву бан-

    дита вен­ча­ла по­но­шен­ная шап­ка из ено­та - та­ким был вождь ча­ха­ров. Страш­ная лич­ность! Ник­то, да­же при са­мом ущер­б­ном во­об­ра­же­нии, не за­хо­тел бы встре­тить­ся с та­ким субъ­ек­том ночью на без­люд­ной ули­це.

    Отряд раз­бил ла­герь внут­ри раз­ру­шен­ной кре­пос­ти, не­по­да­ле­ку от един­с­т­вен­но­го уце­лев­ше­го ки­тай­с­ко­го зда­ния, слу­жив­ше­го те­перь штаб-квар­ти­рой ки­тай­с­ко­го ко­мис­са­ра. Уже в день при­бы­тия ча­ха­ры раз­г­ра­би­ли ки­тай­с­кий ду­ган - тор­го­вый дом, рас­по­ло­жен­ный в по­лу­ми­ле от кре­пос­ти, и ос­кор­би­ли же­ну ко­мис­са­ра, наз­вав ее "пре­да­тель­ни­цей". Со сво­ей точ­ки зре­ния, они бы­ли пра­вы: ки­тай­с­кий ко­мис­сар Ван Сяо-цун при­быв в Уля­су­тай, пос­ле­до­вал дав­ней ки­тай­с­кой тра­ди­ции и пот­ре­бо­вал се­бе же­ну-мон­гол­ку. Ус­луж­ли­вый но­вый са­ит от­дал при­каз не­мед­лен­но отыс­кать гос­по­ди­ну кра­си­вей­шую и дос­той­ней­шую мон­голь­с­кую де­вуш­ку. Де­вуш­ку наш­ли и дос­та­ви­ли в дом ко­мис­са­ра вмес­те с ее бра­том-бор­цом, ко­то­рый дол­жен был стать у ки­тай­ца те­лох­ра­ни­те­лем, а в ре­зуль­та­те до­воль­с­т­во­вал­ся ролью нянь­ки при кар­ли­ко­вом моп­се, по­да­рен­ном са­нов­ни­ком сво­ей но­вой же­не.

    Чахары во­ро­ва­ли, за­те­ва­ли по­та­сов­ки, пре­да­ва­лись пьяным ор­ги­ям, и по­это­му Ван Сяо-Цун пос­пе­шил выд­во­рить их из го­ро­да, нап­ра­вив в Коб­до и да­лее, в Урян­хай.

    Проснувшись од­наж­ды хо­лод­ным ут­ром, жи­те­ли Уля­су­гая мог­ли ви­деть неп­риг­ляд­ную кар­ти­ну. По глав­ной ули­це ехал от­ряд ча­ха­ров. Они вос­се­да­ли на не­боль­ших ло­шад­ках со спу­тан­ны­ми гри­ва­ми, по трое в ря­ду, в теп­лой фор­ме си­не­го цве­та, в ов­чин­ных по­лу­шуб­ках и неп­ре­мен­ных ено­то­вых шап­ках - во­ору­жен­ные до зу­бов. Они еха­ли, гром­ко хо­хо­ча, и что-

    то кри­ча­ли, с жад­нос­тью пог­ля­ды­вая на ки­тай­с­кие ма­га­зи­ны и до­ма рус­ских по­се­лен­цев. Впе­ре­ди ска­кал их од­ног­ла­зый во­жак, а за ним в бе­лых по­лу­шуб­ках сле­до­ва­ли три всад­ни­ка с раз­ве­ва­ющи­ми­ся зна­ме­на­ми и что есть си­лы ду­ли в ра­ко­ви­ны, из­в­ле­кая из них то, что они в прос­то­те ду­шев­ной счи­та­ли му­зы­кой. Один ча­хар, не в си­лах спра­вить­ся с ис­ку­ше­ни­ем, спрыг­нул с ло­ша­ди и бро­сил­ся в бли­жай­ший ки­тай­с­кий ма­га­зин. Ог­ля­нув­шись, хун­хуз уви­дел у две­рей ма­га­зин­чи­ка ос­тав­лен­ную ло­шадь и сра­зу по­нял, что про­ис­хо­дит, Он тут же приш­по­рил ло­шадь и пос­ка­кал на мес­то прес­туп­ле­ния. Гроз­ным го­ло­сом хун­хуз при­ка­зал сол­да­ту вый­ти, а за­тем изо всех сил ог­рел его пря­мо по ли­цу плетью. Ще­ка тут же обаг­ри­лась кровью. Но ча­хар без­ро­пот­но снес на­ка­за­ние и уже че­рез ми­ну­ту за­нял свое мес­то в строю. По­ка ча­ха­ры не по­ки­ну­ли го­род, ник­то из жи­те­лей не вы­хо­дил на ули­цу, все от­си­жи­ва­лись по до­мам, сле­дя за дви­жу­щей­ся ко­лон­ной че­рез щел­ки или слег­ка отод­ви­нув за­на­ве­си на ок­нах. Но все прош­ло дос­та­точ­но мир­но; ча­ха­ры да­ли вы­ход сво­им при­род­ным ин­с­тин­к­там, толь­ко встре­тив в шес­ти ми­лях от го­ро­да ки­тай­с­кий ка­ра­ван с ви­ном, тут уж они не вы­дер­жа­ли и опус­то­ши­ли нес­коль­ко со­су­дов. В ок­рес­т­нос­тях Хар­га­ны ча­хар под­жи­дал в за­са­де Ту­ше­гун-ла­ма и ус­т­ро­ил им та­кую рез­ню, что род­ные рав­ни­ны так и не дож­да­лись воз­в­ра­ще­ния сво­их сы­но­вей, пос­лан­ных на за­во­ева­ние со­йо­тов, по­том­ков на­ро­да древ­ней Ту­вы.

    В день, ког­да от­ряд по­ки­нул Уля­су­тай, по­шел силь­ный снег, сде­лав­ший до­ро­ги неп­ро­хо­ди­мы­ми. Ло­ша­ди па­да­ли на ко­ле­ни, вы­би­ва­лись из сил и от­ка­зы­ва­лись ид­ти даль­ше. Нес­коль­ко мон­голь­с­ких всад­ни-

    ков все же въеха­ли в Уля­су­тай на сле­ду­ющий пос­ле на­ча­ла сне­го­па­да день - на двад­цать пять миль им пот­ре­бо­ва­лось по их сло­вам, це­лых со­рок во­семь ча­сов. Мно­гие ка­ра­ва­ны зас­т­ря­ли в до­ро­ге. Мон­го­лы не ре­ша­лись пус­кать­ся в путь да­же на во­лах и яках, впро­чем, про­хо­див­ших за день толь­ко де­сять-две­над­цать миль. Мож­но бы­ло, ко­неч­но, на­нять вер­б­лю­дов, но в го­ро­де их ма­ло кто дер­жал и, кро­ме то­го, хо­зя­ева не бы­ли уве­ре­ны, что жи­вот­ные вы­дер­жат в та­ких ус­ло­ви­ях че­тыр­над­цать миль до пер­вой же­лез­но­до­рож­ной стан­ции в Ку­ку-Хо­то. Мы бы­ли вы­нуж­де­ны опять ждать - че­го? Смер­ти или из­бав­ле­ния? Нас мог­ли спас­ти толь­ко на­ши соб­с­т­вен­ные энер­гия и си­ла. В кон­це кон­цов, мы с дру­гом вновь от­п­ра­ви­лись на раз­вед­ку, зах­ва­тив с со­бой па­лат­ку, пли­ту и пи­щу. Путь наш ле­жал в ра­йон Ко­со­го­ла, от­ку­да са­ит ожи­дал нас­туп­ле­ния крас­ных.

    Демон Джа­гис­тая

    Наш ма­лень­кий от­ряд - чет­ве­ро вер­хом на вер­б­лю­дах, еще один вер­б­люд с пок­ла­жей - нап­рав­лял­ся вдоль до­ли­ны ре­ки Бо­ягол на се­вер, к го­рам Тар­ба-га­тай. Ка­ме­нис­тая тро­па бы­ла пок­ры­та глу­бо­ким сне­гом. Вер­б­лю­ды прод­ви­га­лись впе­ред мед­лен­но, тща­тель­но об­ню­хи­вая до­ро­гу, и наш про­вод­ник то и де­ло пок­ри­ки­вал: "Ок! Ок!" - по­то­рап­ли­вая сво­их по­мощ­ни­ков. Ос­та­вив по­за­ди кре­пость и ки­тай­с­кий ду-ган, мы обог­ну­ли гор­ный хре­бет и, пе­реп­ра­вив­шись

    несколько раз че­рез не­за­мер­з­шие ручьи, на­ча­ли вос­хож­де­ние. Подъ­ем был труд­ным и опас­ным. Вер­б­лю­ды ос­то­рож­но вы­би­ра­ли мес­то, ку­да пос­та­вить ко­пы­то, и неп­ре­рыв­но ше­ве­ли­ли уша­ми, что де­ла­ют обыч­но при силь­ном вол­не­нии. Тро­па то пет­ля­ла над об­ры­вом, то взви­ва­лась вверх, к са­мой вер­ши­не хреб­та, то вновь спе­ши­ла в уз­кую до­ли­ну, но тем не ме­нее упор­но на­би­ра­ла вы­со­ту. В од­ном мес­те мы раз­г­ля­де­ли сквозь се­рую дым­ку об­ла­ков, оку­тав­ших гор­ную вер­ши­ну, тем­нев­шее на без­г­ра­нич­ном снеж­ном по­лот­не пят­но.

    - Это обо, свя­щен­ные ал­та­ри, за­щи­ща­ющие пут­ни­ков от злых ду­хов, стра­жей это­го пе­ре­ва­ла, - объ­яс­нил нам про­вод­ник. - Мес­то на­зы­ва­ет­ся Джа­гис­тай. Мно­жес­т­во сло­жен­ных о нем ле­генд, древ­них, как са­ми го­ры, жи­вут и по сей день.

    Мы уп­ро­си­ли его рас­ска­зать нам не­ко­то­рые из них.

    Монгол, по­ка­чи­ва­ясь на вер­б­лю­де и сто­рож­ко пог­ля­ды­вая по сто­ро­нам, на­чал свой рас­сказ.

    - Это бы­ло дав­но… очень дав­но… Внук ве­ли­ко­го Чин­гис­ха­на си­дел на ки­тай­с­ком тро­не и уп­рав­лял всей Ази­ей. Ки­тай­цы уби­ли сво­его ха­на и со­би­ра­лись из­вес­ти всю хан­с­кую семью, но свя­той ста­рец-ла­ма по­хи­тил же­ну ха­на и его ма­ло­лет­не­го сы­на из двор­ца и дос­та­вил на быс­т­ро­но­гих вер­б­лю­дах в на­ши род­ные сте­пи, по дру­гую сто­ро­ну Ве­ли­кой Ки­тай­с­кой сте­ны. Ки­тай­цы дол­го не мог­ли на­пасть на след бег­ле­цов, но на­ко­нец выс­ле­ди­ли-та­ки их. Луч­шие во­ины на са­мых быс­т­рых ло­ша­дях пос­ка­ка­ли в по­го­ню. Вот-вот до­го­нят ки­тай­цы нас­лед­ни­ка, но тут ла­ма, по­мо­лив­шись, ис­п­ро­сил у не­бес сне­го­пад. Вер­б­лю­ды мог­ли прод­ви-

    гаться в глу­бо­ком сне­гу, а ло­ша­ди вяз­ли. Сам ла­ма был из даль­не­го мо­нас­ты­ря - вы уви­ди­те его, ког­да бу­дем про­ез­жать Джа­хан­т­си-Ку­ре. Что­бы по­пасть в этот мо­нас­тырь, на­до пе­рей­ти Джа­гис­тай. И вот у са­мо­го пе­ре­ва­ла ста­рый ла­ма не­ожи­дан­но по­чув­с­т­во­вал се­бя пло­хо, по­кач­нул­ся в сед­ле и упал мер­т­вым. Вдо­ва Ве­ли­ко­го ха­на, Та Син Ло, за­ли­лась сле­за­ми, но, уви­дев вни­зу на­го­няв­ших их ки­тай­цев, спеш­но про­дол­жи­ла путь к пе­ре­ва­лу. Из­му­чен­ные вер­б­лю­ды ос­та­нав­ли­ва­лись каж­дую ми­ну­ту, как ни под­го­ня­ла их нес­час­т­ная жен­щи­на. Ки­тай­с­кие всад­ни­ки приб­ли­жа­лись; уже слы­ша­лись их ра­дос­т­ные кри­ки в пред­в­ку­ше­нии щед­рой наг­ра­ды, обе­щан­ной ман­да­ри­на­ми за убий­с­т­во нас­лед­ни­ка Ве­ли­ко­го ха­на. Нуж­но бы­ло толь­ко дос­та­вить го­ло­ву ма­те­ри и сы­на в Пе­кин, где бы их выс­та­ви­ли на пло­ща­ди Чьен-Мень, что­бы на­род мог вво­лю по­те­шить­ся. Ис­пу­ган­ная мать под­ня­ла вверх ма­лют­ку и об­ра­ти­лась с моль­бой к не­бе­сам:

    - Мать-Земля и Бо­ги мон­голь­с­кие, спа­си­те по­том­ка ве­ли­ко­го че­ло­ве­ка, прос­ла­вив­ше­го Мон­го­лию по все­му све­ту? Не до­пус­ти­те ги­бе­ли прап­рав­ну­ка Чин­гис­ха­на!

    Вдруг она за­ме­ти­ла си­дев­шую не­по­да­ле­ку на ска­ле бе­лую мыш­ку. Та прыг­ну­ла к ней на ко­ле­ни и про­мол­ви­ла:

    - Меня пос­ла­ли по­мочь те­бе. Про­дол­жай спо­кой­но свой путь и ни о чем не бес­по­кой­ся. Прес­ле­до­ва­те­ли тво­его сы­на, ко­то­ро­го ожи­да­ет слав­ное бу­ду­щее, об­ре­че­ны и ско­ро по­гиб­нут.

    Но Та Син Ло не по­ве­ри­ла, что од­на ма­лень­кая мыш­ка су­ме­ет ос­та­но­вить трис­та во­инов. Тог­да мыш­ка спрыг­ну­ла на зем­лю и вновь за­го­во­ри­ла:

    - Я Джа­тис­тай, де­мон Тар­ба­га­тая. Бо­ги лю­бят ме­ня, и мо­гу­щес­т­во мое без­г­ра­нич­но, но из-за то­го, что ты за­сом­не­ва­лась в воз­мож­нос­тях го­во­ря­щей мыш­ки, Джа­гис­тай те­перь ста­нет опа­сен не толь­ко для пло­хих лю­дей, но и для хо­ро­ших.

    Вдова ха­на и ее сын спас­лись, но Джа­гис­тай сдер­жал свое обе­ща­ние. Про­хо­дя че­рез пе­ре­вал, нуж­но быть ос­то­рож­ным и смот­реть в оба; де­мон толь­ко и ждет, что­бы по­гу­бить ни в чем не по­вин­ных пу­те­шес­т­вен­ни­ков.

    Вершины Тар­ба­га­тая гус­то усе­яны обо из кам­ней и сучь­ев, а в од­ном мес­те вы­сит­ся це­лая баш­ня из об­лом­ков скал - жер­т­вен­ник, сло­жен­ный, что­бы уми­лос­ти­вить Бо­гов и по­лу­чить про­ще­ние за не­ве­рие Та Син Ло. Де­мон, оче­вид­но, под­жи­дал нас. Сто­ило на­чать подъ­ем на цен­т­раль­ный хре­бет, как по­дул рез­кий хо­лод­ный ве­тер; он свис­тел в ушах и за­вы­вал, а под ко­нец за­по­ро­шил нам сне­гом гла­за, взды­мая в воз­дух це­лые суг­ро­бы. В двух ша­гах ни­че­го не бы­ло вид­но, мы с тру­дом раз­ли­ча­ли очер­та­ния иду­ще­го впе­ре­ди вер­б­лю­да. Не­ожи­дан­но я по­чув­с­т­во­вал тол­чок, вздрог­нул и ог­ля­дел­ся. Я по-преж­не­му удоб­но си­дел меж­ду дву­мя ко­жан­ны­ми меш­ка­ми с мя­сом.и хле­бом, толь­ко… мо­его вер­б­лю­да не бы­ло по­до мной. Он ис­чез. По-ви­ди­мо­му, пос­коль­з­нул­ся и рух­нул в про­пасть, а не­зак­реп­лен­ные меш­ки, нат­к­нув­шись на. ска­лу, зас­т­ря­ли вмес­те со мной в сне­гу. Вот та­кую шут­ку сыг­рал со мной де­мон Джа­гис­тая, но это­го ему по­ка­за­лось ма­ло. Он, ви­ди­мо, гне­вал­ся всерь­ез. Ярос­т­ные по­ры­вы вет­ра поч­ти сно­си­ли мо­их спут­ни­ков с вер­б­лю­дов вмес­те с меш­ка­ми; снеж­ная кру­па сле­пи­ла гла­за, зат­руд­няя ды­ха­ние; на­ши гор­ба­тые ры-

    саки чуть не па­да­ли с ног. Так мы та­щи­лись дол­го, увя­зая в сне­гу и пос­то­ян­но ба­лан­си­руя над про­пас­ть-ю. На­ко­нец мы дос­тиг­ли не­боль­шой до­ли­ны, где ве­тер выл на ты­ся­чи раз­ных го­ло­сов. Тем­не­ло. Наш про­вод­ник нес­коль­ко раз про­ехал­ся взад-впе­ред в по­ис­ках тро­пы, по­том вер­нул­ся на­зад и, раз­ве­дя ру­ка­ми, ска­зал:

    - Мы сби­лись с пу­ти. Нуж­но за­но­че­вать здесь. Де­ло пло­хо дров нет, а хо­лод ско­ро уси­лит­ся.

    С боль­шим тру­дом, под ата­ка­ми вет­ра, мы око­че­нев­ши­ми ру­ка­ми пос­та­ви­ли па­лат­ку и внес­ли в нее бес­по­лез­ную те­перь печ­ку. За­ва­лив па­лат­ку сне­гом, про­ко­па­ли в суг­ро­бах глу­бо­кие ка­нав­ки и зас­та­ви­ли вер­б­лю­дов лечь в них на ко­ле­ни, по­ну­кая кри­ком: "Дзук! Дзук!" За­тем внес­ли в па­лат­ку меш­ки.

    Мой друг взбун­то­вал­ся при мыс­ли, что ему всю ночь при­дет­ся мер­з­нуть, да еще ря­дом с печ­кой.

    - Пойду ис­кать дро­ва, - ре­ши­тель­но за­явил он и, взяв то­пор, вы­шел из па­лат­ки. Че­рез час он вер­нул­ся, во­ло­ча за со­бой здо­ро­вен­ный об­ру­бок те­лег­раф­но­го стол­ба.

    - Эй, вы, Чин­гис­ха­ны, - ска­зал он, рас­ти­рая за­мер­з­шие ру­ки, - бе­ри­те-ка то­по­ры и ка­раб­кай­тесь на го­ру сле­ва от па­лат­ки. Там по­ва­ле­ны те­лег­раф­ные стол­бы. Ста­рый Джа­гис­тай, с ко­то­рым я те­перь на ко­рот­кой но­ге при­вел ме­ня к ним.

    Оказалось, что поб­ли­зос­ти про­хо­ди­ла рос­сий­с­кая те­лег­раф­ная ли­ния, свя­зы­ва­ющая до при­хо­да боль­ше­ви­ков Ир­кутск с Уля­су­та­ем; ки­тай­цы, вер­нув­шись, при­ка­за­ли мон­го­лам сру­бить стол­бы и снять с них про­во­да. Те­перь эти стол­бы бы­ли спа­се­ни­ем для про­хо­дя­щих че­рез пе­ре­вал пу­те­шес­т­вен­ни­ков. Вот и мы

    провели ночь в теп­лой па­лат­ке, хо­ро­шень­ко под­к­ре­пив­шись мяс­ным су­пом с вер­ми­шелью - и это в са­мом сер­д­це вла­де­ний гнев­но­го Джа­гис­тая! На сле­ду­ющее ут­ро мы отыс­ка­ли тро­пу в двух­с­тах или трех­с­тах ша­гах от па­лат­ки и про­дол­жи­ли на­ше труд­ное пу­те­шес­т­вие по Тар­ба­га­таю. На под­с­ту­пах к до­ли­не ре­ки Адер на­ше вни­ма­ние прив­лек­ла стая крас­нок­лю-вых мон­голь­с­ких во­рон, кру­жив­ших над ска­ла­ми. Приб­ли­зив­шись, мы об­на­ру­жи­ли два све­жих тру­па -всад­ни­ка и его ло­ша­ди. Труд­но бы­ло по­нять, что тут про­изош­ло. Они ле­жа­ли ря­дом, муж­чи­на все еще дер­жал по­водья в ле­вой ру­ке, ни­ка­ких сле­дов пу­ли или но­жа. Ли­ца муж­чи­ны раз­г­ля­деть бы­ло не­воз­мож­но. На нем был мон­голь­с­кий плащ, но брю­ки и ту­жур­ка - ев­ро­пей­с­кие. Тщет­но мы за­да­ва­лись воп­ро­сом, что же с ним слу­чи­лось?

    Наш мон­гол, по­ну­рив в тре­во­ге го­ло­ву, про­го­во­рил ти­хо, но убеж­ден­но:

    - Месть Джа­гис­тая. Всад­ник не со­вер­шил жер­т­воп­ри­но­ше­ния в се­вер­ном обо, вот де­мон и за­ду­шил обо­их. На­ко­нец мы ос­та­ви­ли Тар­ба­га­тай по­за­ди. Впе­ре­ди ле­жа­ла до­ли­на Аде­ра - уз­кая, по­рос­шая гус­той тра­вой, стис­ну­тая го­ра­ми она ви­лась вдоль ре­ки. По обе­им сто­ро­нам де­лив­шей ее по­по­лам до­ро­ги бес­по­ря­доч­но ва­ля­лись це­лые и по­руб­лен­ные те­лег­раф­ные стол­бы, спу­тан­ные про­во­да. Раз­ру­ше­ние те­лег­раф­ной ли­нии меж­ду Ир­кут­с­ком и Уля­су­та­ем бы­ло за­ко­но­мер­ным зве­ном аг­рес­сив­ной по­ли­ти­ки Ки­тая в Мон­го­лии.

    Вскоре нам ста­ли по­па­дать­ся круп­ные ста­да овец, жи­вот­ные раз­ры­ва­ли снег, отыс­ки­вая су­хую, но очень пи­та­тель­ную тра­ву. Иног­да мы ви­де­ли на кру­тых гор-

    ных скло­нах яков и вол­ков. А вот пас­ту­ха за­ме­ти­ли лишь од­наж­ды; как пра­ви­ло, за­ви­дев нас, они тут же пря­та­лись в го­рах или ов­ра­гах. Юр­ты нам не встре­ча­лись, Свои пе­ред­виж­ные жи­ли­ща мон­го­лы лов­ко скры­ва­ют от пос­то­рон­них глаз и от вет­ра в ска­лах. Ко­чев­ни­ки как ник­то уме­ют выб­рать мес­то для зи­мов­ки. Мне час­то при­хо­ди­лось заб­ре­дать зи­мой в мон­голь­с­кие юр­ты, сто­ит толь­ко свер­нуть к ним с вет­ре­ной рав­ни­ны, как тут же, сда­ет­ся, по­па­да­ешь в теп­ли­цу.

    Продвигаясь впе­ред, мы уви­де­ли вда­ли боль­шую ота­ру овец, но, подъ­ехав поб­ли­же, об­на­ру­жи­ли, что на рав­ни­не те­перь па­сут­ся лишь ред­кие ста­да, ос­таль­ные уже отош­ли на зна­чи­тель­ное рас­сто­яние. В сто­ро­не мож­но бы­ло раз­г­ля­деть еще трид­цать или со­рок жи­вот­ных, они ка­раб­ка­лись и пры­га­ли по гор­ным скло­нам. Дос­тав би­нокль, я стал их рас­смат­ри­вать. Ос­тав­ша­яся часть ста­да бы­ли обык­но­вен­ные ов­цы; та же, что уш­ла на дру­гой край, ока­за­лась мон­голь­с­ки­ми ан­ти­ло­па­ми (ga­zel­la qu­ti­uro­sa), а те, что ус­ка­ка­ли в го­ру, гор­ны­ми ба­ра­на­ми (oyis ar­ga­li). Вся эта сме­шан­ная ком­па­ния мир­но пас­лась ско­пом на рав­ни­не, прив­ле­чен­ная вкус­ной тра­вой и чис­той во­дой. В ре­ке бы­ло мно­го по­лы­ней и кое-где над во­дой под­ни­ма­лись клу­бы па­ра. Пос­те­пен­но ан­ти­ло­пы и гор­ные ба­ра­ны ста­ли пог­ля­ды­вать в на­шу сто­ро­ну.

    - Скоро они нач­нут пе­ре­бе­гать нам до­ро­гу, - зас­ме­ял­ся мон­гол. - За­бав­ные тва­ри. Иног­да идут за то­бой не од­ну ми­лю, толь­ко что­бы пе­ре­бе­жать до­ро­гу пе­ред но­сом у ло­ша­дей, а по­том, до­воль­ные, ска­чут прочь. Я был зна­ком с этой при­выч­ной ан­ти­лоп и ре­шил

    воспользоваться ею для охо­ты. Вот что мы при­ду­ма­ли. Один мон­гол с навь­ючен­ным вер­б­лю­дом про­дол­жал дви­гать­ся по до­ро­ге, мы же, трое, по­вер­ну­ли нап­ра­во и, вы­тя­нув­шись по­лук­ру­гом, нап­ра­ви­лись к ста­ду. Оза­да­чен­ные ан­ти­ло­пы за­мер­ли, нап­ря­жен­но вгля­ды­ва­ясь в на­шу сто­ро­ну. Сог­лас­но не­пи­сан­ным пра­ви­лам, они дол­ж­ны бы­ли пе­ре­бе­жать до­ро­гу всем чет­ве­рым. Наш ма­невр яв­но сму­тил их. В ста­де нас­чи­ты­ва­лось око­ло трех ты­сяч го­лов. Все это во­ин­с­т­во на­ча­ло бес­по­мощ­но ме­тать­ся из сто­ро­ны в сто­ро­ну. Вот боль­шая груп­па ус­т­ре­ми­лась бы­ло к нам, но вспом­нив о чет­вер­том пут­ни­ке, по­вер­ну­ла на­зад, а по­том все пов­то­ри­лось за­но­во. Око­ло пя­ти­де­ся­ти жи­вот­ных, раз­бив­шись на два от­ря­да, приб­ли­зи­лись ко мне. Ког­да нас раз­де­ля­ло уже сот­ни пол­то­ры ша­гов, я с гром­ким кри­ком выс­т­ре­лил. Ан­ти­ло­пы зас­ты­ли как вко­пан­ные, а опом­нив­шись, ста­ли кру­жить на од­ном мес­те, стал­ки­ва­ясь лба­ми и да­же пы­та­ясь пе­реп­рыг­нуть друг че­рез дру­га. Па­ни­ка до­ро­го обош­лась им: за это вре­мя я ус­пел выс­т­ре­лить че­ты­ре ра­за, убив двух ве­ли­ко­леп­ных ан­ти­лоп. Мой друг ока­зал­ся еще удач­ли­вей: выс­т­ре­лив толь­ко раз в бе­гу­щее ста­до, он од­ной пу­лей сра­зил сра­зу двух жи­вот­ных.

    Тем вре­ме­нем гор­ные ба­ра­ны заб­ра­лись уже вы­со­ко в го­ры и, выс­т­ро­ив­шись, как сол­да­ты, в ряд, пог­ля­ды­ва­ли на нас свер­ху. Да­же на та­ком рас­сто­янии я мог лю­бо­вать­ся их ве­ли­ко­леп­ным сло­же­ни­ем, гор­дой по­сад­кой го­ло­вы и мощ­ны­ми ро­га­ми. По­доб­рав до­бы­чу, мы наг­на­ли уехав­ше­го впе­ред мон­го­ла и про­дол­жи­ли путь. По до­ро­ге нам по­па­да­лись тру­пы овец -ро­га выр­ва­ны, бо­ка раз­ре­за­ны. - Ра­бо­та вол­ков, - за­ме­тил наш про­вод­ник. - Их

    здесь мно­го бро­дит.

    Еще не раз встре­ча­лись нам ста­да ан­ти­лоп, они дол­го соп­ро­вож­да­ли нас, а, улу­чив мо­мент, длин­ны­ми прыж­ка­ми пе­ре­бе­га­ли до­ро­гу. Про­не­сясь стре­лой ша­гов двес­ти, жи­вот­ные ос­та­нав­ли­ва­лись и при­ни­ма­лись прес­по­кой­но пас­тись. Од­наж­ды я на­роч­но по­вер­нул вер­б­лю­да на­зад - ста­до вновь нас­то­ро­жи­лось и пом­ча­лось ми­мо ме­ня. От­бе­жав на рас­сто­яние, соч­тен­ное бе­зо­пас­ным, ан­ти­ло­пы еще раз на бе­ше­ной ско­рос­ти, слов­но под ни­ми бы­ли рас­ка­лен­ные уг­ли, пе­ре­сек­ли мне до­ро­гу и вновь во­зоб­но­ви­ли свои раз­дум­чи­вые по­ис­ки про­пи­та­ния - как раз по ту сто­ро­ну до­ро­ги, где мы их впер­вые спуг­ну­ли. Как-то я триж­ды про­де­лы­вал та­кой фо­кус с од­ним ста­дом ан­ти­лоп - вся­кий раз они ве­ли се­бя оди­на­ко­во, не в си­лах соп­ро­тив­лять­ся сво­ей глу­пой при­выч­ке, что ме­ня очень сме­ши­ло.

    В до­ли­не нас жда­ла пре­неп­ри­ят­ная ночь. Мы раз­би­ли при­вал у за­мер­з­ше­го ис­точ­ни­ка; вы­со­кий бе­рег за­щи­щал нас от про­ни­зы­ва­юще­го вет­ра. За­то­пи­ли печь, вски­пя­ти­ли во­ду. В па­лат­ке бы­ло теп­ло и уют­но. Мы мир­но от­ды­ха­ли, пред­в­ку­шая удо­воль­с­т­вие от пред­с­то­яще­го ужи­на, ког­да вне­зап­но за вой­ло­ком раз­дал­ся вой и жут­кий - ка­за­лось, выр­вав­ший­ся из са­мых недр ада - хо­хот. В от­вет пос­лы­ша­лись про­тяж­ные и скор­б­ные за­вы­ва­ния с дру­го­го кон­ца до­ли­ны.

    - Волки, -не­воз­му­ти­мо объ­яс­нил про­вод­ник, взял мой ре­воль­вер и вы­шел из па­лат­ки. Он от­сут­с­т­во­вал до­воль­но дол­го, на­ко­нец раз­дал­ся выс­т­рел, и вско­ре мон­гол вер­нул­ся.

    - Немного на­пу­гал их, -ска­зал он.- Соб­ра­лись на бе­ре­гу Аде­ра у вер­б­люжь­его тру­па.

    - А на­ших вер­б­лю­дов не тро­нут? - спро­си­ли мы в один го­лос. - Сей­час раз­ве­дем кос­тер сна­ру­жи - тог­да они не пот­ре­во­жат нас.

    Поужинав, мы вер­ну­лись в па­лат­ку, но я еще дол­го ле­жал без сна, прис­лу­ши­ва­ясь к трес­ку го­ря­щих по­лень­ев, глу­бо­ким вздо­хам вер­б­лю­дов и от­да­лен­но­му вою вол­чь­ей стаи. На­ко­нец все зву­ки от­с­ту­пи­ли, и я зас­нул. Не знаю, сколь­ко я спал, но вдруг рез­ко прос­нул­ся от силь­но­го тол­ч­ка в бок. Мое мес­то бы­ло с краю, а тол­ка­ли ме­ня, и до­воль­но бес­це­ре­мон­но, сна­ру­жи. Я ре­шил, что кто-то из вер­б­лю­дов жу­ет вой­лок, и с си­лой за­ко­ло­тил ма­узе­ром по па­лат­ке. Раз­дал­ся прон­зи­тель­ный визг, и сра­зу же мел­ко зас­ту­ча­ли ка­меш­ки - кто-то быс­т­ро уле­пе­ты­вал. Ут­ром мы об­на­ру­жи­ли вол­чьи сле­ды, они под­хо­ди­ли к са­мой па­лат­ке со сто­ро­ны, про­ти­во­по­лож­ной кос­т­ру. Зве­ри на­ча­ли рыть под­коп, но я вспуг­нул их, нас­та­вив ко­му-то си­ня­ков.

    Проводник с пол­ной серь­ез­нос­тью прос­ве­тил нас нас­чет то­го, что вол­ки и ор­лы - слу­ги Джа­гис­тая. Это, впро­чем, не ме­ша­ет мон­го­лам охо­тить­ся на вол­ков. Од­наж­ды, гос­тя у кня­зя Бей­сея, я наб­лю­дал та­кую охо­ту. Мон­гол на быс­т­рей­шем ска­ку­не дог­нал на рав­ни­не вол­чью семью и по­уби­вал всех тя­же­лы­ми бам­бу­ко­вы­ми пал­ка­ми, ко­то­рые зо­вут­ся здесь та­шу-ра­ми. В свое вре­мя один рус­ский ве­те­ри­нар на­учил мон­го­лов тра­вить вол­ков стрих­ни­ном, но те вско­ре от­ка­за­лись от это­го спо­со­ба, бо­ясь за со­бак, са­мых пре­дан­ных дру­зей ко­чев­ни­ков. Что ка­са­ет­ся ор­лов и яс­т­ре­бов, то на них они дей­с­т­ви­тель­но не охо­тят­ся и да­же под­кар­м­ли­ва­ют. Ког­да мон­гол све­жу­ет зве­ря, он обя­за­тель­но бро­сит кру­жа­щим в воз­ду­хе хищ­ни­кам.

    Несколько кус­ков сы­ро­го мя­са, ко­то­рые они под­х­ва­ты­ва­ют на ле­ту - так мы ки­да­ем мя­со со­ба­ке. Со сво­ей сто­ро­ны, ор­лы и яс­т­ре­бы от­го­ня­ют со­рок и во­рон - очень опас­ных для ско­та и ло­ша­дей: они рас­ца­ра­пы­ва­ют и клю­ют ран­ки и сса­ди­ны у них на спи­нах, прев­ра­щая их в не­за­жи­ва­ющие яз­вы и при­чи­няя тем са­мым бед­ным жи­вот­ным не­вы­но­си­мые стра­да­ния.

    Логово смер­ти

    Наши вер­б­лю­ды мед­лен­но, но не­ук­лон­но та­щи­лись на се­вер. Де­лая в день по двад­цать пять - трид­цать миль, мы на­ко­нец подъ­еха­ли к не­боль­шо­му мо­нас­ты­рю, рас­по­ло­жен­но­му нес­коль­ко ле­вее ос­нов­ной до­ро­ги. Его мас­сив­ные, в фор­ме квад­ра­та, пос­т­рой­ки ок­ру­жал вы­со­кий час­то­кол. Чет­ве­ро во­рот - со всех сто­рон - ве­ли к че­ты­рем две­рям хра­ма, на­хо­дя­ще­го­ся в цен­т­ре мо­нас­ты­ря. Его мно­го­чис­лен­ные - в ки­тай­с­ком сти­ле - кры­ши, под­дер­жи­ва­емые крас­ны­ми ла­ки­ро­ван­ны­ми ко­лон­на­ми, гор­до вы­си­лись над ос­таль­ны­ми ни­зень­ки­ми стро­ени­ями. По дру­гую сто­ро­ну до­ро­ги сто­яла, как нам по­ка­за­лось, кре­пость, обер­нув­ша­яся при бли­жай­шем рас­смот­ре­нии ду­га­ном, ко­то­рый ки­тай­цы всег­да стро­ят в ви­де кре­пос­ти с двой­ны­ми сте­на­ми, от­с­то­ящи­ми друг от дру­га на нес­коль­ко фу­тов. Внут­ри этих стен раз­ме­ща­ют­ся жи­лые до­ми­ки и ма­га­зи­ны, там же на вся­кий слу­чай всег­да на­хо­дят­ся в пол­ной бо­евой го­тов­нос­ти двад­цать или трид­цать тор­гов­цев, во­ору­жен­ных с го­ло­вы до пят. Та­кие ду­га­ны

    могли при не­об­хо­ди­мос­ти дол­гое вре­мя вы­дер­жи­вать оса­ду. Меж­ду ду­га­ном и мо­нас­ты­рем, бли­же к до­ро­ге, я за­ме­тил па­лат­ки ко­чев­ни­ков, хо­тя ни ско­та, ни ло­ша­дей поб­ли­зос­ти не бы­ло. Оче­вид­но, мон­го­лы раз­би­ли здесь вре­мен­ный ла­герь, ос­та­вив скот в го­рах. На не­ко­то­рых юр­тах раз­ве­ва­лись раз­ноц­вет­ные тре­уголь­ные флаж­ки - знак, что там на­хо­дит­ся зар,-ный боль­ной. Пе­ред дру­ги­ми тор­ча­ли вы­со­кие колья, по­верх ко­то­рых бол­та­лись мон­голь­с­кие шап­ки, это оз­на­ча­ло, что хо­зя­ин умер. Пов­сю­ду сло­ня­лись бро­дя­чие со­ба­ки, ви­ди­мо, тру­пы сбра­сы­ва­ли не­по­да­ле­ку в ущелье или вдоль бе­ре­га ре­ки.

    Приближаясь к ла­ге­рю, мы ус­лы­ша­ли до­но­ся­щу­юся из­да­ле­ка бе­ше­ную ба­ра­бан­ную дробь, за­уныв­ные зву­ки рож­ка и ди­кие бе­зум­ные воп­ли. Наш про­вод­ник, ко­то­ро­го мы от­п­ра­ви­ли впе­ред ра­зуз­нать, в чем де­ло, рас­ска­зал нам по воз­в­ра­ще­нии, что нес­коль­ко мон­голь­с­ких се­мей при­еха­ли в мо­нас­тырь ис­кать ис­це­ле­ния у ху­тух­ты Яхан­т­си, сла­вив­ше­го­ся ис­кус­ством вра­че­ва­ния. При­ехав из­да­ле­ка, эти за­ра­жен­ные про­ка­зой и чер­ной ос­пой лю­ди не зас­та­ли его на мес­те: ху­тух­та от­п­ра­вил­ся к Жи­во­му Буд­де в Ур­гу. В кон­це кон­цов, они бы­ли вы­нуж­де­ны об­ра­тить­ся к ша­ма­ну. Мон­го­лы уми­ра­ли один за дру­гим. Как раз вче­ра от­та­щи­ли на рав­ни­ну двад­цать седь­мо­го по­кой­ни­ка.

    Пока мы об­суж­да­ли уви­ден­ное, из юр­ты вы­шел ста­рик ша­ман с обе­зоб­ра­жен­ным ос­пой ли­цом и ка­та­рак­той на од­ном гла­зу. Одет он был в лох­мотья, с по­яса сви­са­ли раз­ноц­вет­ные по­лос­ки тка­ни, в ру­ках он дер­жал бу­бен и ро­жок. На гу­бах за­пек­лась пе­на, в гла­зах зас­ты­ло бе­зу­мие. Вне­зап­но он на­чал кру­жить­ся и при­тан­цо­вы­вать, вы­де­лы­вая сво­ими длин­ны­ми

    ногами не­ве­ро­ят­ные кур­бе­ты, ру­ки и пле­чи его су­до­рож­но по­дер­ги­ва­лись, при этом он умуд­рял­ся бить в бу­бен и дуть в ро­жок, че­ре­дуя эту му­зы­ку с ис­те­ри­чес­ки­ми воп­ля­ми. На­ко­нец, блед­ный как смерть, с на­ли­ты­ми кровью гла­за­ми, он рух­нул на снег, про­дол­жая бить­ся в кон­вуль­си­ях и из­да­вать бес­смыс­лен­ные воп­ли. Вот так этот врач ле­чил сво­их па­ци­ен­тов, пы­та­ясь за­пу­гать злых ду­хов, нас­лав­ших на них бо­лезнь. Дру­гой ша­ман да­вал пить боль­ным гряз­ную мут­ную во­ду, в ко­то­рой, по его сло­вам, мыл­ся сам Жи­вой Буд­да, чье бо­жес­т­вен­ное те­ло выш­ло из свя­щен­но­го цвет­ка ло­то­са.

    - 0м! 0м! - пос­то­ян­но во­пи­ли оба.

    Шаманы сра­жа­лись с де­мо­на­ми, а боль­ные бы­ли пре­дос­тав­ле­ны са­ми се­бе. Они ле­жа­ли в жа­ру, теп­ло ук­ры­тые олень­ими шку­ра­ми и ту­лу­па­ми, бре­ди­ли и пы­та­лись сбро­сить с се­бя пос­ты­лую одеж­ду. А си­дев­шие на кор­точ­ках у жа­ров­ни взрос­лые и де­ти, еще не ус­пев­шие за­бо­леть, спо­кой­но бол­та­ли меж­ду со­бой, пи­ли чай и ку­ри­ли. В ка­кую бы юр­ту не за­хо­дил я, пов­сю­ду ца­ри­ли смерть, бо­лезнь и та­кие бе­да и ни­ще­та, что опи­сать не­воз­мож­но.

    И тог­да я по­ду­мал: "О, ве­ли­кий Чин­гис­хан! По­че­му ты, пос­вя­тив­ший всю жизнь воз­ве­ли­че­нию Мон­го­лии, при всем тво­ем уме, глу­бо­ком зна­нии Азии и Ев­ро­пы, не при­нес сво­ему на­ро­ду, сох­ра­нив­ше­му вер­ность ста­рым за­ве­там, чес­т­ность и ми­ро­лю­бие, еще и прос­ве­ще­ние, ко­то­рое по­мог­ло бы ему не гиб­нуть от эпи­де­мий?".

    Такого ро­да пе­чаль­ные мыс­ли приш­ли мне в го­ло­ву при ви­де это­го ла­ге­ря жи­вых мер­т­ве­цов, сре­ди сто­нов, кри­ков и бес­связ­но­го бре­да уми­ра­ющих муж­чин,

    женщин и де­тей. Где-то вда­ли слы­шал­ся уны­лый со­ба­чий вой и мо­но­тон­ная дробь, из­в­ле­ка­емая из буб­на ус­та­лым ша­ма­ном.

    Вперед! У ме­ня не бы­ло боль­ше сил со­зер­цать эту кош­мар­ную кар­ти­ну, а по­мочь я ни­чем не мог. Мы быс­т­ро отъ­еха­ли от зло­ве­ще­го мес­та, но нас не по­ки­да­ла мысль, что не­кий не­ви­ди­мый и злой дух пос­ле­до­вал за на­ми. Что он пред­с­тав­лял со­бой? Де­мо­на смер­ти? За­пе­чат­лев­ши­еся в на­шем уме кар­ти­ны стра­да­ния и ужа­са? Ду­ши умер­ших мон­го­лов, при­не­сен­ные на ал­тарь не­ве­жес­т­ва? Нас ох­ва­тил не­объ­яс­ни­мый страх, унять его бы­ло не­воз­мож­но. Мы вздох­ну­ли сво­бод­но толь­ко пос­ле то­го, как, свер­нув с до­ро­ги и обог­нув ле­сис­тый гор­ный хре­бет, въеха­ли в лож­би­ну, от­ку­да не бы­ло вид­но ни Яхан­т­си-Ку­ре, ни ду­га­на, ни сод­ро­га­ющей­ся в пос­лед­нем из­ды­ха­нии об­щей мо­ги­лы мон­го­лов.

    Перед на­ми от­к­ры­лось боль­шое озе­ро. Это был Ти­син­гол. На его бе­ре­гу вы­си­лось вну­ши­тель­ное стро­ение - рус­ская те­лег­раф­ная стан­ция, свя­зы­вав­шая Ко­со­гол и Уля­су­тай.

    Среди убийц

    Когда мы подъ­ез­жа­ли к стан­ции, нав­с­т­ре­чу вы­шел ее на­чаль­ник, бе­ло­ку­рый мо­ло­дой че­ло­век по фа­ми­лии Ка­нин. В не­ко­то­ром сму­ще­нии он пред­ло­жил нам пе­ре­но­че­вать в его до­ме. В ком­на­те за сто­лом си­дел вы­со­кий ху­до­ща­вый муж­чи­на; он под­нял­ся и не­ре­ши-

    тельно нап­ра­вил­ся к нам, вни­ма­тель­но вгля­ды­ва­ясь в на­ши ли­ца.

    - Гости, - объ­яс­нил Ка­нин. - Едут в Хат­гал. Они инос­т­ран­цы, пу­те­шес­т­ву­ют по сво­им де­лам.

    - А-а - про­тя­нул нез­на­ко­мец по­ни­ма­юще. По­ка мы во­зи­лись, раз­вя­зы­вая по­яса и с тру­дом выс­во­бож­да­ясь из тя­же­лых мон­голь­с­ких шуб, длин­ный что-то воз­буж­ден­но шеп­тал на­ше­му хо­зя­ину. При­са­жи­ва­ясь к сто­лу, я рас­слы­шал его сло­ва: "Нуж­но от­ло­жить", - на что Ка­нин кив­нул, сог­ла­ша­ясь.

    К сто­лу под­се­ло еще нес­коль­ко че­ло­век, сре­ди них по­мощ­ник Ка­ни­на, вы­со­кий блон­дин с блед­ным ли­цом, он бес­п­ре­рыв­но тре­щал, на­по­до­бие пу­ле­ме­та сис­те­мы Гат­лин­га. Этот субъ­ект был яв­но со сдви­гом; его бо­лезнь осо­бен­но бро­са­лась в гла­за, ког­да пос­ле прер­вав­ших его бол­тов­ню вык­ри­ка, гром­ко­го раз­го­во­ра или прос­то не­ожи­дан­ной реп­ли­ки, он на­чи­нал пов­то­рять сло­ва то­го че­ло­ве­ка, с ко­то­рым в этот мо­мент бе­се­до­вал, или опи­сы­вать в воз­буж­ден­но-ме­ха­ни­чес­кой ма­не­ре все, что про­ис­хо­ди­ло вок­руг. За сто­лом на­хо­ди­лась так­же же­на Ка­ни­на, блед­ная мо­ло­дая жен­щи­на с ис­пу­ган­ны­ми гла­за­ми и из­му­чен­ным ли­цом, на ко­то­ром зас­ты­ло вы­ра­же­ние стра­ха; ря­дом си­де­ла де­вуш­ка лет пят­над­ца­ти, ко­рот­ко стри­же­ная и оде­тая в муж­с­кую одеж­ду, а так­же два ма­лень­ких сы­на Ка­ни­на. Мы пред­с­та­ви­лись. Вы­со­кий муж­чи­на наз­вал­ся Го­ро­хо­вым, рус­ским по­се­лен­цем из Сам­гал­тая, а де­вуш­ку с ко­рот­ки­ми во­ло­са­ми пред­с­та­вил как свою сес­т­ру. Же­на Ка­ни­на все вре­мя мол­ча­ла, ис­пу­ган­но гля­дя на нас, и бы­ла яв­но не в вос­тор­ге от на­ше­го при­сут­с­т­вия. Нам же ни­че­го не ос­та­ва­лось, как толь­ко, вы­та­щив свою про­ви­зию хлеб и хо­лод­ное мя-

    со, прис­ту­пить к ча­епи­тию. Ка­нин рас­ска­зал нам, как раз­ру­ше­ние те­лег­раф­ной ли­нии пов­лек­ло за со­бой бед­ность и нев­з­го­ды для его семьи и всех род­с­т­вен­ни­ков. Боль­ше­ви­ки не вы­сы­ла­ли ему боль­ше из Ир­кут­с­ка жа­ло­ванье, ос­та­ва­лось са­мим за­бо­тить­ся о се­бе. Чле­ны се­мей­с­т­ва за­го­тав­ли­ва­ли и про­да­ва­ли се­но рус­ским по­се­лен­цам, ез­ди­ли по раз­ным по­ру­че­ни­ям из Хат­га­ла в Уля­су­тай и Сам­гал­тай, за­од­но при этом при­тор­го­вы­вая, по­ку­па­ли и пе­реп­ро­да­ва­ли скот, охо­ти­лись - тем и жи­ли. Го­ро­хов объ­явил, что ему не­об­хо­ди­мо ехать по тор­го­вым де­лам в Хат­гал, и им с сес­т­рой бы­ло бы при­ят­но про­де­лать этот путь в на­шем об­щес­т­ве. Его бес­ц­вет­ные гла­за из­бе­га­ли смот­реть на со­бе­сед­ни­ка, ли­цо с пос­то­ян­но сер­ди­тым вы­ра­же­ни­ем не вну­ша­ло сим­па­тию. Мы спро­си­ли Ка­ни-на, есть ли не­по­да­ле­ку еще до­ма рус­ских по­се­лен­цев, на что он, нах­му­рив бро­ви, от­ве­тил, не скры­вая сво­ей неп­ри­яз­ни.

    - На рас­сто­янии вер­с­ты от стан­ции жи­вет бо­га­тый ста­рик Боб­ров, но я не со­ве­то­вал бы вам по­се­щать его. Скря­га ка­ких по­ис­кать.

    При этих его сло­вах гос­по­жа Ка­ни­на опус­ти­ла гла­за, по ее те­лу про­бе­жа­ла дрожь; Го­ро­хов и его сес­т­ра ку­ри­ли с рав­но­душ­ным ви­дом. Я от­ме­тил про се­бя враж­деб­ный тон Ка­ни­на, сму­ще­ние его же­ны, н'-пус­к­ное рав­но­ду­шие Го­ро­хо­вых и ре­шил во что бы то ни ста­ло по­се­тить ста­ро­го по­се­лен­ца, ко­то­ро­му Ка­нин дал уни­чи­жи­тель­ную ха­рак­те­рис­ти­ку. В Уля­су­тае я был зна­ком с дву­мя Боб­ро­вы­ми. Ска­зав Ка­ни­ну, что ме­ня про­си­ли лич­но вру­чить Боб­ро­ву пись­мо, я, до­пив чай, на­дел шу­бу и вы­шел из до­ма.

    Дом Боб­ро­вых сто­ял в гор­ной рас­ще­ли­не, со всех

    сторон ок­ру­жен­ный вы­со­ким за­бо­ром, за ко­то­рым вид­не­лись кры­ши пос­т­ро­ек. В ок­нах го­рел свет. Я пос­ту­чал в ка­лит­ку. В от­вет раз­дал­ся ярос­т­ный лай со­бак; сквозь ще­ли в за­бо­ре я ви­дел, как гро­мад­ные чер­ные мон­голь­с­кие со­ба­ки, ска­ля зу­бы, бро­си­лись к ка­лит­ке. Дверь до­ма при­от­к­ры­лась, кто-то крик­нул: "Кто там?" •

    Я от­ве­тил, что при­был из Уля­су­тая. Со­бак по­са­ди­ли на цепь, а ме­ня, при­дир­чи­во ос­мот­рев с го­ло­вы до пят, впус­тил во двор от­к­рыв­ший мне. ка­лит­ку муж­чи­на, Из кар­ма­на у не­го тор­чал ре­воль­вер. Удов­лет­во­рен­ный ос­мот­ром и из­вес­ти­ем, что я знаю его род­с­т­вен­ни­ков. он ра­душ­но приг­ла­сил ме­ня в дом, где поз­на­ко­мил со сво­ей же­ной, ве­ли­чес­т­вен­ной ста­рой да­мой, и оча­ро­ва­тель­ной пя­ти­лет­ней ма­лыш­кой, их при­ем­ной до­черью. Де­воч­ку наш­ли в от­к­ры­том по­ле, ря­дом с мер­т­вой ма­терью, бе­жав­шей из Си­би­ри от боль­ше­ви­ков и не вы­дер­жав­шей нис­пос­лан­ных ей ис­пы­та­ний.

    Бобров рас­ска­зал мне, что Ка­заг­ран­ди уда­лось прог­нать крас­ных от Ко­со­го­ла, так что мы те­перь мог­ли без опас­ки ехать в Хат­гал.

    - Почему вы пред­поч­ли ос­та­но­вить­ся у этих раз­бой­ни­ков, а не у ме­ня? - спро­сил ста­рик.

    Задавая ему воп­ро­сы, я уз­нал мно­го ин­те­рес­но­го. Ка­нин, по-ви­ди­мо­му, был боль­ше­ви­ком, аген­том Ир­кут­с­ко­го Со­ве­та, ос­тав­лен­ным здесь для наб­лю­де­ния. Сей­час, впро­чем, он не мог при­нес­ти осо­бо­го вре­да: связь меж­ду ним и Ир­кут­с­ком обор­ва­лась, но с Ал­тая, из Бий­с­ка, толь­ко что при­был важ­ный ко­мис­сар.

    - Горохов? - спро­сил я.

    -  Так он се­бя на­зы­ва­ет, -отве­тил ста­рик, - но я

    тоже ро­дом из Бий­с­ка и знаю там каж­дую со­ба­ку, Его под­лин­ная фа­ми­лия Пу­зи­ков, а стри­же­ная дев­ка - его лю­бов­ни­ца. Он - ко­мис­сар Че­ка, а она агент то­го же уч­реж­де­ния. В ав­гус­те прош­ло­го го­да эти го­луб­ки вдво­ем пе­рес­т­ре­ля­ли семь­де­сят свя­зан­ных офи­це­ров Кол­ча­ков­с­кой ар­мии. Не­го­дяи, трус­ли­вые убий­цы. Они при­еха­ли сю­да на раз­вед­ку. Хо­те­ли ос­та­но­вить­ся у ме­ня, но я слиш­ком хо­ро­шо их знаю, по­то­му да­же на по­рог не пус­тил.

    - А вы не бо­итесь его? -спро­сил я, вспом­нив от­дель­ные сло­ва и взгля­ды этих лю­дей, ког­да мы си­де­ли за од­ним сто­лом.

    - Нет, - от­ве­тил ста­рик. - Я знаю, как за­щи­тить се­бя и семью. Кро­ме то­го, у ме­ня есть по­мощ­ник -мой сын, ве­ли­ко­леп­ный стре­лок, на­ез­д­ник и во­ин -луч­ший во всей Мон­го­лии. Жаль, что вы не смо­же­те поз­на­ко­мить­ся с ним - он уехал про­ве­рить ста­да и вер­нет­ся толь­ко зав­т­ра ве­че­ром.

    Мы сер­деч­но рас­п­ро­ща­лись, и я обе­щал ос­та­но­вить­ся у не­го на об­рат­ном пу­ти. - Что там нап­лел Боб­ров про нас?- та­ки­ми сло­ва­ми встре­ти­ли ме­ня Го­ро­хов и Ка­нин.

    - Да, ни­че­го, - от­го­во­рил­ся я. - Уз­нав, что мы ос­та­но­ви­лись на стан­ции он да­же не стал со мной раз­го­ва­ри­вать. Что там про­изош­ло меж­ду ва­ми? - по­ин­те­ре­со­вал­ся я, изоб­ра­зив ис­к­рен­нее не­до­уме­ние.

    - Давние сче­ты, - про­вор­чал Го­ро­хов.

    - Вредный ста­ри­каш­ка, - при­ба­вил Ка­нин, а в стра­даль­чес­ких гла­зах его же­ны вновь вспых­нул нес­к­ры­ва­емый страх, как буд­то она жда­ла смер­тель­но­го уда­ра. Го­ро­хов стал со­би­рать ве­щи, го­то­вясь вы­ехать вмес­те с на­ми зав­т­ра ут­ром. Мы рас­сте­ли­ли в со­сед-

    ней ком­на­те на­ши не­муд­ре­ные пос­тель­ные при­над­леж­нос­ти и лег­ли спать. Я ше­по­том по­со­ве­то­вал мо­ему дру­гу дер­жать на вся­кий слу­чай ору­жие поб­ли­зос­ти, на что он толь­ко улыб­нул­ся, вы­та­щив из кар­ма­на ре­воль­вер и то­по­рик и по­ло­жил их под по­душ­ку.

    - Эти лю­ди с са­мо­го на­ча­ла по­ка­за­лись мне по­доз­ри­тель­ны­ми, - про­шеп­тал он в от­вет. - Они что-то за­те­ва­ют. Зав­т­ра я по­еду по­за­ди Го­ро­хо­ва и при­па­су для не­го са­мую вер­ную из сво­их пуль - ма­лыш­ку "дум-дум".

    Наши мон­го­лы про­ве­ли ночь в па­лат­ке, поб­ли­зос­ти от вер­б­лю­дов, ко­то­рых хо­те­ли по­луч­ше на­кор­мить. Мы под­ня­лись око­ло се­ми ча­сов. Мой друг за­нял мес­то в кон­це ка­ра­ва­на, дер­жась нев­да­ле­ке от Го­ро­хо­ва и его сес­т­ры, ехав­ших на ве­ли­ко­леп­ных ска­ку­нах.

    - Как вам уда­лось, про­де­лав та­кой боль­шой путь из Сам­гал­тая, сох­ра­нить в луч­шем ви­де сво­их ло­ша­дей? - спро­сил я, не сво­дя глаз с пре­вос­ход­ных жи­вот­ных.

    Горохов от­ве­тил, что ло­ша­ди при­над­ле­жат на­чаль­ни­ку стан­ции. Зна­чит, Ка­нин не так бе­ден, как пы­тал­ся пред­с­та­вить: за каж­дую та­кую ло­шадь бо­га­тый мон­гол, не за­ду­мы­ва­ясь, дал бы столь­ко овец, что се­мей­с­т­ву хва­ти­ло бы мя­са на це­лый год.

    Вскоре мы подъ­еха­ли к боль­шо­му бо­ло­ту, со всех сто­рон за­рос­ше­му гус­тым кус­тар­ни­ком. Я с тру­дом по­ве­рил сво­им гла­зам: там оби­та­ли сот­ни ку­ро­па­ток. Бо­лее то­го, при на­шем приб­ли­же­нии стая ди­ких уток с ди­ким шу­мом взмет­ну­лась в воз­дух. Зи­ма, ле­дя­ной про­ни­зы­ва­ющий ве­тер, снег и вдруг - ут­ки! Мон­гол

    объяснил мне не­обы­чай­ное яв­ле­ние сле­ду­ющим об­ра­зом:

    - Это бо­ло­то ни­ког­да не за­мер­за­ет, и во­да в нем теп­лая. Ди­кие ут­ки и ку­ро­пат­ки жи­вут здесь круг­лый гол, пи­щи для них пре­дос­та­точ­но.

    Во вре­мя на­ше­го раз­го­во­ра с мон­го­лом, я за­ме­тил над бо­ло­том язы­чок крас­но-жел­то­го пла­ме­ни. Он мель­к­нул и тут же ис­чез, за­то в от­да­ле­нии вспых­ну­ли сра­зу два. Это бы­ли нас­то­ящие блуж­да­ющие ог­ни, о ко­то­рых сло­же­ны ты­ся­чи ле­генд, хо­тя хи­мия объ­яс­ня­ет яв­ле­ние весь­ма прос­то: в теп­лой бо­лот­ной сре­де, где про­ис­хо­дит про­цесс гни­ения, име­ет мес­то са­мо­воз­го­ра­ние ме­та­на или бо­лот­но­го га­за.

    - Здесь жи­вут де­мо­ны Аде­ра, они ве­дут неп­ре­рыв­ную вой­ну с де­мо­на­ми Му­рэ­на, - дал свое объ­яс­не­ние зре­ли­щу мон­гол.

    Конечно, - по­ду­мал я, - ес­ли да­же в про­за­ичес­кой Ев­ро­пе крес­ть­яне и по­ны­не ве­рят в кол­дов­с­кое про­ис­хож­де­ние бо­лот­ных ог­ней, то в этой за­га­доч­ной стра­не их по­яв­ле­ние дол­ж­но сви­де­тель­с­т­во­вать не мень­ше, как о неп­рек­ра­ща­ющей­ся вой­не де­мо­нов двух со­сед­них рек".

    Проехав бо­ло­то, мы раз­ли­чи­ли вда­ли очер­та­ния боль­шо­го мо­нас­ты­ря. Хо­тя он сто­ял в по­лу­ми­ле от до­ро­ги, Го­ро­хо­вы пос­ка­ка­ли к не­му, что­бы, по их сло­вам, сде­лать в ки­тай­с­ком ду­га­не кое-ка­кие по­куп­ки. Они обе­ща­ли наг­нать нас, но обе­ща­ния сво­его не сдер­жа­ли. Го­ро­хо­вы бес­след­но скры­лись, но мы все же вновь встре­ти­ли обо­их, прав­да, зна­чи­тель­но поз­же, при очень не­ожи­дан­ных и фа­таль­ных для них об­с­то­ятель­с­т­вах. Те­перь же мы, ра­зу­ме­ет­ся, не го­ре­ва­ли, а нап­ро­тив, ра­до­ва­лись, что так лег­ко от них от-

    делались. Толь­ко тог­да я рас­ска­зал мо­ему дру­гу все, что ус­лы­шал от Боб­ро­ва пре­ды­ду­щим ве­че­ром.

    На вул­ка­не

    К ве­че­ру сле­ду­юще­го дня мы въеха­ли в Хат­гал, не­боль­шое рус­ское по­се­ле­ние - де­ся­ток до­мов - в до­ли­не Егин­го­ла или Яги, бе­ру­щей свое на­ча­ло в Ко­со­го­ле, в по­лу­ми­ле от де­рев­ни. Ко­со­гол - боль­шое озе­ро аль­пий­с­ко­го ти­па, глу­бо­кое и хо­лод­ное, дли­ной во­семь­де­сят пять, а ши­ри­ной - от де­ся­ти до трид­ца­ти миль. На за­пад­ном бе­ре­гу жи­вут дар­хат­с­кие со­йо­ты, они на­зы­ва­ют озе­ро Хуб­су­гу­лом, мон­го­лы же - Ко-со­го­лом. Од­на­ко и со­йо­ты и мон­го­лы рав­но ис­пы­ты­ва­ют пе­ред ним свя­щен­ный тре­пет.

    Их пре­ду­беж­ден­ность впол­не объ­яс­ни­ма: Хуб­су­гул на­хо­дит­ся в ра­йо­не дей­с­т­ву­ющих вул­ка­ни­чес­ких сил; в яс­ный сол­неч­ный день там мо­гут под­нять­ся ог­ром­ные вол­ны - опас­ные не толь­ко для ут­лых ры­бачь­их лод­чо­нок, но и для боль­ших рус­ских пас­са­жир­с­ких па­ро­хо­дов. Зи­мой же лед на озе­ре мо­жет ра­зом вскрыть­ся, вы­пус­кая на­ру­жу ог­ром­ные клу­бы па­ра. На дне, не­сом­нен­но, на­хо­дят­ся вы­хо­ды го­ря­чих ис­точ­ни­ков или да­же ла­вы. О на­ли­чии под­зем­ных из­вер­же­ний го­во­рит так­же всплы­ва­ющая вре­мя от вре­ме­ни мер­т­вая ры­ба, пря­мо-та­ки зап­ру­жи­ва­ющая в уз­ких мес­тах вы­те­ка­ющую из озе­ра ре­ку. Ры­бой озе­ро прос­то ки­шит, осо­бен­но мно­го здесь фо­ре­ли и ло­со­ся, зна­ме­ни­то оно так­же сво­ей вос­хи­ти­тель­ной бе­ло-

    рыбицей, ко­то­рую преж­де пос­тав­ля­ли в Си­бирь и да­же в Мань­ч­жу­рию до са­мо­го Мук­де­на. Она жир­на, неж­на на вкус и сла­вит­ся сво­ей пре­вос­ход­ной ик­рой. В озе­ре во­дит­ся так­же бе­лый ха­ри­ус, ко­то­рый в пе­ри­од миг­ра­ции идет, в от­ли­чии от боль­шин­с­т­ва рыб, вниз по те­че­нию Яги, тес­нясь спин­ка­ми от бе­ре­га до бе­ре­га - са­мой во­ды под­час не вид­но. Впро­чем, эту ры­бу не ло­вят: она за­ра­же­на чер­вя­ми и для пи­щи не при­год­на. Ее не едят да­же со­ба­ки и кош­ки. Про­фес­сор До­ро­гос­тай­с­кий из Ир­кут­с­ко­го уни­вер­си­те­та пы­тал­ся най­ти при­чи­ну бо­лез­ни рыб, но при­ход боль­ше­ви­ков по­ме­шал его ра­бо­те.

    Хатгал был ох­ва­чен па­ни­кой. В ар­мии пол­ков­ни­ка Ка­заг­ран­ди, дваж­ды раз­бив­шей крас­ных на сво­ем пу­ти к Ир­кут­с­ку, на­ча­лась офи­цер­с­кая сму­та, ос­ла­бив­шая и раз­де­лив­шая ее на груп­пи­ров­ки. Боль­ше­ви­ки, вос­поль­зо­вав­шись си­ту­аци­ей, до­ве­ли чис­лен­ность сво­их войск до ты­ся­чи че­ло­век и пе­реш­ли в нас­туп­ле­ние, от­б­ро­сив Ка­заг­ран­ди к Хат­га­лу, где он на­ме­ре­вал­ся дать пос­лед­ний бой крас­ным. Жи­те­ли гру­зи­ли свой скарб на по­воз­ки и всем се­мей­с­т­вом то­роп­ли­во по­ки­да­ли се­ле­ние, бро­сая скот и ло­ша­дей. Лю­бой, будь у не­го же­ла­ние, мог бы стать хо­зя­ином жив­нос­ти. Од­но се­мей­с­т­во на­ме­ре­ва­лось ук­рыть­ся не­по­да­ле­ку в гор­ном ущелье, где гус­то рос­ла лис­т­вен­ни­ца; дру­гое нап­рав­ля­лось на юг, к Му­ран-Ку­ре и Уля­су­таю. На­ут­ро пос­ле на­ше­го при­бы­тия мон­гол­чи­нов­ник по­лу­чил из­вес­тие, что крас­ные обош­ли с флан­га от­ряд Ка­заг­ран­ди и приб­ли­жа­ют­ся к Хат­га­лу. Мон­гол пог­ру­зил свои ар­хи­вы и слуг на один­над­цать вер­б­лю­дов и был та­ков. Вмес­те с ним улиз­ну­ли и на­ши про­вод­ни­ки, прих­ва­тив с со­бой и вер­б­лю­дов. По­ло­же­ние на­ше ста-

    ло от­ча­ян­ным. Мы пос­пе­ши­ли к еще не уехав­шим по­се­лен­цам с прось­бой про­дать нам вер­б­лю­дов, но те ни­чем не мог­ли по­мочь: ожи­дая та­ко­го по­во­ро­та со­бы­тий, они за­го­дя про­да­ли сво­их жи­вот­ных мон­го­лам, жи­ву­щим в даль­них уро­чи­щах. Тог­да мы об­ра­ти­лись к док­то­ру В.Г.Гею, ве­те­ри­на­ру, из­вес­т­но­му всей Мон­го­лии сво­ей упор­ной борь­бой с чу­мой ро­га­то­го ско­та. Он жил здесь с семь­ей, а пос­ле то­го как его ли­ши­ли го­су­дар­с­т­вен­ной служ­бы, стал тор­гов­цем ско­та. Это был очень ин­те­рес­ный че­ло­век, имен­но его сде­ла­ло цар­с­кое пра­ви­тель­с­т­во глав­ным пос­тав­щи­ком мя­са для рус­ской ар­мии из Мон­го­лии во вре­мя вой­ны с Гер­ма­ни­ей. Он вел де­ло на ши­ро­кую но­гу, а ког­да в 1917 го­ду боль­ше­ви­ки зах­ва­ти­ли власть, стал сот­руд­ни­чать с ни­ми, быс­т­ро сме­нив убеж­де­ния. В мар­те 1918 го­да, ког­да ар­мия Кол­ча­ка прог­на­ла боль­ше­ви­ков из Си­би­ри, ве­те­ри­на­ра арес­то­ва­ли и су­ди­ли. Его, впро­чем, быс­т­ро ос­во­бо­ди­ли: ведь он был един­с­т­вен­ным че­ло­ве­ком, спо­соб­ным осу­щес­т­в­лять пос­тав­ки из Мон­го­лии, и он дей­с­т­ви­тель­но тут же пе­ре­дал Кол­ча­ку все на­хо­див­ше­еся у не­го в на­ли­чии мя­со, а так­же се­реб­ро, по­лу­чен­ное от со­вет­с­ких ко­мис­са­ров. Те­перь Гей яв­лял­ся ос­нов­ным пос­тав­щи­ком от­ря­да Ка­заг­ран­ди.

    Когда мы за­яви­лись к не­му, он тут же пред­ло­жил нам то, что еще ос­та­ва­лось - то­щих, сев­ших на зад­ние но­ги ло­ша­дей, мы мог­ли бы про­ехать шес­ть­де­сят миль до Му­рэн-Ку­ре, а там раз­до­быть вер­б­лю­дов и доб­рать­ся до Уля­су­тая. Но да­же эти жал­кие жи­вот­ные на­хо­ди­лись не в са­мом по­сел­ке. Нам обе­ща­ли дос­та­вить их толь­ко ут­ром, а ведь ночью сю­да мог­ли прий­ти крас­ные! Нас очень уди­ви­ло, что Гей с семь-

    ей не то­ро­пит­ся по­ки­нуть се­ле­ние, хо­тя вра­ги уже близ­ко.С ним ос­та­ва­лось еще нес­коль­ко ка­за­ков, ко­то­рым бы­ло при­ка­за­но до­жи­дать­ся при­хо­да крас­ных. Нас­ту­пи­ла ночь. Мы с дру­гом ре­ши­ли сра­жать­ся до пос­лед­ней пу­ли, а по­том по­кон­чить с со­бой. Эту ночь мы про­ве­ли в ма­лень­ком до­ми­ке над Ягой, где жи­ли ра­бо­чие, ко­то­рые не мог­ли или не счи­та­ли не­об­хо­ди­мым бе­жать. Са­ми ра­бо­чие заб­ра­лись на вы­со­кий холм, от­ку­да от­к­ры­вал­ся вид на гор­ный кряж, из-за ко­то­ро­го ожи­да­лось по­яв­ле­ние крас­ных час­тей. С это­го рас­по­ло­жен­но­го в ле­су наб­лю­да­тель­но­го пун­к­та и при­бе­жал, ис­тош­но кри­ча, один из ра­бо­чих:

    - Горе нам! Приш­ла бе­да! Крас­ные нас­ту­па­ют. По лес­ной тро­пе мчит­ся всад­ник. Я ок­лик­нул его, но он не от­ве­тил. И хо­тя еще тем­но, но, верь­те мне, конь под ним не на­шей по­ро­ды.

    - Не бол­тай че­пу­хи, - отоз­вал­ся дру­гой ра­бо­чий. -Прос­ка­кал ка­кой-то мон­гол, а ты уж ре­шил, что это крас­но­ар­ме­ец.

    - А вот и не мон­гол, - упор­с­т­во­вал пер­вый, - Конь у всад­ни­ка был под­ко­ван­ный. Я хо­ро­шо слы­шал стук же­лез­ных под­ков. Бе­да!

    - Что ж, - ска­зал мой друг. - Ви­ди­мо, нам при­шел ко­нец. Глу­пая смерть.

    Я был с ним пол­нос­тью сог­ла­сен. Тут раз­дал­ся стук в дверь, ока­за­лось, что это мон­гол при­вел нам трех ло­ша­дей. Мы не­мед­лен­но осед­ла­ли двух, на третью же пог­ру­зи­ли па­лат­ку и про­до­воль­с­т­вие и от­п­ра­ви­лись поп­ро­щать­ся с Ге­ем.

    В его до­ме про­хо­дил нас­то­ящий во­ен­ный со­вет. Два или три пол­ков­ни­ка, а так­же нес­коль­ко ка­за­ков прис­ка­ка­ли с гор, со­об­щив, что крас­ные час­ти приб-

    лижаются к Хат­га­лу, хо­тя эту ночь про­ве­дут еще в ле­су, где ра­зож­г­ли би­вач­ный кос­тер. От­б­лес­ки ог­ней мож­но бы­ло ви­деть да­же сквозь окон­ное стек­ло. И все же ка­за­лось стран­ным, за­чем враг до­жи­дал­ся ут­ра, от­си­жи­ва­ясь в ле­су, хо­тя се­ле­ние, ко­то­рое он на­ме­ре­вал­ся зах­ва­тить, на­хо­ди­лось в двух ша­гах.

    В ком­на­ту во­шел во­ору­жен­ный ка­зак с со­об­ще­ни­ем, что ска­чут двое муж­чин в пол­ной аму­ни­ции. При­сут­с­т­ву­ющие нас­то­ро­жи­лись. Сна­ру­жи пос­лы­шал­ся кон­с­кий то­пот, за­тем раз­да­лись муж­с­кие го­ло­са и стук в дверь.

    - Войдите,- отоз­вал­ся Гей.

    Вошли двое мо­ло­дых лю­дей, их усы и бо­ро­ды за­ин­де­ва­ли от мо­ро­за, а ще­ки пы­ла­ли пла­ме­нем. Оде­ты они бы­ли в ту­лу­пы, ка­кие обыч­но но­сят в Си­би­ри, и боль­шие ка­ра­ку­ле­вые шап­ки, ору­жия при них не бы­ло. Вы­яс­ни­лось, что они сос­то­ят в от­ря­де из крес­ть­ян Ир­кут­с­кой и Якут­с­кой гу­бер­ний, под­дер­жи­ва­ющих бе­лых, и сра­жа­ют­ся с боль­ше­ви­ка­ми. В ок­рес­т­нос­тях Ир­кут­с­ка от­ряд по­тер­пел по­ра­же­ние и те­перь пы­та­ет­ся прим­к­нуть к ар­мии Ка­заг­ран­ди. Ко­ман­ди­ром у них со­ци­алист ка­пи­тан Ва­силь­ев, в свое вре­мя мно­го пос­т­ра­дав­ший при ца­ре из-за сво­их убеж­де­ний.

    Наши вол­не­ния кон­чи­лись, мы раз­до­бы­ли нуж­ные нам све­де­ния, и по­то­му ре­ши­ли на­за­мед­ли­тель­но нап­ра­вить­ся в Му­рэн-Ку­ре на­до бы­ло пос­ко­рее оз­на­ко­мить на­ших то­ва­ри­щей с по­ло­же­ни­ем дел. Мы вы­еха­ли. По до­ро­ге наг­на­ли трех ка­за­ков. Мы при­со­еди­ни­лись к ним и, спе­шив­шись, по­ве­ли ло­ша­дей по льду. Яга бу­ше­ва­ла. Ог­ром­ные вол­ны, выз­ван­ные к жиз­ни вул­ка­ни­чес­ки­ми си­ла­ми, то и де­ло взры­ва­ли

    лед и, под­няв в воз­дух це­лые глы­бы, с бе­ше­ным ре­вом швы­ря­ли их вниз, раз­би­вая вдре­без­ги и тут же за­са­сы­вая под еще не по­ру­шен­ный ле­дя­ной пан­цирь. С его из­нан­ки во все сто­ро­ны змей­ка­ми ви­лись тре­щи­ны. Один ка­зак про­ва­лил­ся под лед, но мы ус­пе­ли его спас­ти. Пос­ле то­го, как он ис­ку­пал­ся в ле­дя­ной про­ру­би, ему ни­че­го не ос­та­ва­лось, как по­вер­нуть об­рат­но в Хат­гал. Ло­ша­ди сколь­зи­ли и па­да­ли. Жи­вот­ные, как и лю­ди, ощу­ща­ли бли­зость ви­тав­шей ря­дом смер­ти, ко­то­рая в лю­бой мо­мент мог­ла нас­тиг­нуть их. На­ко­нец мы сту­пи­ли на про­ти­во­по­лож­ный бе­рег и про­дол­жи­ли свой путь по до­ли­не, ра­ду­ясь то­му, что ос­та­ви­ли по­за­ди и при­род­ные, и со­ци­аль­ные ка­так­лиз­мы. Про­ехав де­сять миль, мы наг­на­ли пер­вую пар­тию бе­жен­цев. На­тя­нув боль­шую па­лат­ку, они раз­ве­ли в ней огонь, на­пол­нив ее теп­лом и ды­мом. Бе­жен­цы раз­би­ли свой ла­герь вбли­зи ки­тай­с­ко­го тор­го­во­го до­ма, вла­дель­цы ко­то­ро­го от­ка­за­лись при­ютить нес­час­т­ных лю­дей, не пус­тив в свои дос­та­точ­но прос­тор­ные по­ме­ще­ния да­же жен­щин, де­тей и боль­ных. Здесь мы за­дер­жа­лись толь­ко на пол­ча­са. Даль­ше до­ро­га ста­ла по­лег­че, за ис­к­лю­че­ни­ем тех мест, где на­ме­ло мно­го сне­га. Мы одо­ле­ли вы­со­кий пе­ре­вал меж­ду Эгин­го­лом и Му­рэ­ном. Не­да­ле­ко от пе­ре­ва­ла с на­ми прик­лю­чи­лось од­но не­ожи­дан­ное со­бы­тие. Мы как раз пе­ре­се­ка­ли до­воль­но ши­ро­кую до­ли­ну, нап­рав­ля­ясь к той ее по­рос­шей ле­сом час­ти, что шла вверх, ког­да уви­де­ли на краю ле­са двух всад­ни­ков, с ин­те­ре­сом наб­лю­дав­ших за на­ми. Их по­сад­ка и масть ло­ша­дей го­во­ри­ли о том, что это не мон­го­лы. Мы ок­лик­ну­ли их и за­ма­ха­ли ру­ка­ми, но они ни­как не ре­аги­ро­ва­ли. Из ле­са вы­ехал тре­тий всад­ник и, ос-

    тановившись, то­же стал нас раз­г­ля­ды­вать. Ре­шив пе­ре­го­во­рить с ни­ми, мы, хлес­т­нув на­ших ло­ша­дей, пос­ка­ка­ли га­ло­пом в их сто­ро­ну. Ког­да рас­сто­яние меж­ду на­ми сок­ра­ти­лось до ты­ся­чи яр­дов, они спе­ши­лись и от­к­ры­ли по нам при­цель­ную стрель­бу. К счас­тью, мы дер­жа­лись врас­сып­ную, это нас и спас­ло. Спе­шив­шись, мы за­лег­ли и при­го­то­ви­лись к схват­ке. Ог­ня, од­на­ко, мы не от­к­ры­ва­ли - на тот слу­чай, ес­ли по ошиб­ке нас при­ня­ли за крас­ных. Вско­ре и они прек­ра­ти­ли стрель­бу. Су­дя по выс­т­ре­лам, ружья у них бы­ли ев­ро­пей­с­кие, это под­т­вер­ж­да­ло на­шу до­гад­ку, что они не мон­го­лы. По­дож­дав, по­ка они скры­лись, мы подъ­еха­ли бли­же и ста­ли изу­чать сле­ды - ко­ни, су­дя по от­пе­чат­кам под­ков, яв­но не мон­голь­с­кие. Кто же это мог быть? Мы так это­го ни­ког­да и не уз­на­ли, а ведь ока­жись не­из­вес­т­ные бо­лее мет­ки­ми стрел­ка­ми, встре­ча мог­ла бы сто­ить нам жиз­ни.

    За пе­ре­ва­лом мы наг­на­ли рус­ско­го по­се­лен­ца Те­тер­ни­ко­ва из Му­рэн-Ку­ре, ко­то­рый приг­ла­сил нас по­гос­тить в сво­ем до­ме, по­обе­щав раз­до­быть вер­б­лю­дов у лам. Про­ни­зы­ва­ющий ве­тер уси­ли­вал и без то­го лю­тый мо­роз. Днем мы прод­рог­ли до кос­тей, за­то ночью отог­ре­лись в па­лат­ке у па­шей пе­чур­ки. Спус­тя два дня мы дос­тиг­ли до­ли­ны Му­рэ­на, от­ку­да был хо­ро­шо ви­ден ки­тай­с­кий квар­тал го­ро­да с его ха­рак­тер­ны­ми кры­ша­ми и вы­со­ки­ми крас­ны­ми па­го­да­ми. Раз­ли­чи­ли мы и дру­гой квар­тал, где жи­ли не толь­ко ки­тай­цы, но и рус­ские по­се­лен­цы. Че­рез два ча­са мы уже подъ­ез­жа­ли к до­му на­ше­го гос­теп­ри­им­но­го по­пут­чи­ка, где нас лю­без­но встре­ти­ла его оча­ро­ва­тель­ная мо­ло­дая же­на, на­кор­мив от­мен­ным зав­т­ра­ком. Пять дней про­ве­ли мы в Му­рэн-Ку­ре, до­жи­да­ясь

    верблюдов. Тем вре­ме­нем из Хат­га­ла все при­бы­ва­ли бе­жен­цы: по­ло­же­ние пол­ков­ни­ка Ка­заг­ран­ди к луч­ше­му не ме­ня­лось. Сре­ди них бы­ли пол­ков­ни­ки Пле­ва­ко и Мак­ла­ков, они-то и при­ве­ли ар­мию Ка­заг­ран­ди к рас­ко­лу. Од­на­ко сто­ило бе­жен­цам доб­рать­ся до го­ро­да, как их тут же выд­во­ря­ли прочь мон­голь­с­кие чи­нов­ни­ки, ссы­ла­ясь на при­каз ки­тай­с­ких влас­тей не да­вать им убе­жи­ща.

    - Куда мы пой­дем зи­мой, без­дом­ные, с жен­щи­на­ми и деть­ми? - взы­ва­ли к ним в от­ча­янии бе­жен­цы.

    - Нас это не ка­са­ет­ся, - слы­ша­ли они в от­вет. - Ки­тай­цы в ярос­ти, нам ве­де­но про­го­нять вас. Ни­чем не мо­жем по­мочь.

    Несчастным приш­лось ос­та­вить Му­рэн-Ку­ре и раз­бить па­лат­ки не­по­да­ле­ку в от­к­ры­том по­ле. Пле­ва-ко и Мак­ла­ков, ку­пив ло­ша­дей, нап­ра­ви­лись в Ван-Ку­ре. Поз­же я уз­нал, что оба бы­ли уби­ты в до­ро­ге ки­тай­ца­ми.

    Достав трех вер­б­лю­дов, мы вмес­те с боль­шой груп­пой, сос­то­яв­шей из ки­тай­с­ких тор­гов­цев и рус­ских бе­жен­цев, вы­еха­ли в Уля­су­тай, нав­сег­да сох­ра­нив са­мые теп­лые вос­по­ми­на­ния о на­ших лю­без­ных хо­зя­евах - Т.В. и Д.А. Те­тер­ни­ко­вых. За вер­б­лю­дов нам приш­лось вы­ло­жить круг­лень­кую сум­му - се­реб­ря­ный сли­ток в трид­цать три ла­на, по­да­рен­ный нам аме­ри­кан­с­кой фир­мой в Уля­су­тае, что рав­ня­лось приб­ли­зи­тель­но 2,7 фун­та.

    Кровавое воз­мез­дие

    Вскоре до­ро­га на­ша по­вер­ну­ла па се­вер, и мы вновь уви­де­ли дру­жес­т­вен­но тем­нев­шие ря­ды сруб­лен­ных те­лег­раф­ных стол­бов, од­наж­ды сог­рев­ших нас. Смер­ка­лось. Мы про­би­ра­лись сквозь по­ва­лен­ную дре­ве­си­ну в се­вер­ной час­ти до­ли­ны Ти­син­го­ла, меч­тая об от­ды­хе в до­ме Боб­ро­вых. На­ши спут­ни­ки на­ме­ре­ва­лись вос­поль­зо­вать­ся гос­теп­ри­им­с­т­вом Ка­ни­на. У те­лег­раф­ной стан­ции нас встре­тил сол­дат с ружь­ем, при­дир­чи­во доп­ро­сил кто та­кие и от­ку­да? - и, удов­лет­во­рен­ный от­ве­та­ми, выз­вал свис­т­ком из до­ма мо­ло­до­го офи­це­ра.

    - Лейтенант Ива­нов, - пред­с­та­вил­ся тот. - Раз­мес­тил­ся здесь со сво­им от­ря­дом.

    Он доб­рал­ся сю­да с де­сятью сол­да­та­ми от са­мо­го Ир­кут­с­ка, а те­перь по­лу­чил при­каз от под­пол­ков­ни­ка Ми­хай­ло­ва из Уля­су­тая, с ко­то­рым ус­та­но­вил связь, удер­жи­вать этот объ­ект.

    - Прошу в дом, - веж­ли­во приг­ла­сил нас лей­те­нант.

    Я объ­яс­нил ему, что хо­тел бы ос­та­но­вить­ся у Боб­ро­вых, на что он сок­ру­шен­но мах­нул ру­кой:

    - Незачем вам ту­да ехать, Боб­ро­вых уби­ли, а дом сож­г­ли.

    Потрясенный, я не­воль­но вскрик­нул от ужа­са. Лей­те­нант про­дол­жал:

    - Их уби­ли Ка­нин с Пу­зи­ко­вы­ми, они же раз­г­ра­би­ли дом, а за­тем сож­г­ли его вмес­те с тру­па­ми. Хо­ти­те взгля­нуть на пе­пе­ли­ще? Мы с дру­гом по­еха­ли

    вместе с лей­те­нан­том к мес­ту зло­де­яния. По­чер­нев­шие стол­бы тор­ча­ли над гру­дой обуг­лив­ших­ся стро­пил и до­сок, пов­сю­ду ва­ля­лась ут­варь - гли­ня­ные гор­ш­ки и жес­тя­ные мис­ки. В сто­ро­не под вой­ло­ком ле­жа­ли ос­тан­ки че­ты­рех нес­час­т­ных. Мы мол­ча­ли. Пер­вым за­го­во­рил лей­те­нант:

    - Я до­ло­жил о слу­чив­шем­ся в Уля­су­тай. Ско­ро при­бу­дут род­с­т­вен­ни­ки по­гиб­ших и два офи­це­ра, ко­то­рым по­ру­че­но рас­сле­до­вать это кро­ва­вое де­ло. Так что при­дет­ся пов­ре­ме­нить с за­хо­ро­не­ни­ем.

    - Как все про­изош­ло? - спро­си­ли мы, пот­ря­сен­ные ужас­ным зре­ли­щем.

    - А вот как, - на­чал он свой рас­сказ. - Ночью я с де­сятью сол­да­та­ми подъ­ехал к Ти­син­го­лу. Опа­са­ясь, что на стан­ции мо­гут ока­зать­ся крас­ные, мы ти­хонь­ко под­к­ра­лись к зда­нию и заг­ля­ну­ли в ок­на. Внут­ри Пу­зи­ков, Ка­нин и стри­же­ная де­вуш­ка де­ли­ли меж­ду со­бой одеж­ду и про­чие ве­щи, взве­ши­ва­ли се­реб­ря­ные слит­ки. Я не сра­зу, до­га­дал­ся, что про­ис­хо­дит, но ин­ту­итив­но по­чув­с­т­во­вал: де­ло не­лад­но, - и при­ка­зал сол­да­ту пе­ре­лезть че­рез за­бор и от­к­рыть во­ро­та. Мы вор­ва­лись во двор. Пер­вой из до­ма, за­ла­мы­вая ру­ки, вы­бе­жа­ла же­на Ка­ни­на, и за­го­ло­сив: "Я так и зна­ла, что это доб­ром не кон­чит­ся!", по­те­ря­ла соз­на­ние. Один из муж­чин выс­ко­чил че­рез чер­ный ход, бро­сил­ся к са­раю и пы­тал­ся пе­ре­лезть че­рез за­бор. Я ни­че­го не за­ме­тил, но один из мо­их сол­дат за­дер­жал-та­ки его. У две­рей нас встре­тил блед­ный, тря­су­щий­ся Ка­нин. По­няв, что про­изош­ло что-то серь­ез­ное, я при­ка­зал свя­зать муж­чин, всех по­са­дил под арест, а у две­рей пос­та­вил ча­со­во­го. Арес­то­ван­ные не от­ве­ча­ли на мои воп­ро­сы, толь­ко Ка­ни­на вре-

    мя от вре­ме­ни всхли­пы­ва­ла: "Бо­же, что бу­дет с деть­ми! Они ни в чем не ви­но­ва­ты!" - па­да­ла на ко­ле­ни и за­ла­мы­ва­ла ру­ки. Стри­же­ная дев­ка наг­ло хо­хо­та­ла и пус­ка­ла мне в ли­цо клу­бы ды­ма. Я крик­нул на них:

    - Мне из­вес­т­но, что вы со­вер­ши­ли прес­туп­ле­ние и не хо­ти­те приз­на­вать­ся. Ес­ли бу­де­те и даль­ше в мол­чан­ку иг­рать, муж­чин прис­т­ре­лю, а жен­щин от­п­рав­лю для доп­ро­са в Уля­су­тай.

    Все это я про­из­нес ре­ши­тель­но и твер­до - они со­вер­шен­но вы­ве­ли ме­ня из се­бя. Не­ожи­дан­но пер­вой за­го­во­ри­ла стри­же­ная.

    - Ладно. Все рас­ска­жу, - ска­за­ла она.

    Я поп­ро­сил при­нес­ти руч­ку, бу­ма­гу и чер­ни­ла, Мои сол­да­ты дол­ж­ны бы­ли зас­ви­де­тель­с­т­во­вать ее сло­ва. Так я за­пи­сал по­ка­за­ния же­ны Пу­зи­ко­ва -кро­ва­вый, чу­до­вищ­ный рас­сказ.

    - Мой муж и я - боль­ше­вис­т­с­кие ко­мис­са­ры, нас пос­ла­ли сю­да вы­яс­нить, сколь­ко бе­лых офи­це­ров скры­ва­ет­ся в Мон­го­лии. Ста­рик Боб­ров знал нас рань­ше. Мы хо­те­ли скрыть­ся, но Ка­нин удер­жал нас. Боб­ров нес­мет­но бо­гат, ска­зал он, дав­но по­ра ог­ра­бить его и убить. Мы сог­ла­си­лись учас­т­во­вать в де­ле, и для это­го за­ма­ни­ли на стан­цию мо­ло­до­го Боб­ро­ва - яко­бы по­иг­рать в кар­ты. Ког­да он соб­рал­ся до­мой, муж выс­т­ре­лил ему в за­ты­лок. По­том все мы по­еха­ли к Боб­ро­вым. Взоб­рав­шись на за­бор, я бро­си­ла со­ба­кам от­рав­лен­ное мя­со, и они все пе­ре­дох­ли че­рез нес­коль­ко ми­нут. Мы поп­ры­га­ли во двор. Пер­вой из до­ма выш­ла же­на Боб­ро­ва. Пря­тав­ший­ся за дверью Пу­зи­ков убил ее то­по­ром, ста­ри­ка мы при­кон­чи­ли во сне. Ус­лы­шав шум, из сво­ей ком­на­ты вы­бе­жа­ла де­воч­ка, ее убил Ка­нин выс­т­ре­лом в го­ло­ву.

    Затем мы заб­ра­ли все цен­ные ве­щи и по­дож­г­ли дом, спа­лив так­же ло­ша­дей и скот. Огонь унич­то­жил все сле­ды, и ес­ли бы не ваш при­езд и не глу­пое по­ве­де­ние мо­их то­ва­ри­щей, все бы­ло бы ши­то-кры­то.

    - Гнусное де­ло, - про­дол­жал лей­те­нант, ког­да мы воз­в­ра­ща­лись на стан­цию. - У ме­ня во­ло­сы на го­ло­ве вста­ли ды­бом во вре­мя не­воз­му­ти­мо­го рас­ска­за этой мо­ло­дой жен­щи­ны, поч­ти ре­бен­ка. Толь­ко тог­да я пол­нос­тью осоз­нал, ка­кое зло при­нес в мир боль­ше­визм, от­няв­ший у лю­дей ве­ру, страх Бо­жий и со­весть. Тог­да я по­нял, что все чес­т­ные лю­ди дол­ж­ны не­от­с­туп­но бо­роть­ся с этим са­мым опас­ным вра­гом че­ло­ве­чес­т­ва, бо­роть­ся до кон­ца, по­ка не ос­та­вят си­лы.

    Недалеко от до­ро­ги на сне­гу что-то тем­не­ло.

    - Что там та­кое? - по­ин­те­ре­со­вал­ся я.

    - Убийца Пу­зи­ков, ко­то­ро­го я соб­с­т­вен­но­руч­но прис­т­ре­лил, - от­ве­чал лей­те­нант. - При­кон­чил бы и Пу­зи­ко­ву с Ка­ни­ным, но по­жа­лел его же­ну - еще не на­учил­ся уби­вать жен­щин. От­п­рав­лю их с ва­ми в Уля­су­тай под ох­ра­ной сол­дат. Впро­чем, им уго­то­ван тот же ко­нец • мон­го­лы бу­дут су­дить их за убий­с­т­во и, ко­неч­но, при­го­во­рят к смер­т­ной каз­ни.

    Вот что слу­чи­лось на бе­ре­гу Ти­син­го­ла, где над бо­ло­та­ми за­го­ра­ют­ся блуж­да­ющие огонь­ки и где пос­ле не­дав­не­го зем­лет­ря­се­ния поч­ва раз­вер­з­лась, об­ра­зо­вав тре­щи­ну бо­лее двух­сот миль дли­ной. Мо­жет, че­рез эту тре­щи­ну и про­ник­ли к нам из са­мо­го ада Пу­зи­ко­вы, Ка­ни­ны и по­доб­ные им, ко­то­рые стре­мят­ся за­ра­зить весь мир стра­хом, втя­нуть его в прес­туп­ле­ние. Один из сол­дат лей­те­нан­та Ива­но­ва, блед­ный как смерть, мо­лил­ся всю до­ро­гу, на­зы­вая убийц "слу-

    гами са­та­ны".

    Путешествие от Ти­син­го­ла в Уля­су­тай в об­щес­т­ве этих не­го­дя­ев не дос­та­ви­ло нам удо­воль­с­т­вия. Мы с дру­гом ут­ра­ти­ли обыч­ное при­сут­с­т­вие ду­ха и трез­вость мыс­ли. Ка­нин все вре­мя нап­ря­жен­но о чем-то ду­мал, в то вре­мя как бес­сты­жая жен­щи­на сме­ялась, ку­ри­ла и шу­ти­ла с сол­да­та­ми и не­ко­то­ры­ми из на­ших спут­ни­ков. На­ко­нец мы пе­реп­ра­ви­лись че­рез Джа­гис-тай и уже че­рез нес­коль­ко ча­сов смог­ли раз­ли­чить вда­ли сна­ча­ла кре­пость, а за­тем и ни­зень­кие кир­пич­ные пос­т­рой­ки, тес­ня­щи­еся на рав­ни­не. Это и был Уля­су­тай.

    Тревожные дни

    В оче­ред­ной раз нас зак­ру­ти­ло в вих­ре со­бы­тий. За вре­мя на­ше­го двух­не­дель­но­го от­сут­с­т­вия про­изош­ло мно­го но­во­го. Ки­тай­с­кий ко­мис­сар Ван Сяо-цун по­сы­лал в Ур­гу один за дру­гим один­над­цать сво­их раз­вед­чи­ков, но ник­то из них не вер­нул­ся. По­ло­же­ние в Мон­го­лии ос­та­ва­лось не­яс­ным. Рус­ский от­ряд, по­пол­нив­шись за счет бе­жен­цев, про­дол­жал свое тай­ное су­щес­т­во­ва­ние, о чем не мог­ли не знать ки­тай­цы с их мощ­ной аген­тур­ной сетью. Ни один рус­ский и, бо­лее то­го, ни один инос­т­ра­нец не по­ки­ну­ли го­род - все, во­ору­жив­шись, вы­жи­да­ли. Ночью во всех жиз­нен­но важ­ных точ­ках го­ро­да сто­яли ча­со­вые - это бы­ла ини­ци­ати­ва пре­дус­мот­ри­тель­ных ки­тай­цев. По при­ка­зу ко­мис­са­ра все ки­тай­с­кие тор­гов­цы, у ко­то­рых

    наличествовало ору­жие, раз­да­ли его сво­им слу­жа­щим, а ос­тав­ше­еся во­ору­же­ние пе­ре­да­ли влас­тям, те же с его по­мощью соз­да­ли спе­ци­аль­ный гар­ни­зон из двух­сот ку­ли. За­тем влас­ти зах­ва­ти­ли мон­голь­с­кий ар­се­нал, рас­п­ре­де­лив ору­жие меж­ду ки­тай­с­ки­ми сель­с­ко­хо­зяй­с­т­вен­ны­ми ра­бо­чи­ми, жи­ву­щи­ми в на­ган - ху­шу­нах*, где они по­дол­гу, как пра­ви­ло, не за­дер­жи­ва­ясь, вы­пол­ня­ют са­мую гряз­ную ра­бо­ту. Эти от­б­ро­сы об­щес­т­ва, по­чув­с­т­во­вав свою си­лу, сби­ва­лись в груп­пы и ве­ли ожив­лен­ные дис­кус­сии, го­то­вые в лю­бой мо­мент взор­вать­ся аг­рес­си­ей и гне­вом. По но­чам ку­ли дос­тав­ля­ли из ки­тай­с­ких ма­га­зи­нов в на­ган-ху­шу­ны ящи­ки с пат­ро­на­ми; по­ве­де­ние это­го от­ребья ста­но­ви­лись все бо­лее вы­зы­ва­ющим. Ку­ли и про­чие бо­ся­ки бес­це­ре­мон­но за­дер­жи­ва­ли и обыс­ки­ва­ли лю­дей пря­мо на ули­цах и про­во­ци­ро­ва­ли стол­к­но­ве­ния, что­бы по­лу­чить в ре­зуль­та­те то, на что по­за­ри­лись. Че­рез сво­их аген­тов в ки­тай­с­ких кру­гах мы уз­на­ли, что ки­тай­цы го­то­вят в Уля­су­тае рус­ский и мон­голь­с­кий пог­ро­мы. Мы прек­рас­но по­ни­ма­ли, что сто­ит под­жечь один-един­с­т­вен­ный дом в нуж­ном мес­те, как вспых­нет це­лый квар­тал из де­ре­вян­ных до­ми­шек. Лю­ди при­го­то­ви­лись к обо­ро­не: рос­ло чис­ло ча­со­вых, бы­ли наз­на­че­ны от­вет­с­т­вен­ные за не­ко­то­рые ра­йо­ны го­ро­да, соз­да­ны по­жар­ные дру­жи­ны, на слу­чай вне­зап­но­го бег­с­т­ва сто­яли на­го­то­ве ло­ша­ди и по­воз­ки, соб­ра­на про­ви­зия. По­ло­же­ние ухуд­ши­лось, ког­да из Коб-до пос­ту­пи­ли све­де­ния об учи­нен­ном ки­тай­ца­ми пог­ро­ме - в ре­зуль­та­те не­ко­то­рые жи­те­ли по­гиб­ли, а сам го­род оз­ве­рев­шие пог­ром­щи­ки спа­ли­ли дот­ла. Боль-

     ____________________

    * Наган- хушуны- ки­тай­с­кие фер­мы в Мон­го­лии.

    шинство жи­те­лей, бе­жав той же ночью в го­ры, ук­ры­лось в ле­сах, ока­зав­шись там без теп­лой одеж­ды и пи­щи, В те­че­ние сле­ду­ющих дней го­ры вдос­таль нас­лы­ша­лись го­рес­т­ных воп­лей и пред­с­мер­т­ных сте­на­ний. Жес­то­кий мо­роз и го­лод по­гу­би­ли всех жен­щин и де­тей, за­мер­з­ших под от­к­ры­тым не­бом в лю­тую мон­голь­с­кую зи­му. Все это до­воль­но быс­т­ро ста­ло из­вес­т­но ки­тай­цам в Уля­су­тае. Но­вость очень об­ра­до­ва­ла их, и они поч­ти сра­зу же соб­ра­лись на ми­тинг в од­ном из на­ган-ху­шу­нов, об­суж­дая, не сто­ит ли от­дать и Уля­су­тай на раз­г­раб­ле­ние чер­ни.

    Все это рас­ска­зал нам юно­ша-ки­та­ец, сын ку­хар­ки, ра­бо­тав­шей у од­но­го из по­се­лен­цев. Мы не­мед­лен­но ре­ши­ли раз­ве­дать об­с­та­нов­ку на ок­ра­инах го­ро­да. Ко мне и мо­ему дру­гу при­со­еди­ни­лись один офи­цер и наш про­вод­ник - юно­ша-ки­та­ец. Изоб­ра­жая праз­д­но­ша­та­ющих­ся, мы нап­ра­ви­лись пря­ми­ком к на­ган-ху­шу­ну, но на под­хо­де нас ос­та­но­вил пат­руль­ный, гру­бо пот­ре­бо­вав воз­в­ра­щать­ся от­ку­да приш­ли. Во вре­мя пе­реб­ран­ки я за­ме­тил, что меж­ду гра­ни­цей го­ро­да и на­ган-ху­шу­ном гус­то рас­став­ле­ны ча­со­вые и что в тот ра­йон сте­ка­ет­ся мно­го ки­тай­цев. Вы­яс­нив, что обыч­ным пу­тем на ми­тинг не по­па­дешь, мы ре­ши­ли дей­с­т­во­вать ина­че. Вый­дя из го­ро­да в вос­точ­ной его час­ти, ми­но­ва­ли ни­щее стой­би­ще мон­го­лов, вко­нец ра­зо­рен­ных ки­тай­с­ки­ми на­ло­га­ми. Нес­мот­ря на поз­д­ний час, ник­то из них не спал: ви­ди­мо, то­же пред­чув­с­т­во­ва­ли гря­ду­щую бе­ду. За­тем наш до­зор нес­лыш­но спус­тил­ся на лед и по­до­шел к на­ган-ху­шу­ну со сто­ро­ны ре­ки. По­ки­нув го­род, мы ста­ра­лись дви­гать­ся как мож­но не­за­мет­нее, пря­чась за что при­дет­ся. Во­ору­же­ны мы бы­ли ре­воль­ве­ра­ми и гра­на­та-

    ми, а кро­ме то­го зна­ли, что в слу­чае схват­ки на по­мощь нам при­дет сфор­ми­ро­ван­ный в го­ро­де от­ряд доб­ро­воль­цев. Впе­ре­ди шел ки­та­ец, за ним нес­лыш­но сле­до­вал мой друг, пос­то­ян­но на­по­ми­ная юно­му про­вод­ни­ку, что за­ду­шит его как мы­шон­ка, взду­май он нас пре­дать. Бо­юсь, ки­та­ец не ис­пы­ты­вал боль­шо­го удо­воль­с­т­вия от об­щес­т­ва мо­его дру­га-ве­ли­ка­на, гром­ко пых­тя­ще­го по­за­ди не­го от нап­ря­же­ния. На­ко­нец по­ка­за­лись ог­раж­де­ния на­ган-ху­шу­на, меж­ду ним и на­шей груп­пой ле­жа­ло от­к­ры­тое, хо­ро­шо прос­мат­ри­ва­юще­еся прос­т­ран­с­т­во. До за­бо­ра нам приш­лось до­би­рать­ся пол­з­ком, по­оди­ноч­ке, за ис­к­лю­че­ни­ем ки­тай­ца: мой друг ни на се­кун­ду не от­пус­кал его от се­бя. К счас­тью, на рав­ни­не бы­ло мно­го за­мер­з­ших на­воз­ных куч, они-то нас и прик­ры­ли. За­тем мы прок­ра­лись вдоль за­бо­ра к внут­рен­не­му дво­ру, от­ку­да слы­ша­лись гром­кие, взвол­но­ван­ные го­ло­са. За­та­ив­шись в тем­но­те, мы при­го­то­ви­лись слу­шать и наб­лю­дать, но тут за­ме­ти­ли по со­сед­с­т­ву с со­бой еще двух сог­ля­да­та­ев.

    Не од­ни мы при­сут­с­т­во­ва­ли, не­за­ме­чен­ные, на ми­тин­ге ки­тай­цев. Не­из­вес­т­ный муж­чи­на рас­п­лас­тал­ся на зем­ле, про­су­нув го­ло­ву в лаз, про­ры­тый под за­бо­ром со­ба­ка­ми. Он нап­ря­жен­но за­мер и яв­но не слы­шал, как мы по­дош­ли. Ря­дом в ка­на­ве ле­жал вто­рой "сог­ля­да­тай", бе­лая ло­шадь с об­мо­тан­ной мор­дой, а нес­коль­ко по­даль­ше топ­та­лась еще од­на, при­вя­зан­ная к за­бо­ру.

    Во дво­ре тем вре­ме­нем сто­ял не­во­об­ра­зи­мый гам. Око­ло двух ты­сяч муж­чин кри­ча­ли, спо­ри­ли, от­ча­ян­но при этом жес­ти­ку­ли­руя.

    Почти у всех бы­ли ружья, ре­воль­ве­ры, саб­ли и то-

    поры. В тол­пе сно­ва­ли бро­дя­ги, они раз­да­ва­ли лис­тов­ки и вер­бо­ва­ли сто­рон­ни­ков. Но вот круп­ный, ши­ро­коп­ле­чий ки­та­ец взоб­рал­ся на ко­ло­дез­ный сруб, взмах­нул ружь­ем над го­ло­вой, ус­по­ка­ивая тол­пу, и за­го­во­рил от­ры­вис­то и страс­т­но.

    - Убеждает лю­дей, - пе­ре­во­дил ки­та­ец, - ус­т­ро­ить здесь та­кой же пог­ром, что и в Коб­до. По его сло­вам, на­до толь­ко за­ру­чить­ся под­дер­ж­кой ко­мис­са­ра, что­бы вой­с­ка не ме­ша­ли. И пусть по при­ка­зу ко­мис­са­ра рус­ские сда­дут ору­жие. "Так мы отом­с­тим рус­ским за Бла­го­ве­щенск, ког­да они по­то­пи­ли три ты­ся­чи ки­тай­цев. Не рас­хо­ди­тесь, я пря­мо сей­час пой­ду к ко­мис­са­ру и по­го­во­рю с ним".

    Соскочив с ко­лод­ца, ора­тор быс­т­рым ша­гом нап­ра­вил­ся к от­к­ры­ва­ющим­ся в сто­ро­ну го­ро­да во­ро­там. В то же мгно­ве­ние я уви­дел, как ле­жа­щий на зем­ле муж­чи­на про­вор­но выб­рал­ся из сво­его ук­ры­тия, зас­та­вил под­нять­ся бе­лую ло­шадь, под­бе­жал к дру­гой, от­вя­зал ее и по­вел обо­их жи­вот­ных к даль­ней сто­ро­не за­бо­ра. Здесь он ос­та­вил вто­рую ло­шадь, а с бе­лой спря­тал­ся за уг­лом. Ора­тор, вый­дя за во­ро­та, уви­дел, что ло­шадь его пе­ре­мес­ти­лась, но, ни­че­го не по­доз­ре­вая, за­ки­нул ружье за спи­ну и нап­ра­вил­ся к ней. И вот тут не­из­вес­т­ный, га­ло­пом вы­ехав из-за уг­ла, на всем ска­ку под­х­ва­тил его и пе­реб­ро­сил че­рез сед­ло. Мы уви­де­ли, как всад­ник зат­к­нул оше­лом­лен­но­му ки­тай­цу рот тряп­кой и стре­лой пом­чал­ся на за­пад, уда­ля­ясь от го­ро­да.

    - Кто это,- как ты ду­ма­ешь? - спро­сил я дру­га, и тот, не за­ду­мы­ва­ясь, от­ве­тил: - Ко­неч­но, Ту­ше­гун-ла­ма!

    Облик нез­на­ком­ца на­пом­нил и мне та­ин­с­т­вен­но­го

    ламу- мстителя. Да и ха­рак­тер­ное об­ра­ще­ние с вра­гом на­во­ди­ло на эту мысль. Той же ночью мы уз­на­ли, что соб­рав­ша­яся во дво­ре тол­па так и не дож­да­лась от­п­ра­вив­ше­го­ся к ко­мис­са­ру ора­то­ра: че­рез за­бор пе­реб­ро­си­ли толь­ко его от­руб­лен­ную го­ло­ву. Кро­ме то­го, на до­ро­ге из ху­шу­на в го­род бес­след­но про­па­ли еще во­семь ки­тай­цев. Эти со­бы­тия на­ве­ли ужас на ки­тай­с­ких бо­ся­ков и нес­коль­ко ох­ла­ди­ли их пыл.

    На сле­ду­ющий день мы по­лу­чи­ли не­ожи­дан­ную по­мощь. Из Ур­ги прис­ка­кал мо­ло­дой мон­гол - вер­х­няя одеж­да ра­зор­ва­на, во­ло­сы бес­по­ря­доч­но раз­ме­та­лись по пле­чам, за по­ясом ре­воль­вер. На взмы­лен­ном ко­не про­нес­ся он по го­ро­ду, въехал на ры­нок, где обыч­но тол­к­лись мон­го­лы, и. оса­див ска­ку­на, прок­ри­чал:

    - Монголы во гла­ве с Чан Чан Чу­ном* ба­ро­ном Ун­гер­ном зах­ва­ти­ли Ур­гу! Бог­до-ху­тух­та - опять наш хан! Мон­го­лы, режь­те ки­тай­цев и грабь­те их ма­га­зи­ны! Ко­нец на­ше­му дол­го­тер­пе­нию!

    По тол­пе про­нес­ся одоб­ри­тель­ный гул. Лю­ди со всех сто­рон ок­ру­жи­ли всад­ни­ка, за­сы­па­ли его бес­чис­лен­ны­ми воп­ро­са­ми. Сме­щен­ный ки­тай­ца­ми мон­голь­с­кий са­ит Чул­тун Бей­ли, прос­лы­шав про гон­ца, поп­ро­сил при­вес­ти то­го к не­му до­мой. Доп­ро­сив с прис­т­рас­ти­ем мо­ло­до­го че­ло­ве­ка, он арес­то­вал его за под­с­т­ре­ка­тель­с­т­во к бун­ту, но ки­тай­с­ким влас­тям от­ка­зал­ся вы­дать. Я как раз на­хо­дил­ся в это вре­мя у са­ита, и был все­му сви­де­те­лем. Ког­да ки­тай­с­кий ко­мис­сар Ван Сяо-цун по­пы­тал­ся уг­ро­жать са­иту за не­по-

     ____________________

    * Чан Чун - ге­не­рал (кит.), гла­ва ки­тай­с­ких войск в Мон­го­лии.

    виновение, ста­рик спо­кой­но про­из­нес, пе­ре­би­рая чет­ки:

    - Я ве­рю каж­до­му сло­ву это­го мон­го­ла и ду­маю, что вско­ре нам при­дет­ся пе­рес­мот­реть на­ши от­но­ше­ния.

    Полагаю, что и Ван Сяо-цун не сом­не­вал­ся в прав­ди­вос­ти его рас­ска­за, по­то­му что боль­ше не нас­та­ивал на сво­ем. С это­го вре­ме­ни ки­тай­с­ких ча­со­вых на ули­цах как не бы­ва­ло, а их мес­то за­ня­ли пат­ру­ли из рус­ских офи­це­ров и про­чих пред­с­та­ви­те­лей на­шей инос­т­ран­ной ко­ло­нии. Па­ни­ка сре­ди ки­тай­цев уси­ли­лась пос­ле по­лу­че­ния пись­ма, в ко­то­ром со­об­ща­лось, что мон­го­лы и ал­тай­с­кие та­та­ры под пред­во­ди­тель­с­т­вом та­тар­с­ко­го офи­це­ра Кай­го­ро­до­ва прес­ле­до­ва­ли бе­жав­ших из Коб­до с наг­раб­лен­ным доб­ром ки­тай­цев, наг­на­ли их и пол­нос­тью унич­то­жи­ли у Син­кян­га. В том же пись­ме го­во­ри­лось, что ге­не­рал Ба­кич, инер­ни­ро­ван­ный с шес­ти­ты­сяч­ной ар­ми­ей ки­тай­ца­ми на Амы­ле, по­лу­чил ору­жие и идет на со­еди­не­ние с час­тя­ми ата­ма­на Ан­нен­ко­ва, ин­тер­ни­ро­ван­но­го в Куль­де, что­бы вмес­те про­би­вать­ся к ба­ро­ну Ун­гер­ну. Этот слух ока­зал­ся лож­ным: ни у Ба­ки­ча, ни у Ан­нен­ко­ва та­ких на­ме­ре­ний не бы­ло, тем бо­лее, что Ан­нен­ко­ва ки­тай­цы пе­ре­вез­ли вглубь Тур­кес­та­на. Од­на­ко, но­вос­ти эти про­из­ве­ли па­ра­ли­зу­ющее впе­чат­ле­ние на ки­тай­цев.

    Именно в это вре­мя в до­ме со­чув­с­т­ву­юще­го боль­ше­ви­кам рус­ско­го по­се­лен­ца Бур­ду­ко­ва объ­яви­лись три боль­ше­вис­т­с­ких аген­та из Ир­кут­с­ка - Сал­ты­ков, Фрей­ман и Но­вак, тут же на­чав­шие аги­ти­ро­вать ки­тай­с­кие влас­ти про­вес­ти ра­зо­ру­же­ние рус­ских офи­це­ров и пе­ре­дать их крас­ным. Они убе­ди­ли ки­тай­с­кую

    торговую па­ла­ту пос­лать в Ир­кутск пе­ти­цию с прось­бой выс­лать в Уля­су­тай полк сол­дат, что­бы обе­зо­па­сить ки­тай­с­кое на­се­ле­ние от враж­деб­ных ак­ций бе­лог­вар­дей­цев. Фрей­ман при­вез с со­бой боль­ше­вис­т­с­кие лис­тов­ки на мон­голь­с­ком язы­ке, а так­же при­каз вос­ста­но­вить те­лег­раф­ную связь с Ир­кут­с­ком. Бур­ду­ков то­же по­лу­чил ин­с­т­рук­ции от боль­ше­вис­т­с­ко­го цен­т­ра. Квар­тет весь­ма ус­пеш­но про­во­дил свою по­ли­ти­ку, и вско­ре Ван Сяо-цун стал пля­сать под эту му­зы­ку. Вновь вер­ну­лось тре­вож­ное ожи­да­ние пог­ро­ма. Рус­ские офи­це­ры с ми­ну­ты на ми­ну­ту жда­ли арес­та. Мы с пред­с­та­ви­те­лем од­ной из аме­ри­кан­с­ких фирм от­п­ра­ви­лись к ко­мис­са­ру на пе­ре­го­во­ры, где осо­бен­но под­чер­ки­ва­ли не­за­кон­ность его дей­с­т­вий: Пе­кин не приз­нал Со­ве­ты и, сле­до­ва­тель­но, всту­пая в ка­кие-ли­бо от­но­ше­ния с боль­ше­ви­ка­ми, он дей­с­т­во­вал, воп­ре­ки во­ле пра­ви­тель­с­т­ва. Ван Сяо-цун и его со­вет­ник Фу Сян бы­ли яв­но сму­ще­ны, уз­нав, что нам из­вес­т­ны их тай­ные встре­чи с боль­ше­вис­т­с­ки­ми аген­та­ми. Ко­мис­сар за­ве­рил нас, что его гвар­дия не до­пус­тит пог­ро­мов. О его гвар­дии мы не мог­ли ска­зать ни­че­го пло­хо­го, она сос­то­яла из хо­ро­шо обу­чен­ных, дис­цип­ли­ни­ро­ван­ных сол­дат, ко­то­ры­ми ко­ман­до­ва­ли серь­ез­ные, об­ра­зо­ван­ные офи­це­ры, но что та­кое во­семь­де­сят сол­дат про­тив трех ты­сяч ку­ли, ты­ся­чи во­ору­жен­ных тор­гов­цев и двух­сот бо­ся­ков? По­де­лив­шись с ко­мис­са­ром сво­ими опа­се­ни­ями, мы убеж­да­ли его ни в ко­ем слу­чае не до­пус­кать кро­воп­ро­ли­тия, го­во­ря, что рус­ские и инос­т­ран­цы, жи­ву­щие в го­ро­де, на­ме­ре­ны за­щи­щать­ся до пос­лед­ней кап­ли кро­ви. Ван Сяо-цун тут же при­ка­зал уси­лить пат­ру­ли­ро­ва­ние на ули­цах. Пре­лю­бо­пыт­ная бы­ла кар­ти­на - по­кой в го­ро­де ох­ра-

    няли од­нов­ре­мен­но рус­ские, инос­т­ран­ные и ки­тай­с­кие пат­ру­ли! Тог­да мы еще не зна­ли, что в го­рах не­сут вах­ту лю­ди Ту­ше­гун-ла­мы еще трис­та че­ло­век!

    Но вот по­ло­же­ние еще раз кар­ди­наль­но из­ме­ни­лось. Мон­голь­с­кий са­ит по­лу­чил из­вес­тие от лам из бли­жай­ше­го мо­нас­ты­ря, что пол­ков­ник Ка­заг­ран­ди пос­ле сра­же­ния с ки­тай­с­ки­ми не­ре­гу­ляр­ны­ми вой­с­ка­ми за­нял Ван-Ку­ре и сфор­ми­ро­вал рус­ско-мон­голь­с­кие ка­ва­ле­рий­с­кие час­ти, мо­би­ли­зо­вав мон­го­лов по при­ка­зу Жи­во­го Буд­ды, а рус­ских - ба­ро­на Ун­гер­на. Нес­коль­ки­ми ча­са­ми спус­тя пос­ту­пи­ло со­об­ще­ние, что в боль­шом мо­нас­ты­ре Дза­ин ки­тай­с­кие сол­да­ты уби­ли рус­ско­го ка­пи­та­на Бар­с­ко­го, пос­ле че­го вой­с­ка Ка­заг­ран­ди пе­реш­ли в нас­туп­ле­ние и прог­на­ли от­ту­да ки­тай­цев. При взя­тии Ван-Ку­ре рус­ские арес­то­ва­ли ко­рей­с­ко­го ком­му­нис­та, ехав­ше­го из Мос­к­вы с зо­ло­том и про­па­ган­дис­т­с­кой ли­те­ра­ту­рой для ра­бо­ты в Ко­рее и Аме­ри­ке. Пол­ков­ник Ка­заг­ран­ди пе­реп­ра­вил ко­рей­ца вмес­те с его зо­ло­том ба­ро­ну Ун­гер­ну. Уз­нав обо всем, ко­ман­дир рус­ско­го во­ору­жен­но­го от­ря­да в Уля­су­тае арес­то­вал боль­ше­вис­т­с­ких аген­тов и пре­дал их су­ду вмес­те с убий­ца­ми Боб­ро­вых. Ка­нин, Пу­зи­ко­ва и Фрей­ман бы­ли рас­стре­ля­ны. В от­но­ше­нии Сал­ты­ко­ва и Но­ва­ка воз­ник­ли не­ко­то­рые раз­ног­ла­сия, бо­лее то­го, Сал­ты­ко­ву вско­ре уда­лось бе­жать, а Но­ва­ку под­пол­ков­ник Ми­хай­лов по­со­ве­то­вал уй­ти на За­пад. Ко­ман­дир рус­ско­го от­ря­да от­дал при­каз о мо­би­ли­за­ции рус­ско­го на­се­ле­ния и от­к­ры­то ок­ку­пи­ро­вал Уля­су­тай с мол­ча­ли­во­го сог­ла­сия мон­голь­с­ких влас­тей. Са­ит Чул­тун Бей­ли соз­вал со­вет из мес­т­ных мон­голь­с­ких кня­зей, ду­шой ко­то­ро­го стал из­вес­т­ный мон­голь­с­кий пат­ри­от Хун Ян-ла­ма. Князья ми­гом

    направили ки­тай­цам тре­бо­ва­ние не­мед­лен­но ос­во­бо­дить тер­ри­то­рию, на­хо­дя­щу­юся в ве­де­нии са­ита Чул­тун Бей­ли. Все это ста­ло на­ча­лом бес­смыс­лен­ных пе­ре­го­во­ров, уг­роз и вза­им­ных пре­тен­зий меж­ду ки­тай­ца­ми и мон­го­ла­ми. Ван Сяо-цун пред­с­та­вил свой план уре­гу­ли­ро­ва­ния воп­ро­са, ко­то­рый под­дер­жа­ли не­ко­то­рые мон­голь­с­кие князья, од­на­ко в ре­ша­ющий мо­мент Ян-ла­ма швыр­нул до­ку­мент на пол, рва­нул из но­жен кин­жал и пок­лял­ся, что ско­рее ум­рет, чем под­пи­шет это пре­да­тель­с­кое сог­ла­ше­ние. В ре­зуль­та­те ки­тай­с­кие пред­ло­же­ния от­вер­г­ли, и обе сто­ро­ны ста­ли го­то­вить­ся к ре­ши­тель­но­му сра­же­нию. Князья Яс­сак­ту, Сайн-но­йон и Яхан­с­ту-ла­ма прис­ла­ли от­ря­ды во­ору­жен­ных мон­го­лов. Ки­тай­с­кие влас­ти выс­та­ви­ли че­ты­ре пу­ле­ме­та, го­то­вясь от­с­та­ивать кре­пость. Меж­ду ки­тай­ца­ми и мон­го­ла­ми ве­лись нес­кон­ча­емые пе­ре­го­во­ры. На­ко­нец наш ста­рый зна­ко­мый Це­рен об­ра­тил­ся ко мне как к бес­п­рис­т­рас­т­но­му инос­т­ран­цу, пе­ре­дав прось­бу Ван-Сяо-цу­на и Чул­ту­на Бей­ли быть тре­тей­с­ким судь­ей и по­мочь враж­ду­ющим сто­ро­нам дос­тичь сог­ла­ше­ния. С по­доб­ной прось­бой об­ра­ти­лись и к пред­с­та­ви­те­лю аме­ри­кан­с­кой фир­мы. Уже на сле­ду­ющий ве­чер мы встре­ти­лись с ки­тай­с­ки­ми и мон­голь­с­ки­ми пред­с­та­ви­те­ля­ми. Страс­ти раз­го­ре­лись вов­сю, и мы с аме­ри­кан­цем по­те­ря­ли вся­кую на­деж­ду вы­пол­нить свою мис­сию. Од­на­ко к по­лу­но­чи, ког­да выс­ту­пав­шие уто­ми­лись, нам уда­лось прий­ти к сог­ла­сию по двум пун­к­там: мон­го­лы объ­яви­ли, что не хо­тят вой­ны и же­ла­ли бы жить в друж­бе с ве­ли­ким ки­тай­с­ким на­ро­дом, а ки­тай­с­кий ко­мис­сар приз­нал, что Ки­тай на­ру­ша­ет за­кон­ные до­го­во­ры, га­ран­ти­ро­вав­шие не­за­ви­си­мость Мон­го­лии. Дос­тиг­ну­тая до­го­во­рен-

    ность пос­лу­жи­ла ос­но­ва­ни­ем для сле­ду­ющей встре­чи, став от­п­рав­ной точ­кой для столь не­об­хо­ди­мо­го при­ми­ре­ния. Пе­ре­го­во­ры шли три дня и, в кон­це кон­цов, нас­тал та­кой мо­мент, ког­да мы, инос­т­ран­цы, по­лу­чи­ли воз­мож­ность выс­ка­зать свое мне­ние. В ре­зуль­та­те вот что бы­ло дос­тиг­ну­то; ки­тай­с­кие влас­ти обя­за­лись сло­жить свои пол­но­мо­чия, вер­нуть ору­жие мон­го­лам, ра­зо­ру­жить две сот­ни го­ло­во­ре­зов и по­ки­нуть край; мон­го­лы, со сво­ей сто­ро­ны, дол­ж­ны бы­ли обес­пе­чить сво­бод­ное и дос­той­ное от­с­туп­ле­ние ко­мис­са­ру и его во­ору­жен­ной гвар­дии из вось­ми­де­ся­ти че­ло­век. Уля-су­тай­с­кое ки­тай­с­ко-мон­голь­с­кое сог­ла­ше­ние под­пи­са­ли сам ко­мис­сар Ван Сяо-цун, а так­же его со­вет­ник Фу Сян, оба мон­голь­с­ких са­ита, Хун Ян-ла­ма и дру­гие князья, а так­же рус­ские и ки­тай­с­кие гла­вы тор­го­вых па­лат и инос­т­ран­ные ар­бит­ры. Ки­тай­с­кие чи­нов­ни­ки и их ох­ра­на тут же на­ча­ли упа­ко­вы­вать свои по­жит­ки, го­то­вясь к отъ­ез­ду. Что ка­са­ет­ся ки­тай­с­ких тор­гов­цев, то они ос­та­ва­лись в Уля­су­тае: са­ит Чул­тун Бей­ли, об­ла­да­ющий те­перь ре­аль­ной влас­тью, га­ран­ти­ро­вал им пол­ную неп­ри­кос­но­вен­ность.

    Наступил день отъ­ез­да Ван Сяо-цу­на. Наг­ру­жен­ные вер­б­лю­ды уже сто­яли на ули­це, ос­та­ва­лось толь­ко дож­дать­ся, ког­да с пас­т­би­ща при­го­нят ло­ша­дей. Но тут про­нес­ся слух, что та­бун ночью уг­на­ли ко­нок­ра­ды, вро­де бы ку­да-то на юг. Из двух пос­лан­ных вдо­гон­ку сол­дат на­зад вер­нул­ся толь­ко один - дру­го­го уби­ли по до­ро­ге. Го­род не­до­уме­вал, а сре­ди ки­тай­цев на­ча­лась фор­мен­ная па­ни­ка. Она воз­рос­ла, ког­да при­быв­шие в Уля­су­тай из даль­них вос­точ­ных ур­то­нов мон­го­лы рас­ска­за­ли, что ви­де­ли вдоль поч­то­вой до­ро­ги тру­пы шес­т­над­ца­ти сол­дат, нап­рав­ляв­ших­ся с де-

    пешами от Ван Сяо-цу­на в Ур­гу. Вско­ре этим мрач­ным за­гад­кам наш­лось объ­яс­не­ние.

    Командир рус­ско­го от­ря­да по­лу­чил пись­мен­ный при­каз от ка­зачь­его пол­ков­ни­ка В.Н. До­мо­иро­ва не­мед­лен­но ра­зо­ру­жить ки­тай­с­кий гар­ни­зон, всех офи­це­ров - ки­тай­цев арес­то­вать и от­п­ра­вить в Ур­гу к ба­ро­ну Ун­гер­ну, взять в свои ру­ки кон­т­роль над по­ло­же­ни­ем в Уля­су­тае, при­бе­гая, ес­ли пот­ре­бу­ет­ся, к си­ле, а поз­д­нее при­со­еди­нить­ся к его от­ря­ду. В то же са­мое вре­мя в Уля­су­тай прим­чал­ся го­нец с пись­мом от На­ра­бан­ч­с­ко­го ху­тух­ты, где го­во­ри­лось, что от­ряд под объ­еди­нен­ным ко­ман­до­ва­ни­ем Хун Бол­до­на и пол­ков­ни­ка До­мо­иро­ва из Ур­ги гра­бит ки­тай­с­кие тор­го­вые до­ма, уби­ва­ет мир­ных тор­гов­цев, а его ко­ман­ди­ры тре­бу­ют у мо­нас­ты­ря ло­ша­дей, про­до­воль­с­т­вия и кро­ва. Ху­тух­та про­сил по­мо­щи: жес­то­ко­сер­дый по­ко­ри­тель Коб­до Хун Бол­дон мог в лю­бой мо­мент с лег­кос­тью от­дать при­каз о раз­г­раб­ле­нии уеди­нен­но рас­по­ло­жен­но­го, без­за­щит­но­го мо­нас­ты­ря. Мы нас­той­чи­во про­си­ли пол­ков­ни­ка Ми­хай­ло­ва не на­ру­шать дос­тиг­ну­то­го сог­ла­ше­ния и не ста­вить в лож­ное по­ло­же­ние рус­ских и инос­т­ран­цев, по­мо­гав­ших в его под­го­тов­ке: ина­че мы ни­чем не от­ли­ча­лись бы от боль­ше­ви­ков, рас­смат­ри­ва­ющих пре­да­тель­с­т­во как по­ли­ти­чес­кую нор­му. На­ши ре­чи тро­ну­ли Ми­хай­ло­ва, и он на­пи­сал До­мо­иро­ву, что Уля­су­тай и так уже на­хо­дит­ся в его ру­ках, при­чем без вся­ко­го боя; над зда­ни­ем быв­ше­го рус­ско­го кон­суль­с­т­ва вновь раз­ве­ва­ет­ся трех­ц­вет­ный флаг; чернь ра­зо­ру­же­на; что же ка­са­ет­ся ос­таль­ных при­ка­зов, то он не на­хо­дит воз­мож­ным их вы­пол­нить: это ста­ло бы на­ру­ше­ни­ем толь­ко что под­пи­сан­но­го рус­ско-мон­голь­с­ко­го до­го­во­ра.

    От На­ра­бан­ч­с­ко­го ху­тух­ты пос­ту­па­ло по нес­коль­ко из­вес­тий на день. По­ло­же­ние в мо­нас­ты­ре ста­но­ви­лось все бо­лее нап­ря­жен­ным. Ху­тух­та со­об­щал, что Хун Бол­дон за­пи­сы­ва­ет в свой от­ряд мон­голь­с­кое от­ребье - ни­щих и ко­нок­ра­дов, их во­ору­жа­ют и обу­ча­ют. И еще: сол­да­ты кра­дут мо­нас­тыр­с­ких овец; "но­йон" До­мо­иров веч­но пьян, и на все про­тес­ты ху­тух­ты толь­ко ух­мы­ля­ет­ся и гряз­но бра­нит­ся. Гон­цы оце­ни­ва­ли не­од­ноз­нач­но си­лы от­ря­да, не­ко­то­рые счи­та­ли, что в нем не боль­ше трид­ца­ти сол­дат, дру­гие же, ссы­ла­ясь на за­яв­ле­ние са­мо­го До­мо­иро­ва, ут­вер­ж­да­ли, что бу­дут все во­семь­сот. Ра­зоб­рать­ся во всем этом бы­ло чрез­вы­чай­но труд­но, да и гон­цы вдруг пе­рес­та­ли при­ез­жать. Пись­ма са­ита ос­та­ва­лись без от­ве­та, пос­лан­ные в мо­нас­тырь лю­ди не воз­в­ра­ща­лись. Сом­не­ний не бы­ло: они ли­бо уби­ты, ли­бо зах­ва­че­ны в плен.

    Князь Чул­тун Бей­ли ре­шил сам ехать в мо­нас­тырь, взяв с со­бой рус­ско­го и ки­тай­с­ко­го глав тор­го­вой па­ла­ты и двух офи­це­ров-мон­го­лов. Прош­ли три дня - из­вес­тий от них не пос­ту­па­ло. Мон­го­лы за­вол­но­ва­лись. Ки­тай­с­кий ко­мис­сар и Хун Джан-ла­ма об­ра­ти­лись к нам, инос­т­ран­цам, с прось­бой од­но­му из нас по­ехать в На­ра­бан­чи и рас­пу­тать клу­бок про­ти­во­ре­чий, убе­див До­мо­иро­ва приз­нать до­го­вор и "не ос­кор­б­лять на­силь­ем" сог­ла­ше­ние, дос­тиг­ну­тое дву­мя ве­ли­ки­ми на­ро­да­ми. Мои друзья поп­ро­си­ли ме­ня взять на се­бя эту мис­сию. Пе­ре­вод­чи­ком со мной ехал рус­ский по­се­ле­нец, пле­мян­ник уби­то­го Боб­ро­ва, сим­па­тич­ный мо­ло­дой че­ло­век, пол­ный му­жес­т­ва, и ве­ли­ко­леп­ный на­ез­д­ник. Бла­го­да­ря все­силь­ной тца­ре, мы не ис­пы­ты­ва­ли не­дос­тат­ка в ло­ша­дях и про­вод­ни-

    ках и быс­т­ро мча­лись по уже зна­ко­мой до­ро­ге к мо­ему ста­ро­му дру­гу Дже­ли­бу Джам­с­ра­пу ху­тух­те в На­ра­бан­чи. Нес­мот­ря на мес­та­ми глу­бо­кий снег, нам уда­ва­лось про­де­лы­вать от ста до ста пят­над­ца­ти миль в день.

    Банда бе­лых хун­ху­зов

    На тре­тий день, поз­д­но ве­че­ром, мы при­бы­ли в На­ра­бан­чи. От мо­нас­ты­ря в на­шу сто­ро­ну еха­ло нес­коль­ко всад­ни­ков, но, за­ви­дя нас, они раз­вер­ну­лись и га­ло­пом пос­ка­ка­ли на­зад в мо­нас­тырь. Мы нем­но­го пок­ру­ти­лись вок­руг в по­ис­ках во­ен­но­го ла­ге­ря рус­ских, но так и не наш­ли его. Мон­го­лы про­пус­ти­ли нас в мо­нас­тырь, где нас тут же при­нял ху­тух­та. В его юр­те си­дел Чул­тун Бей­ли. Ху­тух­та пре­под­нес мне ха­дак, ска­зав при этом: "Са­ми Бо­ги пос­ла­ли вас сю­да в эти тя­же­лые дни".

    Оказалось, что До­мо­иров взял под стра­жу глав обе­их тор­го­вых па­лат и уг­ро­жал рас­стре­лять Чул­ту­на Бей­ли. До­мо­иров и Хун Бол­дон не име­ли на этот счет ни­ка­ких пись­мен­ных ука­за­ний и дей­с­т­во­ва­ли са­мо­воль­но. Чул­тун Бей­ли го­то­вил­ся бо­роть­ся с ни­ми.

    Я поп­ро­сил мон­го­лов про­во­дить ме­ня к До­мо­иро­ву. В тем­но­те я раз­ли­чил че­ты­ре боль­ших юр­ты и двух ча­со­вых-мон­го­лов с рус­ски­ми ружь­ями. Мы вош­ли в са­мую прос­тор­ную, "кня­жес­кую", па­лат­ку. Там я уви­дел, на­до ска­зать, пре­лю­бо­пыт­ное зре­ли­ще. В цен­т­ре юр­ты пы­лал огонь. На тро­не, сто­яв­шем в

    месте, пред­наз­на­чен­ном для жер­т­вен­ни­ка, вос­се­дал се­дой До­мо­иров, дол­го­вя­зый и то­щий. На пол­ков­ни­ке не бы­ло ни­че­го, кро­ме ниж­не­го белья и нос­ков, он был на­ве­се­ле и рас­ска­зы­вал ка­кие-то бай­ки под­чи­нен­ным. Вок­руг жа­ров­ни в жи­во­пис­ных по­зах рас­по­ло­жи­лись две­над­цать мо­ло­дых лю­дей. Соп­ро­вож­дав­ший ме­ня офи­цер до­ло­жил До­мо­иро­ву об­с­та­нов­ку в Уля­су­тае, за­вя­за­лась бе­се­да, в хо­де ко­то­рой я спро­сил пол­ков­ни­ка, где на­хо­дит­ся его от­ряд. Он от­ве­тил со сме­хом, ука­зы­вая на мо­ло­дых лю­дей: "Вот мой от­ряд". Я за­ме­тил, что по ка­те­го­ри­чес­ко­му то­ну его при­ка­зов, пос­ту­пав­ших в Уля­су­тай, ка­за­лось, что его во­ин­с­т­во мно­го боль­ше. Рас­ска­зал так­же, что под­пол­ков­ник Ми­хай­лов го­то­вит­ся скрес­тить шпа­ги с приб­ли­жа­ющи­ми­ся к Уля­су­таю боль­ше­ви­ка­ми.

    -  Как?! -вос­к­лик­нул он в сму­ще­нии и стра­хе. -Крас­ные близ­ко?

    Мы ус­т­ро­ились на ночь в его юр­те, и пе­ред сном офи­цер про­шеп­тал нам:

    - На вся­кий слу­чай дер­жи­те ре­воль­вер на­го­то­ве, -на что я, зас­ме­яв­шись, от­ве­тил:

    - Но ведь мы сре­ди бе­лых и, зна­чит, в пол­ной бе­зо­пас­нос­ти.

    - Ну гля­ди­те, - про­тя­нул офи­цер и для пу­щей убе­ди­тель­нос­ти под­миг­нул мне.

    На сле­ду­ющий день я приг­ла­сил До­мо­иро­ва про­гу­лять­ся по рав­ни­не, где мож­но бы­ло по­го­во­рить обо всем без сви­де­те­лей. Ока­за­лось, что он и Хун Бол­дон по­лу­чи­ли при­каз от ба­ро­на Ун­гер­на ус­та­но­вить связь с ге­не­ра­лом Ба­ки­чем - толь­ко и все­го, они же ста­ли гра­бить все встреч­ные ки­тай­с­кие фир­мы. Сам До­мо­иров, пов­с­т­ре­чав нес­коль­ких от­бив­ших­ся от пол-

    ковника Ка­заг­ран­ди офи­це­ров и сфор­ми­ро­вав те­пе­реш­нюю бан­ду, во­зом­нил се­бя ве­ли­ким за­во­ева­те­лем. Мне уда­лось убе­дить До­мо­иро­ва пой­ти на мир­ное уре­гу­ли­ро­ва­ние кон­ф­лик­та с Чул­ту­ном Бей­ли, не на­ру­шая мон­го­ло-ки­тай­с­ко­го до­го­во­ра. Он тут же нап­ра­вил­ся в мо­нас­тырь. На об­рат­ном пу­ти я пов­с­т­ре­чал вы­со­ко­го мон­го­ла со сви­ре­пым ли­цом в блу­зе из си­не­го шел­ка - это был Хун Бол­дон. Он пред­с­та­вил­ся и об­ме­нял­ся со мной нес­коль­ки­ми сло­ва­ми по-рус­ски и снял вер­х­нюю одеж­ду. Пос­ле че­го, ед­ва я вер­нул­ся в па­лат­ку До­мо­иро­ва, как при­бе­жал за­пы­хав­ший­ся мон­гол с приг­ла­ше­ни­ем по­жа­ло­вать в юр­ту Ху­на Бол­до­на. Князь жил по-со­сед­с­т­ву в ши­кар­ной си­ней юр­те.

    Знакомый с мон­голь­с­ки­ми обы­ча­ями, я вско­чил в сед­ло и про­ехал де­сять ша­гов вер­хом до вхо­да в юр­ту. Хун Бол­дон при­нял ме­ня с хо­лод­ной важ­нос­тью.

    - Кто та­кой? - спро­сил он пе­ре­вод­чи­ка, ука­зы­вая на ме­ня паль­цем.

    Было яс­но, что он хо­чет на­ме­рен­но ос­кор­бить ме­ня, по­это­му я от­ве­тил в том же ду­хе: выс­та­вил впе­ред па­лец и, по­вер­нув­шись к пе­ре­вод­чи­ку, за­дал тот же са­мый воп­рос еще бо­лее пре­неб­ре­жи­тель­ным то­ном.

    Посрамленный Бол­дон сры­ва­ющим­ся го­ло­сом зак­ри­чал, что не поз­во­лит мне вме­ши­вать­ся в его де­ла и прис­т­ре­лит каж­до­го, кто ос­ме­лит­ся пе­ре­чить его при­ка­зу. Стук­нув изо всей си­лы ку­ла­ком по ни­зень­ко­му сто­лу, он вско­чил и вых­ва­тил ре­воль­вер. Но я мно­го пу­те­шес­т­во­вал и хо­ро­шо знал ко­чев­ни­ков будь то князья, ла­мы, пас­ту­хи или бан­ди­ты. Не ос­та­ва­ясь в дол­гу, я хлес­т­нул плетью по то­му же сто­ли­ку и ска-

    зал пе­ре­вод­чи­ку:

    - Передай, что ему вы­па­ла честь го­во­рить не с мон­го­лом и не с рус­ским, а с инос­т­ран­цем, под­дан­ным ве­ли­кой и сво­бод­ной стра­ны. Ска­жи ему - пусть на­учит­ся сна­ча­ла быть муж­чи­ной, а по­том я его при­му и по­го­во­рю с ним.

    Я по­вер­нул­ся и вы­шел из юр­ты. Че­рез де­сять ми­нут Хун Бол­дон с из­ви­не­ни­ями при­шел в мою па­лат­ку. Я убе­дил его всту­пить в пе­ре­го­во­ры с Чул­ту­ном Бей­ли и не по­зо­рить сво­ими бес­чин­с­т­ва­ми мон­голь­с­кий на­род. Все об­ра­зо­ва­лось этой же ночью. Хун-Бол­дон рас­пус­тил свой от­ряд и вы­ехал в Коб­до; До­мо­иров же со сво­ей бан­дой от­п­ра­вил­ся к Яс­сак­ту-ха­ну, что­бы спо­соб­с­т­во­вать там мо­би­ли­за­ции мон­го­лов. С сог­ла­сия Чул­ту­на Бей­ли он на­пи­сал пись­мо Ван Сяо-цу­ну, тре­буя, что­бы тот ра­зо­ру­жил свою гвар­дию, сле­дуя при­ме­ру ки­тай­с­кой ар­мии в Ур­ге, но пись­мо приш­ло, ког­да Ван, ку­пив вмес­то ук­ра­ден­ных ло­ша­дей вер­б­лю­дов, был уже на пу­ти к гра­ни­це. Под­пол­ков­ник Ми­хай­лов пос­лал вслед от­ряд из пя­ти­де­ся­ти всад­ни­ков под ко­ман­до­ва­ни­ем лей­те­нан­та Стри­жи­на, по­ру­чив то­му дог­нать Ва­на и ра­зо­ру­жить его эс­корт.

    Таинственное про­ис­шес­т­вие в ма­лень­ком хра­ме

    Мы с кня­зем Чул­ту­ном Бей­ли го­то­ви­лись по­ки­нуть На­ба­ран­чи-Ку­ре. В хра­ме Бла­гос­ло­ве­ния ху­тух­та от­п­рав­лял служ­бу в честь са­ита; я же тем вре­ме-

    нем бро­дил по уз­ким улоч­кам меж­ду жи­ли­ща­ми раз­но­го ран­га - гэ­лу­нов*, гэ­ту­лов**, чай­де и раб­д­жам­па***, шко­ла­ми, где пре­по­да­ва­ли прос­ве­щен­ные док­то­ра те­оло­гии /"ма­рам­ба"/ и док­то­ра ме­ди­ци­ны /"Та-ла­ма"/; сту­ден­чес­ки­ми об­ще­жи­ти­ями /уча­щих­ся на­зы­ва­ли здесь "бан­ди"/; скла­да­ми; ар­хи­ва­ми и биб­ли­оте­ка­ми. Ког­да я вер­нул­ся в юр­ту ху­тух­ты, он был уже там. Ху­тух­та вновь пре­под­нес мне боль­шой ха­дак и пред­ло­жил со­вер­шить про­гул­ку в ок­рес­т­нос­тях мо­нас­ты­ря. Он выг­ля­дел оза­бо­чен­ным, из че­го я зак­лю­чил, что ему нуж­но что-то об­су­дить со мной. Как толь­ко мы выш­ли из юр­ты, к нам при­со­еди­ни­лись соп­ро­вож­да­ющий ме­ня офи­цер и ос­во­бож­ден­ный из-под стра­жи гла­ва рус­ской тор­го­вой па­ла­ты. Ху­тух­та под­вел нас к не­боль­шо­му до­ми­ку, при­ле­пив­ше­му­ся с тыль­ной сто­ро­ны сте­ны из яр­ко-жел­то­го кам­ня.

    - Здесь гос­ти­ли да­лай-ла­ма и бог­до­хан, а мы всег­да кра­сим жи­ли­ща, где ос­та­нав­ли­ва­лись эти свя­тые лю­ди, в жел­тый цвет. Вхо­ди­те! Внут­рен­нее уб­ран­с­т­во до­ма бы­ло ве­ли­ко­леп­ным. На пер­вом эта­же раз­мес­ти­лась сто­ло­вая с рез­ны­ми ки­тай­с­ки­ми сто­ли­ка­ми из чер­но­го де­ре­ва и гор­ка­ми с фар­фо­ром и брон­зой. На­вер­ху бы­ли еще две ком­на­ты. С рез­но­го де­ре­вян­но­го по­тол­ка спаль­ни сви­сал на тон­кой брон­зо­вой це­пи боль­шой ки­тай­с­кий фо­нарь, ук­ра­шен­ный цвет­ны­ми ка­мень­ями, сте­ны бы­ли зад­ра­пи­ро­ва­ны жел­тым шел-

     ____________________

    * Гэ­лун - ламаистский свя­щен­ник, име­ющий пра­во при­но­сить жер­т­вы Бо­гу.

    ** Гэ­гул - тре­тий чин в ла­ма­ис­т­с­ком мо­на­шес­т­ве.

    *** Чай­де, раб­д­жам­па - вы­со­ко­пос­тав­лен­ные мо­на­шес­кие свя­щен­ни­ки, но еще не "воп­ло­щен­ные Бо­ги".

    ком. Здесь же сто­яла ог­ром­ная квад­рат­ная кро­вать со мно­жес­т­вом мат­ра­сов, оде­ял и по­ду­шек, об­тя­ну­тых чис­тым шел­ком. Ос­тов кро­ва­ти был так­же из чер­но­го де­ре­ва, его ук­ра­ша­ла ис­кус­ная резь­ба, осо­бен­но изыс­кан­но выг­ля­де­ли нож­ки, на­по­ми­на­ющие под­дер­ж­ку у ка­на­пе; в резь­бе пре­об­ла­дал тра­ди­ци­он­ный мо­тив - дра­кон, по­жи­ра­ющий сол­н­це. У сте­ны сто­ял ко­мод с рез­ным ор­на­мен­том на ре­ли­ги­оз­ные сю­же­ты. За­вер­ша­ли уб­ран­с­т­во че­ты­ре лег­ких, удоб­ных сту­ла и сто­яв­ший в глу­би­не ком­на­ты на по­мос­те низ­кий трон в вос­точ­ном сти­ле.

    - Видите этот трон? - спро­сил ме­ня ху­тух­та. - Од­наж­ды зим­ним ве­че­ром в во­ро­та мо­нас­ты­ря въеха­ли всад­ни­ки, они пот­ре­бо­ва­ли, что­бы все гэ­лу­ны и гэ­гу-лы во гла­ве с ху­тух­той и кан­по* соб­ра­лись в этой ком­на­те. За­тем один из нез­на­ком­цев усел­ся на трон и снял баш­лык. И тут же все ла­мы па­ли на ко­ле­ни: они уз­на­ли То­го, о Ком пи­са­ли в свя­щен­ных кни­гах да­лай-ла­ма, та­ши-ла­ма и бог­до­хан. Этот че­ло­век -влас­те­лин ми­ра, он зна­ет все тай­ны При­ро­ды. Он про­чи­тал крат­кую ти­бет­с­кую мо­лит­ву, бла­гос­ло­вил всех соб­рав­ших­ся, а пос­ле пред­с­ка­зал то, что свер­шит­ся в бли­жай­шую по­ло­ви­ну ве­ка. Про­изош­ло это трид­цать лет на­зад, и по­ка все его пред­с­ка­за­ния сбы­лись. Ког­да он мо­лил­ся в со­сед­ней ком­на­те пе­ред ал­та­рем, вот эта дверь рас­пах­ну­лась са­ма по се­бе, све­чи у ал­та­ря заж­г­лись бе­зо вся­ко­го ог­ня, а от свя­щен­ных жа­ро­вень, в ко­то­рых не бы­ло уг­лей, вдруг пош­ло бла­го­во­ние. А по­том, без вся­ко­го пре­дуп­реж­де­ния, Царь Ми­ра и его спут­ни­ки ис­чез­ли. Толь­ко смя­тый

     ____________________

    * Кан­по - настоятель ла­ма­ис­т­с­ко­го мо­нас­ты­ря.

    шелк на тро­не го­во­рил о его по­се­ще­нии, но и тот быс­т­ро раз­г­ла­дил­ся на на­ших гла­зах.

    Хутухта во­шел в ал­тарь, прек­ло­нил ко­ле­на, зак­рыл гла­за ру­ка­ми и пог­ру­зил­ся в мо­лит­ву. Я вгля­ды­вал­ся в спо­кой­ное, бе­зу­час­т­ное ли­цо по­зо­ло­чен­но­го Буд­ды, на ко­то­рое мер­ца­ющие све­тиль­ни­ки бро­са­ли не­яс­ные те­ни, а за­тем пе­ре­вел взгляд на трон. И тут про­изош­ло чу­до, в ко­то­рое труд­но по­ве­рить: на тро­не я уви­дел креп­ко­го смуг­ло­ли­цо­го муж­чи­ну; су­ро­вость плот­но сжа­тых губ смяг­чал мяг­кий свет не­обы­чай­но жи­вых глаз. Те­ло его, за­ку­тан­ное в бе­лое оде­яние, бы­ло проз­рач­ным, сквозь не­го хо­ро­шо ви­де­лись на­чер­тан­ные на спин­ке тро­на ти­бет­с­кие пись­ме­на. Я зак­рыл и вновь от­к­рыл гла­за. На тро­не уже ни­ко­го не бы­ло, толь­ко, ка­за­лось, мяг­ко ко­лы­хал­ся шелк.

    - Нервы, - по­ду­мал я.- Не­нор­маль­ная свер­х­в­пе­чат­ли­тель­ность. выз­ван­ная не­обыч­ной об­с­та­нов­кой и пе­ре­утом­ле­ни­ем.

    Хутухта по­вер­нул­ся ко мне со сло­ва­ми: "Дай сю­да свой ха­дак. Ты чув­с­т­вую, очень бес­по­ко­ишь­ся за судь­бу сво­их близ­ких, и я хо­чу по­мо­лить­ся за них. Ты то­же дол­жен мо­лить­ся, про­си Бо­га, что­бы он по­мог им и нап­равь все по­мыс­лы ду­ши к Ца­рю Ми­ра, ко­то­рый од­наж­ды ос­вя­тил это мес­то сво­им по­се­ще­ни­ем.

    Хутухта по­ло­жил ха­дак на пле­чо Буд­ды и, прос­тер­шись на ков­ри­ке пе­ред ал­та­рем, за­шеп­тал сло­ва мо­лит­вы. За­тем под­нял го­ло­ву и сла­бым жес­том поз­вал ме­ня.

    - Посмотри в тем­но­ту за ста­тую Буд­ды, он по­ка­жет те­бе сво­их близ­ких.

    Повинуясь при­ка­зу, я стал вгля­ды­вать­ся в тем­ное

    пространство за ста­ту­ей. Вско­ре во тьме по­пол­з­ли струй­ки ды­ма, по­хо­жие на проз­рач­ные ни­ти. Они плы­ли в воз­ду­хе, пос­те­пен­но уп­лот­ня­ясь и мно­жась, и, на­ко­нец офор­ми­лись в че­ло­ве­чес­кие фи­гу­ры и пред­ме­ты. Я уви­дел нез­на­ко­мую ком­на­ту, в ней свою семью и еще нес­коль­ко че­ло­век. Ко­го-то я знал, ко­го-то нет. На же­не бы­ло зна­ко­мое платье. Я мог раз­г­ля­деть каж­дую чер­точ­ку до­ро­го­го ли­ца. Пос­те­пен­но ви­де­ние по­тус­к­не­ло, рас­п­лы­лось, прев­ра­тясь то ли в струй­ки ды­ма, то ли в проз­рач­ные ни­ти, а по­том ис­чез­ли и они. За по­зо­ло­чен­ной ста­ту­ей Буд­ды не ос­та­лось ни­че­го, кро­ме мра­ка. Ху­тух­та под­нял­ся с ко­лен, снял с пле­ча Буд­ды ха­дак и вер­нул мне его со сло­ва­ми:

    - Удача не ос­та­вит те­бя и твою семью. Божье бла­гос­ло­ве­ние пре­бы­ва­ет с то­бой.

    Мы по­ки­ну­ли дом, ос­вя­щен­ный пре­бы­ва­ни­ем в нем та­ин­с­т­вен­но­го Ца­ря Ми­ра, где он мо­лил­ся о че­ло­ве­чес­т­ве и пред­с­ка­зал судь­бу на­ро­дов и го­су­дарств. К мо­ему ве­ли­чай­ше­му удив­ле­нию, мои спут­ни­ки, ока­зы­ва­ет­ся, то­же ли­цез­ре­ли нис­пос­лан­ное мне ви­де­ние и под­роб­но опи­са­ли, как выг­ля­де­ли и как бы­ли оде­ты лю­ди, воз­ник­шие из тьмы за спи­ной Буд­ды.

    Монгольский офи­цер рас­ска­зал мне, что днем рань­ше Чул­тун Бей­ли про­сил ху­тух­ту от­к­рыть, что ждет его в эти судь­бо­нос­ные для стра­ны дни, но ху­тух­та в от­вет толь­ко за­ма­хал в стра­хе ру­ка­ми и ка­те­го­ри­чес­ки от­ка­зал­ся. Поз­же я спро­сил ху­тух­ту о при­чи­нах от­ка­за, до­ба­вив, что, сог­ла­сись он, это мог­ло бы ус­по­ко­ить Чул­ту­на Бей­ли - при­дал же мне бод­рос­ти вид мо­их близ­ких. Ху­тух­та, нах­му­рив бро­ви, от­ве­тил:

    - Нет! Ви­де­ние толь­ко рас­стро­ило бы кня­зя. Его судь­ба мрач­на. Вче­ра я триж­ды мо­лил не­бе­са от­к­рыть мне его бу­ду­щее, раз­во­дил огонь, га­дал на ба­рань­их ло­пат­ках и внут­рен­нос­тях, и вся­кий раз от­вет был ужа­сен…

    Не до­кон­чив фра­зу, он го­рес­т­но зак­рыл ли­цо ру­ка­ми. Ви­ди­мо, по его убеж­де­нию, судь­ба Чул­ту­на Бей­ли бы­ла чер­на, как ночь.

    Часом поз­же На­ра­бан­чи-Ку­ре уже скрыл­ся от нас за го­ра­ми.

    Дыхание смер­ти

    В Уля­су­тай мы при­бы­ли в день воз­в­ра­ще­ния от­ря­да, от­п­ра­вив­ше­го­ся ра­зо­ру­жать ох­ра­ну Ван-Ся­оцу­на. На сво­ем пу­ти от­ряд встре­тил­ся с пол­ков­ни­ком До­мо­иро­вым, и тот при­ка­зал им не толь­ко обе­зо­ру­жить, но и ог­ра­бить ки­тай­цев, и, к со­жа­ле­нию лей­те­нант Стри­жин вы­пол­нил этот про­ти­во­за­кон­ный при­каз. Прис­во­ив се­бе во­ро­ван­ные ки­тай­с­кие ши­не­ли, са­по­ги и на­руч­ные ча­сы, рус­ские офи­це­ры пок­ры­ли се­бя по­зо­ром и мно­го по­те­ря­ли в об­щес­т­вен­ном мне­нии. Се­реб­ром и зо­ло­тиш­ком они то­же не поб­рез­го­ва­ли. Ог­раб­лен­ные рус­ски­ми, мон­голь­с­кая же­на Ван Сяо-цу­на и ее брат, вер­нув­шись с от­ря­дом, за­яви­ли влас­тям свой ка­те­го­ри­чес­кий про­тест. Что ка­са­ет­ся ки­тай­с­ких чи­нов­ни­ков и их ох­ра­ны, то они доб­ра­лись до ки­тай­с­кой гра­ни­цы с пре­ве­ли­ким тру­дом, на­тер­пев­шись от хо­ло­да и го­ло­да Нас, инос­т­ран­цев, уди­ви-

    ли по­чес­ти, с ка­ки­ми под­пол­ков­ник Ми­хай­лов встре­тил Стри­жи­на; поз­же это­му наш­лось объ­яс­не­ние: с Ми­хай­ло­вым по­де­ли­лись во­ро­ван­ным се­реб­ром, а его же­не по­да­ри­ли кра­си­вое, бо­га­то ук­ра­шен­ное сед­ло Фу Сян. Чул­тун Бей­ли пот­ре­бо­вал, что­бы ему пе­ре­да­ли для сда­чи ки­тай­с­ким влас­тям все от­ня­тое ору­жие, а так­же во­ро­ван­ные ве­щи, но Ми­хай­лов от­ка­зал­ся. Пос­ле это­го мы, инос­т­ран­цы, пор­ва­ли все от­но­ше­ния с рус­ским от­ря­дом. Меж­ду мон­го­ла­ми и рус­ски­ми от­но­ше­ния то­же ста­ли на­тя­ну­ты­ми. Не­ко­то­рое вре­мя офи­це­ры вы­ра­зи­ли свое не­сог­ла­сие с дей­с­т­ви­ями Ми­хай­ло­ва и Стри­жи­на, что еще боль­ше на­ка­ли­ло об­с­та­нов­ку.

    Примерно в это же вре­мя, од­ним ап­рель­с­ким ут­ром, в Уля­су­тай въехал не­боль­шой во­ору­жен­ный от­ряд. Всад­ни­ки ос­та­но­ви­лись в до­ме боль­ше­ви­ка Бор­ду­ко­ва, ко­то­рый пе­ре­дал им, по до­шед­шим до нас слу­хам, мно­го се­реб­ра. Всад­ни­ки на­зы­ва­ли се­бя быв­ши­ми офи­це­ра­ми цар­с­кой гвар­дии. Это бы­ли пол­ков­ни­ки По­ле­ти­ка, Н.Н. Фи­лип­пов и три его бра­та. По их сло­вам, они взя­ли на се­бя мис­сию объ­еди­нить всех бе­лых офи­це­ров и сол­дат в Мон­го­лии и Ки­тае и вес­ти их в Урян­хай на бит­ву с боль­ше­ви­ка­ми - пос­ле то­го как унич­то­жат вой­с­ко ба­ро­на Ун­гер­на и вер­нут Мон­го­лию Ки­таю. Наз­ва­ли они се­бя пред­с­та­ви­те­ля­ми Цен­т­раль­но­го Со­юза Бе­ло­го дви­же­ния в Рос­сии.

    Живущие в Уля­су­тае рус­ские офи­це­ры встре­ти­лись с ни­ми, оз­на­ко­ми­лись с их до­ку­мен­та­ми и доп­ро­си­ли. В ре­зуль­та­те ока­за­лось, что рас­ска­зы этих субъ­ек­тов о сво­их це­лях - сплош­ное вранье. По­ле­ти-ка за­ни­мал круп­ный пост в во­ен­ном ко­мис­са­ри­ате боль­ше­ви­ков, а один из брать­ев Фи­лип­по­вых по­мо­гал

    Каменеву в ус­та­нов­ле­нии кон­так­та с Ан­г­ли­ей. Ни­ка­ко­го Цен­т­раль­но­го Со­юза Бе­ло­го дви­же­ния не су­щес­т­во­ва­ло, а бит­ва в Урян­хае яв­ля­лась при­ман­кой, на ко­то­рую дол­ж­ны бы­ли клю­нуть бе­лые офи­це­ры. С боль­ше­ви­ком Бур­ду­ко­вым груп­па под­дер­жи­ва­ла пос­то­ян­ную связь.

    Офицеры не мог­ли прий­ти к еди­но­му мне­нию, что де­лать с эти­ми "пред­с­та­ви­те­ля­ми". Го­ло­са раз­де­ли­лись. Под­пол­ков­ник Ми­хай­лов, еще нес­коль­ко офи­це­ров, а так­же по­дос­пев­ший со сво­им от­ря­дом пол­ков­ник До­мо­иров при­со­еди­ни­лись к груп­пе По­ле­ти­ки. Впро­чем, До­мо­иров под­дер­жи­вал от­но­ше­ния с обе­ими сто­ро­на­ми и, не пе­рес­та­вая ин­т­ри­го­вать, наз­на­чил в кон­це кон­цов По­ле­ти­ку ко­мен­дан­том Уля­су­тая, пос­лав ба­ро­ну Ун­гер­ну под­роб­ный от­чет о го­род­с­ких со­бы­ти­ях. В этом до­ку­мен­те он уде­лил мно­го мес­та мо­ей пер­со­не, об­ви­нив ме­ня в под­с­т­ре­ка­тель­с­т­ве и не­по­ви­но­ве­нии при­ка­зам. Его офи­це­ры не­от­с­туп­но сле­до­ва­ли за мной по пя­там. Со­ве­ты по­ос­те­речь­ся пос­ту­па­ли ко мне из са­мых раз­ных ис­точ­ни­ков. До­мой­ров­с­кая бан­да во гла­ве со сво­им пред­во­ди­те­лем гром­ко воп­ро­ша­ла: ка­кое пра­во име­ет ка­кой-то инос­т­ра­нец вме­ши­вать­ся в мон­голь­с­кие де­ла? Как-то на соб­ра­нии один из прис­пеш­ни­ков До­мо­иро­ва за­дал мне этот воп­рос в упор, в на­деж­де спро­во­ци­ро­вать ссо­ру. Я не­воз­му­ти­мо от­ве­тил:

    - А на ка­ком ос­но­ва­нии вме­ши­ва­етесь в них вы, рус­ские эмиг­ран­ты, у ко­то­рых нет прав ниг­де - ни здесь, ни на ро­ди­не?

    Офицер ни­че­го не от­ве­тил, но пы­ла­ющие зло­бой гла­за ска­за­ли мне мно­гое. Этот взгляд пе­рех­ва­тил мой друг, си­дев­ший тут же - рас­п­ра­вив свою вну­ши­тель-

    ных раз­ме­ров фи­гу­ру, он по­до­шел к офи­це­ру и, воз­вы­ша­ясь над ним, на­ро­чи­то по­тя­нул­ся как пос­ле сна и неб­реж­но бро­сил: "Неп­ло­хо бы­ло бы сей­час по­бок­си­ро­вать".

    Однажды лю­ди До­мо­иро­ва чуть не зах­ва­ти­ли ме­ня, но им по­ме­ша­ла бди­тель­ность на­ше­го от­ря­да. Я по­ехал в кре­пость, на­де­ясь до­го­во­рить­ся с мон­голь­с­ким са­итом об отъ­ез­де из Уля­су­тая всех инос­т­ран­цев. Чул­тун Бей­ли за­дер­жал ме­ня, и я по­ки­нул кре­пость ча­сов в де­вять ве­че­ра. Ехал не спе­ша. Приб­ли­зи­тель­но в по­лу­ми­ле от го­ро­да три че­ло­ве­ка, выс­ко­чив из ка­на­вы, бро­си­лись ко мне Я хлес­т­нул из всей си­лы ко­ня, но тут из со­сед­не­го ов­ра­га по­ка­за­лось еще нес­коль­ко че­ло­век хо­тят от­ре­зать мне путь к спа­се­нию, про­нес­лось у ме­ня в го­ло­ве. Не­ожи­дан­но они по­вер­ну­ли к мо­им вра­гам, и схва­ти­ли их; тут-то я ус­лы­шал го­лос од­но­го зна­ко­мо­го инос­т­ран­ца, он ок­ли­кал ме­ня. Вер­нув­шись, я уви­дел трех до­мо­иров­с­ких офи­це­ров в ок­ру­же­нии поль­с­ких и дру­гих сол­дат, а во гла­ве мо­их спа­си­те­лей - вер­но­го дру­га-аг­ро­но­ма. Он с та­кой си­лой скру­чи­вал офи­це­рам ру­ки за спи­ной, что у тех кос­ти хрус­те­ли. За­кон­чив ра­бо­ту, он с пол­ной серь­ез­нос­тью за­явил, по­тя­ги­вая свою не­из­мен­ную труб­ку: " Ду­маю, их сто­ит уто­пить".

    Важность, с ка­кой он сде­лал это за­яв­ле­ние, а так­же нес­к­ры­ва­емый страх до­мо­иров­с­ких офи­це­ров ме­ня рас­сме­ши­ли; я спро­сил, за­чем они на­па­ли на ме­ня. Опус­тив гла­за, офи­це­ры мол­ча­ли. Мол­ча­ние бы­ло дос­та­точ­но крас­но­ре­чи­вым: мы и без то­го яс­но по­ни­ма­ли, что они со­би­ра­лись со мной сде­лать. Ре­воль­ве­ры от­тя­ги­ва­ли их кар­ма­ны.

    - Ну что ж! - ска­зал я. - Все по­нят­но без слов.

    Сейчас мы вас от­пус­тим, но ска­жи­те сво­ему на­чаль­ни­ку, что в сле­ду­ющий раз ни­ка­кой по­ща­ды не бу­дет. А ва­ше ору­жие я сдам ко­мен­дан­ту Уля­су­тая.

    Мой друг все с той же ос­но­ва­тель­нос­тью стал раз­вя­зы­вать плен­ни­ков, при­го­ва­ри­вая: " А я бы скор­мил вас ры­бам!" За­тем мы вер­ну­лись в го­род, пре­дос­та­вив офи­це­рам до­би­рать­ся са­мос­то­ятель­но.

    Домоиров про­дол­жал по­сы­лать на­роч­ных ба­ро­ну Ун­гер­ну, в Ур­гу, тре­буя для се­бя ши­ро­ких пол­но­мо­чий и соп­ро­вож­дая эти прось­бы до­но­са­ми на Ми­хай­ло­ва, Чул­ту­на Бей­ли, По­ле­ти­ку, Фи­лип­по­ва и ме­ня. С хит­рос­тью ази­ата про­дол­жал он сох­ра­нять хо­ро­шие от­но­ше­ния с те­ми, ко­му го­то­вил ги­бель от ру­ки су­ро­во­го во­ина, ба­ро­на Ун­гер­на, по­лу­чав­ше­го ин­фор­ма­цию о про­ис­хо­дя­щем в Уля­су­тае толь­ко из од­но­го ис­точ­ни­ка. Вся на­ша ко­ло­ния пре­бы­ва­ла в сос­то­янии край­не­го воз­буж­де­ния. Офи­це­ры раз­де­ли­лись на пар­тии, сол­да­ты, сби­ва­ясь в куч­ки, об­суж­да­ли со­бы­тия дня, по­ру­ги­вая ко­ман­ди­ров; нас­т­ро­ен­ные людь­ми До­мо­иро­ва, они поз­во­ля­ли се­бе по­зу­бос­ка­лить на их счет. У нас сей­час семь пол­ков­ни­ков, они пе­рег­рыз­лись меж­ду со­бой - каж­дый хо­чет быть глав­ным. Свя­зать бы их да всы­пать хо­ро­шень­ко. Кто вы­дю­жит, то­му и ко­ман­до­вать".

    Это зло­ве­щая шут­ка хо­ро­шо по­ка­зы­ва­ла сте­пень раз­ло­же­ния в рус­ском ста­не.

    - Похоже на то, - за­ме­тил мой друг, - что ско­ро мы бу­дем иметь удо­воль­с­т­вие ви­деть у се­бя в Уля­су­тае Со­вет Сол­дат­с­ких де­пу­та­тов. Хра­ни нас Гос­подь! Что пло­хо - вок­руг сов­сем нет ле­сов, где бы доб­рый хрис­ти­анин мог ук­рыть­ся от этих прок­ля­тых Со­ве­тов. Чер­то­ва Мон­го­лия - плешь плешью ни­ку­да не деть­ся.

    Перспектива Сов­де­пии бы­ла не столь уж не­ре­аль­ной. Сол­да­ты зах­ва­ти­ли ар­се­нал, сдан­ный по до­го­во­ру ки­тай­ца­ми, и рас­та­щи­ли ору­жие по ка­зар­мам. Учас­ти­лись пьян­ки и дра­ки, проц­ве­та­ли азар­т­ные иг­ры. Мы, инос­т­ран­цы, вни­ма­тель­но сле­ди­ли за раз­ви­ти­ем со­бы­тий и на­ко­нец ре­ши­ли ос­та­вить Уля­су­тай, прев­ра­тив­ший­ся в сре­до­то­чие низ­ких страс­тей, раз­до­ров и пря­мых уг­роз. По на­шим све­де­ни­ям, груп­па По­ле­ти­ки то­же со­би­ра­лась дня­ми по­ки­нуть го­род. Мы раз­де­ли­лись на две груп­пы: од­на от­п­ра­ви­лась ста­рым ка­ра­ван­ным пу­тем че­рез Го­би, юж­нее Ур­ги, по нап­рав­ле­нию к Ку­ку-Хо­то или Квей­ху­ачен­гу и Кал­га­ну; на­ша же груп­па, сос­то­ящая, по­ми­мо ме­ня, из мо­его дру­га и двух поль­с­ких сол­дат, дви­ну­лась к Ур­ге с за­хо­дом в Зайн Ша­би, где наз­на­чил мне встре­чу в сво­ем пос­лед­нем пись­ме, пол­ков­ник Ка­заг-ран­ди. Так мы ос­та­ви­ли по­за­ди Уля­су­тай, где пе­ре­жи­ли столь­ко вол­ну­ющих дней.

    На шес­той день пос­ле на­ше­го отъ­ез­да, в Уля­су­тай при­бы­ло мон­го­ло-бу­рят­с­кое со­еди­не­ние под ко­ман­до­ва­ни­ем бу­ря­та Ван­да­ло­ва и рус­ско­го ка­пи­та­на Без­род­но­го. Впос­лед­с­т­вии я поз­на­ко­мил­ся с ни­ми в Зайн Ша­би. Их пос­лал из Ур­ги ба­рон Ун­герн для на­ве­де­ния в го­ро­де по­ряд­ка, при­ка­зав за­тем дви­гать­ся в сто­ро­ну Коб­до. На пу­ти из Зайн Ша­би Без­род­ный нат­к­нул­ся на от­ряд По­ле­ти­ки и Ми­хай­ло­ва. Их обыс­ка­ли и наш­ли по­доз­ри­тель­ные до­ку­мен­ты, а у Ми­хай­ло­ва и его же­ны еще и се­реб­ро и про­чие ве­щи, от­ня­тые у ки­тай­цев. Без­род­ный от­п­ра­вил Н.Н. Фи­лип­по­ва к ба­ро­ну Ун­гер­ну, трех че­ло­век из от­ря­да от­пус­тил на сво­бо­ду, а ос­таль­ных при­ка­зал рас­стре­лять.

    Так в ра­йо­не Зайн Ша­би прек­ра­ти­ла су­щес­т­во­ва­ние груп­па По­ле­ти­ки, а часть уля­су­тай­с­ких эмиг­ран­тов прос­ти­лась с жиз­нью. Доб­рав­шись до Уля­су­тая, Без­род­ный тут же пос­та­вил к стен­ке Чул­ту­на Бей­ли, на­ка­зав его та­ким об­ра­зом за на­ру­ше­ние до­го­во­ра с ки­тай­ца­ми, за­тем то же са­мое про­де­лал с нес­коль­ки­ми рус­ски­ми бе­жен­ца­ми, сот­руд­ни­чав­ши­ми с боль­ше­ви­ка­ми, До­мо­иро­ва арес­то­вал и выс­лал в Ур­гу, сло­вом… на­вел по­ря­док. Так ис­пол­ни­лись мрач­ные пред­с­ка­за­ния от­но­си­тель­но судь­бы Чул­ту­на Бей­ли.

    Зная о до­но­сах на ме­ня, по­сы­ла­емых До­мо­иро­вым ба­ро­ну Ун­гер­ну, я, тем не ме­нее, ре­шил нап­ра­вить­ся в Ур­гу, не ук­ло­ня­ясь в сто­ро­ну по­доб­но По­ле­ти­ке, ко­то­рый был все же зах­ва­чен Без­род­ным. При­вык­нув смот­реть опас­нос­ти в ли­цо, я по­ехал на встре­чу с ужас­ным "кро­ва­вым ба­ро­ном". Судь­бу не об­ма­нешь. Ни­че­го пло­хо­го я не сде­лал, а страх пос­ле все­го пе­ре­жи­то­го пе­рес­тал ощу­щать. В до­ро­ге нас наг­нал всад­ник-мон­гол, рас­ска­зав­ший о ги­бе­ли на­ших уля­су­тай­с­ких зна­ком­цев. Он пе­ре­но­че­вал с на­ми в ур­то­не, по­ве­дав древ­нюю ле­ген­ду:

    - Это бы­ло дав­но, ког­да Ки­та­ем еще пра­ви­ли мон­го­лы. Князь Уля­су­тая Бел­тис Ван со­шел с ума. Он каз­нил ко­го хо­тел без су­да и след­с­т­вия, и ник­то не смел про­ез­жать че­рез его го­род. Тог­да про­чие князь-я и бо­га­тые мон­го­лы оса­ди­ли Уля­су­тай, где без­на­ка­зан­но лю­то­вал Бел­тис, обор­вав все свя­зи го­ро­да с внеш­ним ми­ром. В Уля­су­тае на­чал­ся го­лод. Лю­ди съели всех ко­ров, овец и ло­ша­дей, и тог­да Бел­тис Ван с во­ору­жен­ным от­ря­дом ре­шил прор­вать­ся сквозь вражьи ря­ды и бе­жать на за­пад, в зем­ли под­в­лас­т­но­го ему пле­ме­ни оле­тов. Все они по­гиб­ли. Князья по

    совету ху­тух­ты Ба­йан­ти по­хо­ро­ни­ли мер­т­вых на скло­нах гор, ок­ру­жав­ших Уля­су­тай. Во вре­мя пог­ре­баль­но­го об­ря­да про­из­но­си­лись ма­ги­чес­кие зак­ли­на­ния, да­бы на­силь­с­т­вен­ная смерть не по­се­ща­ла бо­лее эти мес­та. На мо­ги­лы вод­ру­зи­ли тя­же­лые кам­ни, а ху­тух­та объ­явил, что де­мон На­силь­с­т­вен­ной смер­ти объ­явит­ся сно­ва, ког­да эти кам­ни обаг­рит че­ло­ве­чес­кая кровь. Ле­ген­да жи­ла дол­го. И вот пред­с­ка­зан­ное свер­ши­лось. На этом мес­те рус­ские уби­ли трех боль­ше­ви­ков, а ки­тай­цы - двух мон­го­лов. Злой дух Бел­тис Ва­на выр­вал­ся из-под тя­же­ло­го кам­ня и по­шел ко­сить на­род. По­гиб бла­го­род­ный Чул­тун Бей­ли, рас­стре­лян рус­ский но­йон Ми­хай­лов - смерть вы­ле­те­ла из Уля­су­тая на во­лю и те­перь гу­ля­ет по без­г­ра­нич­ным рав­ни­нам. Кто ос­та­но­вит ее? Кто свя­жет ру­ки убий­цам? Пло­хие вре­ме­на нас­ту­пи­ли для Бо­гов и доб­рых ду­хов: злые де­мо­ны опол­чи­лись про­тив них. А что ос­та­ет­ся че­ло­ве­ку? Толь­ко уми­рать…

    Дорогой ве­ли­ких за­во­ева­те­лей

    Согласно дав­ней мон­голь­с­кой ле­ген­де, ве­ли­кий за­во­ева­тель Чин­гис­хан, сын сум­рач­ной, су­ро­вой Мон­го­лии, взоб­рав­шись на вер­ши­ну Ка­ра­су То­го­ла, бро­сил свой ор­ли­ный взор по­пе­ре­мен­но на за­пад и на вос­ток. На за­па­де он уви­дел ре­ки че­ло­ве­чес­кой кро­ви, алый ту­ман зас­ти­лал го­ри­зонт. Во­ин не мог раз­г­ля­деть там сво­ей судь­бы, но Бо­ги все же при­ка­за­ли ему ид­ти на за­пад вмес­те с его во­ин­с­т­вом. На вос­то­ке он уви­дел бо­га­тые го­ро­да, свер­ка­ющие хра­мы, ве­се­лых лю­дей, са­ды и туч­ные пас­т­би­ща - это зре­ли­ще нес­ка­зан­но об­ра­до­ва­ло ве­ли­ко­го мон­го­ла. Сво­им сы­новь­ям он ска­зал: "Ка­ра­ющим судь­ей, би­чом Бо­жим, яв­люсь я на За­па­де. На вос­то­ке же ста­ну ми­лос­ти­вым и щед­рым го­су­да­рем, не­уто­ми­мым стро­ите­лем, об­ла­го­де­тель­с­т­вую зем­ли и на­ро­ды".

    Так гла­сит ле­ген­да. И в ней дос­та­точ­но прав­ды. Я про­ехал по сле­дам за­во­ева­те­ля до­воль­но да­ле­ко на за­пад, ниг­де не сби­ва­ясь с пу­ти: до­ро­гу эту нель­зя спу­тать, вдоль нее пос­то­ян­но по­па­да­ют­ся ста­рин­ные над­г­робья и вы­зы­ва­юще нес­к­ром­ные па­мят­ни­ки из кам­ня в честь не зна­юще­го по­ща­ды во­ина. Про­ехал я и

    часть вос­точ­но­го пу­ти за­во­ева­те­ля, ко­то­рым тот дви­гал­ся в Ки­тай. По до­ро­ге из Уля­су­тая мы как-то за­но­че­ва­ли в Жар­га­лан­те. Ста­рый хо­зя­ин ур­то­на, пом­нив­ший ме­ня еще по пре­ды­ду­щей по­ез­д­ке в На­ра­бан­чи, теп­ло при­вет­с­т­во­вал нас и за ужи­ном раз­в­ле­кал лю­бо­пыт­ны­ми ис­то­ри­ями. Вы­ве­дя нас из юр­ты, он ука­зал на яр­ко ос­ве­щен­ную лу­ной вер­ши­ну го­ры, по­ве­дав, как сын Чин­гис­ха­на, впос­лед­с­т­вии им­пе­ра­тор Ки­тая, Ин­до­ки­тая и Мон­го­лии, по­ко­рен­ный кра­со­той этих мест и прек­рас­ны­ми пас­т­би­ща­ми, ре­шил ос­но­вать здесь го­род. Но но­во­ис­пе­чен­ные жи­те­ли го­ро­да вско­ре раз­бе­жа­лись - ко­чев­ни­ки не мо­гут си­деть на од­ном мес­те. Дом их - степь; го­род - весь мир. Не­дол­го Жар­га­лант был сви­де­те­лем схва­ток меж­ду ки­тай­ца­ми и вой­с­ка­ми Чин­гис­ха­на: го­род пос­те­пен­но при­шел в упа­док. Те­перь от преж­них вре­мен в нем сох­ра­ни­лись лишь ру­ины баш­ни, с ко­то­рой в ту дав­нюю по­ру сбра­сы­ва­ли на го­ло­ву вра­гу тя­же­лые кам­ни, да по­лу­раз­ру­шен­ные "вра­та Ху­би­лая" - вну­ка Чин­гис­ха­на. На не­бе, за­ли­том приз­рач­ным зе­ле­но­ва­тым све­том лу­ны, чет­ко вы­ри­со­вы­ва­лись из­ло­ман­ная ли­ния гор и тем­ный си­лу­эт баш­ни; сквозь бой­ни­цы вид­не­лись стре­ми­тель­но не­су­щи­еся ту­чи, а в про­ме­жут­ках - све­то­вые вспыш­ки.

    Мы нес­пеш­но прод­ви­га­лись впе­ред, де­лая от трид­ца­ти пя­ти до пя­ти­де­ся­ти миль в день; в шес­ти­де­ся­ти ми­лях от Зайн-Ша­би я ос­та­вил сво­их спут­ни­ков и по­вер­нул на юг, к мо­нас­ты­рю, где у ме­ня бы­ла наз­на­че­на встре­ча с пол­ков­ни­ком Ка­заг­ран­ди. С вос­хо­дом сол­н­ца мы с про­вод­ни­ком-мон­го­лом, не взяв с со­бой лиш­них ло­ша­дей с пок­ла­жей, на­ча­ли вос­хож­де­ние на не­вы­со­кий, по­рос­ший ле­сом гор­ный кряж, с

    вершины ко­то­ро­го я бро­сил пос­лед­ний взгляд на наш от­ряд, уда­ля­ющий­ся по до­ли­не. Раз­ве мог пре­ду­га­дать я тог­да, сколь­ко бед и опас­нос­тей при­дет­ся мне пе­ре­жить за вре­мя на­шей раз­лу­ки, ока­зав­шей­ся нам­но­го про­дол­жи­тель­нее, чем я рас­счи­ты­вал. Ког­да мы пе­реп­рав­ля­лись че­рез ре­чуш­ку с пес­ча­ны­ми бе­ре­га­ми, про­вод­ник ска­зал, что мон­го­лы ле­том на­ве­ды­ва­ют­ся сю­да за зо­ло­тиш­ком, нес­мот­ря на стро­гий зап­рет лам. И хо­тя до­бы­ча идет са­мым при­ми­тив­ным спо­со­бом, де­ло это при­быль­ное - зо­ло­та здесь мно­го. Ста­ра­тель ло­жит­ся плаш­мя на зем­лю, ос­то­рож­но раз­ме­та­ет пе­ром пе­сок, ти­хонь­ко дуя в об­ра­зо­вав­шу­юся ям­ку. По ме­ре не­об­хо­ди­мос­ти он сма­чи­ва­ет па­лец, что­бы под­це­пить кру­пин­ку зо­ло­та или ми­ни­атюр­ный са­мо­ро­док, и бро­са­ет их в ме­шо­чек на гру­ди. Та­ким об­ра­зом за день ему уда­ет­ся на­со­би­рать око­ло чет­вер­ти ун­ции дра­го­цен­но­го ме­тал­ла, что со­от­вет­с­т­ву­ет пя­ти дол­ла­рам.

    Надеясь доб­рать­ся до Зайн-Ша­би в те­че­нии су­ток, я как мог то­ро­пил улат­че­нов. В двад­ца­ти пя­ти ми­лях от мо­нас­ты­ря мне да­ли круп­но­го бе­ло­го же­реб­ца, со­вер­шен­но ди­ко­го. Сто­ило мне по­пы­тать­ся сесть в сед­ло, как он взвил­ся на ды­бы и со всей си­лой ляг­нул ме­ня, боль­но уда­рив по ра­нен­ной в схват­ке при Ма-Чу но­ге. Ста­рая ра­на вновь за­ны­ла, а но­га ста­ла опу­хать. На за­ка­те вда­ли по­ка­за­лись пер­вые рус­ские и ки­тай­с­кие пос­т­рой­ки, а за­тем и Зай­н­с­кий мо­нас­тырь. Мы еха­ли по бе­ре­гу гор­ной ре­чуш­ки, ми­мо пи­ка, на ко­то­ром бе­ле­ли сос­тав­лен­ные из кам­ней сло­ва ти­бет­с­кой мо­лит­вы. Вни­зу, у ос­но­ва­ния го­ры, рас­ки­ну­лось клад­би­ще лам - гру­ды кос­тей, сре­ди них бро­ди­ла сво­ра ди­ких со­бак. Мо­нас­тыр­с­кая тер­ри­то­рия

    находилась еще ни­же, мы хо­ро­шо ви­де­ли ее свер­ху -че­ты­ре­ху­голь­ный двор, ого­ро­жен­ный де­ре­вян­ным за­бо­ром. В цен­т­ре воз­вы­шал­ся боль­шой храм, зна­чи­тель­но от­ли­чав­ший­ся от куль­то­вых со­ору­же­ний За­пад­ной Мон­го­лии, его ар­хи­тек­ту­ра бы­ла ско­рее ти­бет­с­ко­го, чем ки­тай­с­ко­го сти­ля - бе­лос­неж­ное зда­ние с пер­пен­ди­ку­ляр­ны­ми сте­на­ми, ров­ны­ми ря­да­ми окон в чер­ных ра­мах, кры­шей из чер­ной че­ре­пи­цы и со­вер­шен­но не­обыч­ной гид­ро­изо­ля­ци­ей, от­де­ля­ющей ка­мен­ные сте­ны от бре­вен­ча­той кры­ши, - это бы­ли скреп­лен­ные меж­ду со­бой прутья од­но­го ти­бет­с­ко­го де­ре­ва, дре­ве­си­на ко­то­ро­го ни­ког­да не гни­ет. К вос­то­ку еще од­ним квад­ра­том тем­не­ли рус­ские жи­ли­ща, свя­зан­ные с мо­нас­ты­рем те­ле­фо­ном.

    - Вон там жи­вет сам Жи­вой Буд­да Зай­на, - по­ка­зал мон­гол в сто­ро­ну ма­лень­ко­го до­ми­ка. - Ему нра­вит­ся рус­ский быт и обы­чаи.

    К се­ве­ру на ко­ну­со­об­раз­ном хол­ме сто­яла баш­ня, на­по­ми­на­ющая ва­ви­лон­с­кий зик­ку­рат*. Там хра­ни­лись ста­рин­ные кни­ги и ру­ко­пи­си, по­ло­ман­ная цер­ков­ная ут­варь и про­чие при­над­леж­нос­ти, ис­поль­зу­емые в бо­гос­лу­же­нии, а так­же оде­яния скон­чав­ших­ся ху­тухт. За этим сво­е­об­раз­ным му­зе­ем взды­мал­ся от­вес­ный утес, взоб­рать­ся на ко­то­рый пред­с­тав­ля­лось не­мыс­ли­мым. На нем од­на­ко бы­ли вы­се­че­ны в бес­по­ряд­ке изоб­ра­же­ния ла­ма­ис­т­с­ких Бо­гов вы­со­той от од­но­го до двух с по­ло­ви­ной мет­ров. По но­чам мо­на­хи ос­ве­ща­ли их лам­па­ми, и ли­ки Бо­гов бы­ли вид­ны из­да­ле­ка. Мы въеха­ли в по­се­лок тор­гов­цев. Ули­цы бы­ли

     ____________________

    * Зик­ку­рат - куль­то­вая баш­ня в ар­хи­тек­ту­ре Древ­ней Ме­со­по­та­мии.

    пустынны, из окон выг­ля­ды­ва­ли толь­ко жен­щи­ны и де­ти. Я пос­ту­чал­ся в две­ри рус­ской фир­мы, ко­то­рую хо­ро­шо знал по от­де­ле­ни­ям, раз­б­ро­сан­ным по всей стра­не. К мо­ему удив­ле­нию, ее сот­руд­ни­ки слы­ша­ли обо мне. На­ра­бан­ч­с­кий ху­тух­та, ока­зы­ва­ет­ся, пос­лал гон­цов во все мо­нас­ты­ри с прось­бой, ес­ли я по­яв­люсь, ока­зы­вать мне вся­чес­кое со­дей­с­т­вие - ведь этот че­ло­век, пи­сал он, спас его оби­тель от па­гу­бы и по мно­гим бо­жес­т­вен­ным при­ме­там не­сет в се­бе ка­чес­т­ва Буд­ды, ему бла­го­во­лят Бо­ги. Это пись­мо доб­рей­ше­го ху­тух­ты чрез­вы­чай­но по­мог­ло мне, бо­лее то­го, убе­рег­ло от вер­ной ги­бе­ли. Гос­теп­ри­им­с­т­во мо­их хо­зя­ев приш­лось как нель­зя бо­лее кста­ти: боль­ная но­га рас­пух­ла и от­ча­ян­но ны­ла. Стя­нув са­пог, я уви­дел, что она вся за­ли­та кровью - от­к­ры­лась ста­рая ра­на. Поз­ва­ли ле­ка­ря, он по­ле­чил и за­бин­то­вал но­гу, и уже че­рез три дня я смог вновь хо­дить.

    Полковника Ка­заг­ран­ди в Зайн-Ша­би я уже не зас­тал. Пе­рес­т­ре­ляв ки­тай­с­кую чернь, убив­шую мес­т­но­го ко­мен­дан­та, он вер­нул­ся в Ван-Ку­ре. Но­вый ко­мен­дант вру­чил мне пись­мо, в ко­то­ром пол­ков­ник приг­ла­шал ме­ня к се­бе пос­ле от­ды­ха в Зай­не. В пись­мо был вло­же­на осо­бая мон­голь­с­кая гра­мо­та, ко­то­рая да­ет пра­во тре­бо­вать ло­ша­дей и по­воз­ки в лю­бом встреч­ном ста­де и на­зы­ва­ет­ся "урга", о ней я рас­ска­жу даль­ше под­роб­нее она от­к­ры­ла не­из­вес­т­ные мне ра­нее сто­ро­ны жиз­ни в этих кра­ях. Двес­ти миль - не шут­ка, но, по-ви­ди­мо­му, у Ка­заг­ран­ди, ко­то­ро­го я ни­ког­да рань­ше не ви­дел, бы­ли серь­ез­ные при­чи­ны же­лать встре­чи со мной.

    В час дня пос­ле при­ез­да ме­ня на­вес­тил мес­т­ный "Жи­вой Бог", пан­ди­та*-хутухта. Стран­ный об­лик

     ____________________

    * Пан­ди­та - вы­со­кий ранг буд­дис­т­с­ко­го мо­на­ха.

    имело это зем­ное бо­жес­т­во. На сей раз Бог воп­ло­тил­ся в ху­до­ща­во­го не­вы­со­ко­го юно­шу лет двад­ца­ти - двад­ца­ти двух с быс­т­ры­ми, нер­в­ны­ми дви­же­ни­ями; глав­ным в его об­ли­ке, как и в изоб­ра­же­ни­ях мон­голь­с­ких бо­гов, бы­ли гла­за - боль­шие и ка­кие-то вспо­ло­шен­ные они ца­ри­ли на его вы­ра­зи­тель­ном ли­це. На нем был ки­тель рус­ско­го офи­це­ра с зо­ло­ты­ми эпо­ле­та­ми и свя­щен­ным зна­ком пан­ди­ты-ху­тух­ты, си­ние шел­ко­вые брю­ки и вы­со­кие са­по­ги, на го­ло­ве - шап­ка из свет­ло­го ка­ра­ку­ля с жел­тым за­ос­т­рен­ным вер­хом. У по­яса - саб­ля и ре­воль­вер. Та­кая эки­пи­ров­ка бо­жес­т­ва при­ве­ла ме­ня в за­ме­ша­тель­с­т­во. Он при­нял из рук хо­зя­ина чаш­ку чая и на­чал го­во­рить, ме­шая рус­ские и мон­голь­с­кие сло­ва:

    - Неподалеку от здеш­ней ку­рии сто­ит древ­ний мо­нас­тырь Эр­де­ни-Дзу, воз­д­виг­ну­тый на раз­ва­ли­нах древ­ней мон­голь­с­кой сто­ли­цы Чин­гис­ха­на Ка­ра­ко­рум. Сю­да час­то на­ве­ды­вал­ся и хан Ху­би­лай, от­ды­хая от сво­их им­пе­ра­тор­с­ких тру­дов по уп­рав­ле­нию Ки­та­ем, Ин­ди­ей, Пер­си­ей, Аф­га­нис­та­ном, Мон­го­ли­ей и по­ло­ви­ной Ев­ро­пы. А те­перь толь­ко раз­ва­ли­ны и гроб­ни­цы го­во­рят о том, что здесь рань­ше цвел "Сад Бла­жен­с­т­ва". Бла­го­чес­ти­вые мо­на­хи из Ба­рун-Ку­ре наш­ли в под­зе­мелье ру­ко­пи­си древ­нее са­мо­го Эр­де­ни-Дзу. В них мой приб­ли­жен­ный, ма­рам­ба Мит­чек-Атак нат­к­нул­ся на пред­с­ка­за­ние, что од­но­му из ху­тухт Зай­на в чи­не "пан­ди­та" бу­дет толь­ко двад­цать один год; у не­го, рож­ден­но­го в са­мом сер­д­це зе­мель Чин­гис­ха­на, на гру­ди бу­дет ро­ди­мое пят­но в ви­де свас­ти­ки. Этот ху­тух­та, весь­ма по­чи­та­емый сво­им на­ро­дом

    в дни ве­ли­кой вой­ны и пот­ря­се­ний, по­ве­дет борь­бу с прис­луж­ни­ка­ми Крас­но­го дьяво­ла, по­бе­дит их, на­ве­дет на зем­ле по­ря­док и от­п­раз­д­ну­ет счас­т­ли­вый день по­бе­ды в го­ро­де с бе­ло­ка­мен­ны­ми цер­к­вя­ми под звон де­ся­ти ты­сяч ко­ло­ко­лов. В ру­ко­пи­сях го­во­рит­ся обо мне, пан­ди­те-ху­тух­те! Схо­дят­ся все сим­во­лы и при­ме­ты. Я унич­то­жу боль­ше­ви­ков - "прис­луж­ни­ков Крас­но­го Дьяво­ла" и пос­ле труд­ной и свя­щен­ной борь­бы от­дох­ну в Мос­к­ве. По­это­му я поп­ро­сил пол­ков­ни­ка Ка­заг­ран­ди за­чис­лить ме­ня в вой­с­ко ба­ро­на Ун­гер­на, дав мне тем са­мым шанс сра­зить­ся с вра­гом. Ла­мы изо всех сил пы­та­ют­ся ме­ня удер­жать, но я как ни­как Жи­вой Бог!

    Он уп­ря­мо топ­нул но­гой, при­сут­с­т­ву­ющие при этом ла­мы и стра­жа поч­ти­тель­но скло­ни­ли го­ло­вы.

    Перед тем, как уй­ти. ху­тух­та по­да­рил мне ха­дак; я же, по­рыв­шись в при­се­дель­ных вьюках, не на­шел ни­че­го луч­ше, как по­да­рить ху­тух­те не­боль­шую бу­ты­лоч­ку ос­ми­ри­да - ред­ко­го при­род­но­го эле­мен­та, со­пут­с­т­ву­юще­го пла­ти­не.

    - Один из са­мых ус­той­чи­вых и твер­дых ве­ществ, - ска­зал я. - Пусть он сим­во­ли­зи­ру­ет твою сла­ву и мощь, ху­тух­та!

    Пандита поб­ла­го­да­рил ме­ня и приг­ла­сил в гос­ти. Нем­но­го ок­реп­нув, я на­вес­тил ху­тух­ту в его по-ев­ро­пей­с­ки обо­ру­до­ван­ном до­ме - с элек­т­ри­чес­т­вом, кноп­ка­ми для вы­зо­ва прис­лу­ги и те­ле­фо­ном. Он уго­щал ме­ня ви­ном и сла­дос­тя­ми и поз­на­ко­мил с дву­мя ин­те­рес­ны­ми людь­ми. Ли­цо од­но­го из них - ста­ро­го ти­бет­с­ко­го вра­ча - бы­ло глу­бо­ко из­ры­то ос­пи­на­ми, ко­сые гла­за и не­обы­чай­но круп­ный нос еще боль­ше под­чер­ки­ва­ли его бе­зоб­ра­зие. Это был осо­бый врач,

    его при­об­щи­ли к вра­чеб­ным та­ин­с­т­вам в Ти­бе­те. В его обя­зан­ность вхо­ди­ло сле­дить за здо­ровь­ем ху­тухт - ле­чить ког­да те бо­ле­ли или от­рав­лять, ес­ли они ста­но­ви­лись слиш­ком не­за­ви­си­мы­ми и неп­ред­с­ка­зу­емы­ми, а так­же ес­ли их дей­с­т­вия про­ти­во­ре­чи­ли во­ле Со­ве­та лам или Жи­во­му Буд­де - да­лай-ла­ме. Ду­маю, что сей­час пан­ди­та-ху­тух­та уже спит веч­ным сном где-ни­будь на вер­ши­не свя­щен­ной го­ры, обя­зан­ный этим вы­нуж­ден­ным уеди­не­ни­ем вра­чеб­но­му ис­кус­ству сво­его не­обыч­но­го вра­ча. Во­ин­с­т­вен­ный дух мо­ло­до­го ху­тух­ты шо­ки­ро­вал Со­вет лам, их ни­как не ус­т­ра­ива­ли аван­тюр­ные за­маш­ки Жи­во­го Буд­ды.

    Пандита ув­ле­кал­ся ви­ном и кар­та­ми. Од­наж­ды, ког­да он в сво­ем ев­ро­пей­с­ком платье про­во­дил вре­мя в ком­па­нии рус­ских, вбе­жа­ли ла­мы с кри­ка­ми, что на­ча­лось бо­гос­лу­же­ние и Жи­во­му Бо­гу по­ла­га­ет­ся не ре­зать­ся в кар­ты, а быть на сво­ем мес­те в ал­та­ре, да­бы бы­ло ко­му воз­но­сить мо­лит­вы. Ни­ма­ло не сму­тив­шись, пан­ди­та наб­ро­сил на ев­ро­пей­с­кую одеж­ду алое оде­яние ху­тух­ты, на­тя­нул длин­ные се­рые шта­ны и ми­лос­ти­во раз­ре­шил обес­ку­ра­жен­ным ла­мам от­нес­ти се­бя в храм.

    Кроме вра­ча-от­ра­ви­те­ля, я поз­на­ко­мил­ся у ху­тух­ты с три­над­ца­ти­лет­ним маль­чи­ком и, учи­ты­вая его мо­ло­дость, алую одеж­ду и ко­рот­кий ежик, ре­шил, что он - бань­ди, дру­ги­ми сло­ва­ми, слу­га-уче­ник в до­ме ху­тух­ты, но я оши­бал­ся. Маль­чик был пер­вым ху­бил­га­ном, то есть пре­ем­ни­ком пан­ди­та-ху­тух­ты, и, зна­чит, то­же "воп­ло­щен­ным Буд­дой"; он сла­вил­ся точ­нос­тью сво­их пред­с­ка­за­ний. За­яд­лый кар­теж­ник и пьяни­ца, он пос­то­ян­но от­пус­кал шу­точ­ки, над ко­то­ры­ми сам же пер­вый и сме­ял­ся, при­во­дя в раз­д­ра­же-

    ние лам.

    В тот же ве­чер я поз­на­ко­мил­ся со вто­рым ху­бил­га­ном, ко­то­рый сам за­шел ко мне. Это он яв­лял­ся нас­то­ящим хо­зя­ином Зайн-Ша­би - не­за­ви­си­мо­го до­ми­ни­она, под­чи­ня­юще­го­ся не­пос­ред­с­т­вен­но Жи­во­му Буд­де в Ур­ге. Серь­ез­ный, прос­ве­щен­ный трид­ца­тид­вух­лет­ний че­ло­век, ас­кет и ум­ни­ца, он ве­ли­ко­леп­но раз­би­рал­ся в мон­голь­с­кой куль­ту­ре, ве­ре и обы­ча­ях, знал рус­ский язык и мно­го чи­тал на нем, да и во­об­ще ис­то­рия и быт дру­гих на­ро­дов вы­зы­ва­ли в нем боль­шой ин­те­рес. Пре­ис­пол­нен­ный глу­бо­ко­го ува­же­ния к твор­чес­ко­му ге­нию аме­ри­кан­с­ко­го на­ро­да, он ска­зал мне:

    - Когда бу­де­те в Аме­ри­ке, пе­ре­дай­те аме­ри­кан­цам на­шу прось­бу при­ехать и по­мочь нам выб­рать­ся из тем­но­ты. Толь­ко аме­ри­кан­цы мо­гут по­мочь - рус­ские и ки­тай­цы ве­дут нас к ги­бе­ли.

    Я рад вы­пол­нить прось­бу вли­ятель­но­го ху­би­ла­на и с этих стра­ниц пе­ре­даю его сло­ва аме­ри­кан­цам. По­мо­ги­те это­му чес­т­но­му, ду­шев­но чис­то­му, но тем­но­му, об­ма­ну­то­му и уг­не­тен­но­му на­ро­ду. Да не по­гиб­нет эта на­ция, не­су­щая в се­бе ве­ли­кий за­пас нрав­с­т­вен­ных сил! Прос­ве­ти­те ее, пусть она про­ник­нет­ся иде­ала­ми че­ло­ве­чес­т­ва; на­учи­те поль­зо­вать­ся бо­гат­с­т­ва­ми ее зем­ли, и тог­да древ­ний на­род Чин­гис­ха­на ста­нет ва­шим на­деж­ным и вер­ным дру­гом.

    Когда я ос­но­ва­тель­но под­ле­чил­ся, ху­тух­та приг­ла­сил ме­ня по­ехать с ним в Эр­де­ни-Дзу, на что я охот­но сог­ла­сил­ся. На сле­ду­ющее ут­ро у две­рей мо­его до­ма сто­ял лег­кий и удоб­ный эки­паж. Пу­те­шес­т­вие на­ше про­дол­жа­лось пять дней: за это вре­мя мы по­се­ти­ли Эр­де­ни-Дзу, Ка­ра­ко­рум, Хо­то-Зай­дам и Ха­ра-

    Балгасун, ру­ины мо­нас­ты­рей и го­ро­дов, пос­т­ро­ен­ных при Чин­гис­ха­не и его по­том­ках - Уге­дей-ха­не и Ху­би­лае в XI­II ве­ке. Что сох­ра­ни­лось от бы­ло­го ве­ли­ко­ле­пия? Раз­ва­ли­ны стен и ба­шен, нес­коль­ко вы­со­ких над­г­ро­бий, а так­же мно­жес­т­во ле­генд и пре­да­ний.

    - Взгляните на те гроб­ни­цы, - го­во­рил ху­тух­та. -Вон в той по­хо­ро­нен сын ха­на Уюка. Под­куп­лен­ный ки­тай­ца­ми мо­ло­дой че­ло­век со­би­рал­ся убить сво­его от­ца, но ему по­ме­ша­ла род­ная сес­т­ра, ден­но и нощ­но ох­ра­няв­шая од­рях­лев­ше­го го­су­да­ря. Она унич­то­жи­ла бра­та соб­с­т­вен­ны­ми ру­ка­ми. А вот в этой гроб­ни­це по­ко­ит­ся Ци­нил­ла, лю­би­мая же­на ха­на Ман­гу. При­ехав из сто­ли­цы Ки­тая в Ха­ра-Бал­га­сун, она влю­би­лась там без па­мя­ти в храб­ро­го пас­ту­ха Дам­ча­ре­на, об­го­няв­ше­го на сво­ем ко­не ве­тер и го­лы­ми ру­ка­ми ос­та­нав­ли­вав­ше­го ди­ких яков и ло­ша­дей. Раз­г­не­ван­ный хан при­ка­зал за­ду­шить не­вер­ную же­ну, а пос­ле по­хо­ро­нил ее с им­пе­ра­тор­с­ки­ми по­чес­тя­ми и час­то оп­ла­ки­вал на ее мо­ги­ле свою по­ру­ган­ную лю­бовь.

    - А что слу­чи­лось с Дам­ча­ре­ном? - по­ин­те­ре­со­вал­ся я.

    Этого ху­тух­та не знал, но его ста­рый слу­га, не­ис­то­щи­мый кла­дезь ле­генд, от­ве­тил:

    - Какое-то вре­мя он, став пред­во­ди­те­лем ди­ких ча­ха­ров, сра­жал­ся с Ки­та­ем. О его даль­ней­шей судь­бе и смер­ти ни­че­го не из­вес­т­но.

    В оп­ре­де­лен­ное вре­мя дня мо­на­хи про­во­дят сре­ди ру­ин бо­гос­лу­же­ние, они так­же ищут в раз­ва­ли­нах свя­щен­ные кни­ги и пред­ме­ты куль­та. Сов­сем не­дав­но им пос­час­т­ли­ви­лось отыс­кать два ки­тай­с­ких ружья, два зо­ло­тых коль­ца и боль­шую связ­ку книг, стя­ну­тую ко­жа­ны­ми рем­ня­ми.

    Почему имен­но эти мес­та об­ла­да­ли осо­бой при­тя­га­тель­нос­тью для мо­гу­щес­т­вен­ных им­пе­ра­то­ров и ха­нов, власть ко­то­рых рас­п­рос­т­ра­ня­лась от Ти­хо­го оке­ана до Ад­ри­ати­ки? - спра­ши­вал я се­бя. Чем та­ким осо­бен­ным мог­ли прив­лечь их по­рос­шие лис­т­вен­ни­цей и бе­ре­зой го­ры и до­ли­ны, пус­тын­ные зем­ли, ме­ле­ющие озе­ра и го­лые ска­лы? На­ко­нец мне по­ка­за­лось, что я на­шел от­вет.

    Окруженные по­ис­ти­не бо­жес­т­вен­ны­ми по­чес­тя­ми, бес­п­ре­кос­лов­ным по­ви­но­ве­ни­ем, но и од­нов­ре­мен­но не­на­вис­тью, ве­ли­кие им­пе­ра­то­ры, пом­ня о ви­де­нии, пос­лан­ном на этом мес­те Чин­гис­ха­ну, на­де­ялись спо­до­бить­ся здесь но­вых от­к­ро­ве­ний и про­ро­честв в от­но­ше­нии ожи­да­ющей их чу­дес­ной судь­бы. Где еще мог­ли всту­пить они в кон­такт с Бо­га­ми, доб­ры­ми и злы­ми ду­ха­ми? Толь­ко здесь, где бы­ли их ис­то­ки. В ра­йо­не Зай­на с его древ­ни­ми ру­ина­ми.

    - Вот на эту го­ру мо­гут под­нять­ся толь­ко пря­мые по­том­ки Чин­гис­ха­на, -объяс­нил мне пан­ди­та. -Обык­но­вен­ный че­ло­век на пол­пу­ти на­чи­на­ет за­ды­хать­ся и, ес­ли сту­пит даль­ше, ум­рет. Не­дав­но мон­голь­с­кие охот­ни­ки выс­ле­ди­ли здесь вол­чью стаю и, пог­нав­шись за ней, заб­ра­лись в опас­ную зо­ну. Ни один не вер­нул­ся на­зад. На скло­нах го­ры гни­ют кос­ти гор­ных коз, ор­лов и быс­т­рых, как ве­тер, мус­кус­ных ан­ти­лоп. Здесь жи­вет злой дух, вла­де­ющий кни­гой Че­ло­ве­чес­ких су­деб.

    "Вот и от­вет" - ду­мал я.

    На за­пад­ных от­ро­гах Кав­каз­с­ких гор, где-то меж­ду Су­ху­ми и Ту­ап­се, есть го­ра, где то­же гиб­нут вол­ки, ор­лы и гор­ные ко­зы; не ща­дит она и лю­дей, ес­ли толь­ко они не едут вер­хом. Де­ло в том, что зем­ля

    там из­ры­га­ет из сво­их недр уг­ле­кис­ло­ту, уби­ва­ющую все жи­вое. Ги­бель­ный газ сте­лет­ся по по­вер­х­нос­ти, под­ни­ма­ясь до по­лу­мет­ра над зем­лей. Си­дя на спи­не у ло­ша­ди, всад­ник ви­дит, как жи­вот­ное, зад­рав го­ло­ву, фыр­ка­ет и в стра­хе ржет, по­ка не ми­ну­ет опас­ное мес­то. На мон­голь­с­кой го­ре, где де­мон зла прис­т­рас­т­но лис­та­ет кни­гу люд­с­ких су­деб, име­ет мес­то тот же фе­но­мен, и мне по­ня­тен свя­щен­ный ужас мон­го­лов, как и неп­ре­одо­ли­мое вле­че­ние к это­му мес­ту, вы­со­ких ги­ган­тов - по­том­ков Чин­гис­ха­на. Бла­го­да­ря сво­ему рос­ту, они без рис­ка для жиз­ни до­би­ра­лись до вер­ши­ны та­ин­с­т­вен­ной и ко­вар­ной го­ры. С ге­оло­ги­чес­кой точ­ки зре­ния фе­но­мен объ­яс­ня­ет­ся лег­ко: сю­да под­хо­дит юж­ная око­неч­ность за­ле­жей ка­мен­но­го уг­ля - ис­точ­ник уголь­ной кис­ло­ты и бо­лот­но­го га­за.

    Недалеко от раз­ва­лин, во вла­де­ни­ях Ху­на Доп­чи­на Джам­т­со есть не­боль­шое озер­цо, вспы­хи­ва­ющее иног­да алым пла­ме­нем, что очень пу­га­ет мон­го­лов и при­во­дит в па­ни­ку та­бу­ны ло­ша­дей. Та­ин­с­т­вен­ное озе­ро, ко­неч­но же, об­рос­ло ле­ген­да­ми. Ког­да-то здесь упал ме­те­орит за­рыв­шись глу­бо­ко в зем­лю. По­том в яме, об­ра­зо­ва­лось озе­ро. Те­перь-де оби­та­те­ли под­зем­но­го ми­ра - по­лу­лю­ди, по­лу­де­мо­ны - ста­ра­ют­ся из­в­лечь "пос­лан­ца не­ба" из глу­бин, но, дос­тиг­нув во­ды, он вос­п­ла­ме­ня­ет ее, а по­том, нес­мот­ря на все уси­лия под­зем­ных жи­те­лей, вновь па­да­ет на дно.

    Сам я не был на озе­ре, но, по мне­нию од­но­го рус­ско­го по­се­лен­ца, там ско­рее все­го, за­го­ра­ет­ся нефть -или от пас­тушь­их кос­т­ров или от па­ля­щих лу­чей сол­н­ца.

    Все эти яв­ле­ния объ­яс­ня­ют осо­бое оча­ро­ванье здеш­них мест для мон­голь­с­ких вла­дык. На ме­ня лич-

    но про­из­вел силь­ное впе­чат­ле­ние Ка­ра­ко­рум - го­род, где жил жес­то­кий и ум­ный Чин­гис­хан, вы­на­ши­вая ги­ган­т­с­кие пла­ны по­ко­ре­ния ог­нем и ме­чом за­па­да, да­бы при­нес­ти вос­то­ку нес­лы­хан­ную преж­де сла­ву. Чин­гис­хан воз­д­виг два Ка­ра­ко­ру­ма - один здесь, око­ло Тат­са-Го­ла на древ­нем ка­ра­ван­ном пу­ти, а дру­гой - на Па­ми­ре; там-то оси­ро­тев­шие во­ины и по­хо­ро­ни­ли ве­ли­чай­ше­го из зем­ных за­во­ева­те­лей - в мав­зо­лее, воз­д­виг­ну­том пятью сот­ня­ми ра­бов, сра­зу же по окон­ча­нии ра­бот при­не­сен­ных в жер­т­ву ду­ху по­кой­но­го.

    Воинственный пан­ди­та-ху­тух­та по­мо­лил­ся на древ­них ру­инах; здесь пов­сю­ду ме­ре­щи­лись те­ни бы­лых ге­ро­ев, вла­дев­ших по­ло­ви­ной ми­ра, ду­ша его жаж­да­ла без­мер­ных под­ви­гов и сла­вы Чин­гис­ха­на и Та­мер­ла­на.

    На об­рат­ном пу­ти мы по­лу­чи­ли приг­ла­ше­ние от­дох­нуть у бо­га­то­го мон­го­ла, жив­ше­го не­по­да­ле­ку от Зай­на. Он, как бы­ло нам ска­за­но, уже при­го­то­вил для нас нес­коль­ко юрт, со­от­вет­с­т­ву­ющих вы­со­ко­му по­ло­же­нию гос­тя - сте­ны зад­ра­пи­ро­ва­ны шел­ко­вы­ми тка­ня­ми, пол ус­т­лан ков­ра­ми. Ху­тух­та при­нял приг­ла­ше­ние. Мы удоб­но ус­т­ро­ились в мяг­ких по­душ­ках, ху­тух­та бла­гос­ло­вил хо­зя­ина, кос­нув­шись ру­кой его го­ло­вы, и по­лу­чил ха­дак. По взма­ху хо­зяй­с­кой ру­ки в юр­ту внес­ли ог­ром­ный чан с це­ли­ком сва­рен­ным ба­ра­ном. От­ре­зав зад­нюю но­гу, ху­тух­та пе­ре­дал ее мне, а вто­рую ос­та­вил се­бе. За­тем про­тя­нул боль­шой ку­сок мя­са млад­ше­му сы­ну мон­го­ла - знак то­го, что пан­ди­та-ху­тух­та приг­ла­ша­ет всех при­со­еди­нить­ся к тра­пе­зе. Ба­ран был ра­зор­ван при­сут­с­т­ву­ющи­ми в один миг. Пос­ле то­го, как ху­тух­та бро­сил на пол ря-

    дом с жа­ров­ней до­чис­та об­г­ло­дан­ные кос­ти, хо­зя­ин на ко­ле­нях из­в­лек из ог­ня ку­сок ба­рань­ей шку­ры и це­ре­мон­но, на вы­тя­ну­тых ру­ках, пред­под­нес ее вы­со­ко­му гос­тю. Счис­тив но­жом шерсть и зо­лу, пан­ди­та на­ре­зал ко­жу тон­ки­ми по­лос­ка­ми и стал с ап­пе­ти­том по­едать это дей­с­т­ви­тель­но вкус­ное блю­до. Ко­жа для де­ли­ка­те­са бе­рет­ся с гру­ди­ны и на­зы­ва­ет­ся по-мон­голь­с­ки "та­рач". Из шку­ры ос­ве­же­ван­но­го ба­ра­на вы­ре­за­ет­ся имен­но этот ку­сок, кла­дет­ся на тле­ющие уголь­ки и мед­лен­но до­во­дит­ся до го­тов­нос­ти. Ис­пе­чен­ный та­ким спо­со­бом, он по пра­ву счи­та­ет­ся ла­ко­мым ку­соч­ком на пи­ру и пред­ла­га­ет­ся са­мо­му по­чет­но­му гос­тю. Сог­лас­но тра­ди­ции, де­лить его меж­ду гос­тя­ми нель­зя.

    После обе­да наш хо­зя­ин пред­ло­жил по­охо­тить­ся на снеж­ных ба­ра­нов: боль­шое ста­до жи­вот­ных пас­лось в го­рах при­мер­но в ми­ле от его жи­ли­ща. При­ве­ли ло­ша­дей в бо­га­той уп­ря­жи. Сбруя ко­ня ху­тух­ты бы­ла, в знак осо­бо­го ува­же­ния к не­му, ук­ра­ше­на крас­ны­ми и жел­ты­ми лен­та­ми. Пол­с­та мон­го­лов ска­ка­ли за на­ми. У под­ножья го­ры мы спе­ши­лись, мон­го­лы раз­ве­ли нас в раз­ные сто­ро­ны ша­гов на трис­та и пос­та­ви­ли за ска­лы, са­ми же на­ча­ли кру­жить вок­руг го­ры. Ча­са че­рез пол­то­ра меж­ду скал что-то мель­к­ну­ло, и вот по­ка­зал­ся круп­ный снеж­ный ба­ран, стре­ми­тель­но пе­ре­ле­та­ющий со ска­лы на ска­лу по нап­рав­ле­нию к вер­ши­не. За ним в том же бе­ше­ном тем­пе, ед­ва ка­са­ясь ко­пы­та­ми зем­ли, нес­лось ста­до го­лов приб­ли­зи­тель­но в двад­цать. Вна­ча­ле я воз­не­го­до­вал, по­ду­мав, бы­ло, что мон­го­лы не оце­пи­ли жи­вот­ных, а прос­то пог­на­ли их. К счас­тью, я ошиб­ся. Вне­зап­но на пу­ти ста­да вы­рос мон­гол и за­ма­хал ру-

    ками. Не ис­пу­гал­ся толь­ко - во­жак - он пу­лей про­нес­ся ми­мо не­во­ору­жен­но­го че­ло­ве­ка, ос­таль­ные ба­ра­ны рез­ко раз­вер­ну­лись и пом­ча­лись пря­мо на ме­ня. Я от­к­рыл огонь и уло­жил дво­их. Ху­тух­та так­же прис­т­ре­лил од­но­го ба­ра­на и не­ожи­дан­но выс­ко­чив­шую из-за ска­лы мус­кус­ную ан­ти­ло­пу. Са­мые боль­шие ро­га, от мо­ло­до­го жи­вот­но­го, ве­си­ли око­ло три­ца­ти фун­тов.

    Я чув­с­т­во­вал се­бя уже впол­не при­лич­но, и по­то­му на сле­ду­ющий день пос­ле воз­в­ра­ще­ния в Зайн-Ша­би ре­шил вы­ехать в Ван-Ку­ре. На про­щанье я по­лу­чил от ху­тух­ты боль­шой ха­дак и выс­лу­шал теп­лые сло­ва приз­на­тель­нос­ти за по­да­рок, пре­под­не­сен­ный ему в пер­вый день на­ше­го зна­ком­с­т­ва.

    - Великолепное ле­кар­с­т­во! - вос­к­ли­цал он. - Пос­ле по­ез­д­ки я был весь из­мо­ча­лен­ный, но сто­ило при­нять ва­ше ле­кар­с­т­во - и я вос­к­рес. От всей ду­ши бла­го­да­рю!

    Бедняга прог­ло­тил ос­ми­рид! Боль­шо­го вре­да он при­нес­ти не мог, а вот то, что по­мог, бы­ло чу­дом. Воз­мож­но, за­пад­ные вра­чи за­хо­дят ис­п­ро­бо­вать это но­вое, без­в­ред­ное и не­за­мыс­ло­ва­тое сред­с­т­во - прав­да, на всей зем­ле его фун­тов во­семь, не боль­ше; един­с­т­вен­ное, что я про­шу, - приз­нать за мной при­ори­тет на ле­че­ние им в Мон­го­лии, Бар­хе, Син­кян­ге, Ку­ку­но­ре и дру­гих мес­тах Цен­т­раль­ной Азии.

    Проводником со мной выз­вал­ся ехать один рус­ский по­се­ле­нец из ста­ро­жи­лов. Мне пре­дос­та­ви­ли лег­кий и удоб­ный эки­паж, ко­то­рый при­цеп­лял­ся к пе­ред­ви­гав­шей его жи­вой си­ле весь­ма ори­ги­наль­ным спо­со­бом. Ог­лоб­ли кре­пи­лись к че­ты­рех­мет­ро­во­му шес­ту, кон­цы ко­то­ро­го два всад­ни­ка кла­ли к се­бе на

    седла и, пус­тив­шись вскачь, тя­ну­ли со­бой ко­ляс­ку. Сза­ди еха­ло еще чет­ве­ро всад­ни­ков с че­тырь­мя за­пас­ны­ми ло­шадь­ми.

    Арестован!

    На рас­сто­янии две­над­ца­ти миль от Зай­на мы уви­де­ли с греб­ня го­ры всад­ни­ков, пе­ре­се­кав­ших до­ли­ну гусь­ком; че­рез пол­ча­са мы по­рав­ня­лись с ни­ми на бе­ре­гу глу­бо­ко­го илис­то­го ручья. От­ряд сос­то­ял из во­ору­жен­ных рус­ски­ми ружь­ями мон­го­лов, бу­рят и ти­бет­цев. Двое муж­чин еха­ли впе­ре­ди. Один из них в нах­ло­бу­чен­ной на го­ло­ву ог­ром­ной ка­ра­ку­ле­вой па­па­хе и чер­ной кав­каз­с­кой бур­ке с жи­во­пис­но от­ки­ну­тым крас­ным баш­лы­ком прег­ра­дил нам до­ро­гу и за­го­во­рил со мной гру­бым, хрип­лым го­ло­сом:

    - Кто вы та­кие? От­ку­да и ку­да нап­рав­ля­етесь?

    Я крат­ко от­ве­тил на его воп­рос. Они же, по их сло­вам, при­над­ле­жа­ли к вой­с­ку ба­ро­на Ун­гер­на, а не­пос­ред­с­т­вен­но от­ря­дом ко­ман­до­вал ка­пи­тан Ван­да­лов.

    - А я ка­пи­тан Без­род­ный, во­ен­ный со­вет­ник, - и муж­чи­на не­ожи­дан­но раз­ра­зил­ся гро­мо­вым хо­хо­том. Наг­лое, глу­пое ли­цо его вы­зы­ва­ло во мне глу­бо­кое от­в­ра­ще­ние и, рас­к­ла­няв­шись с дру­ги­ми офи­це­ра­ми, я при­ка­зал сво­им соп­ро­вож­да­ющим тро­гать­ся.

    - Нет, нет, - зап­ро­тес­то­вал Без­род­ный, вновь прег­раж­дая до­ро­гу. - Я зап­ре­щаю вам ехать даль­ше. По­во­ра­чи­вай­те на­зад, у нас бу­дет с ва­ми серь­ез­ный раз­го­вор в Зай­не.

    Я пы­тал­ся про­тес­то­вать, по­ка­зы­вал пись­мо пол­ков­ни­ка Ка­заг­ран­ди, но ни­ка­ко­го ре­зуль­та­та это не во­зы­ме­ло: на все мои ар­гу­мен­ты Без­род­ный толь­ко хо­лод­но от­ве­тил:

    - Что там на­пи­сал пол­ков­ник Ка­заг­ран­ди - его де­ло, мое же - вер­нуть вас в Зайн и доп­ро­сить. Сдай­те ору­жие. - Пос­лу­шай­те, - ска­зал я. - От­веть­те мне от­к­ро­вен­но. Вы дей­с­т­ви­тель­но во­ю­ете с боль­ше­ви­ка­ми? А мо­жет, вы крас­ные?

    - Поверьте, нет, - вме­шал­ся, приб­ли­зив­шись, бу­рят Ван­да­лов. - Мы сра­жа­ем­ся с боль­ше­ви­ка­ми уже три го­да.

    - Тогда я не мо­гу сдать вам ору­жие, - спо­кой­но про­из­нес я. - Я про­шел с ним Со­вет­с­кую Си­бирь, оно не раз вы­ру­ча­ло ме­ня в схват­ках с вра­гом, и вот те­перь ме­ня обе­зо­ру­жи­ва­ют бе­лые офи­це­ры! Это ос­кор­б­ле­ние, и я не сми­рюсь с ним.

    С эти­ми сло­ва­ми я швыр­нул в по­ток ма­узер и ружье. Офи­це­ры бы­ли в за­ме­ша­тель­с­т­ве. Без­род­ный по­баг­ро­вел от гне­ва.

    - Я толь­ко из­ба­вил се­бя и вас от уни­же­ния, - объ­яс­нил я свой пос­ту­пок.

    Не го­во­ря ни сло­ва, Без­род­ный по­вер­нул ко­ня и по­ехал впе­ред, за ним дви­ну­лись все трис­та всад­ни­ков; за­дер­жа­лись толь­ко двое, они при­ка­за­ли мон­го­лам раз­вер­нуть ко­ляс­ку и пос­ле все вре­мя еха­ли сза­ди. Итак, я арес­то­ван! Один из при­со­еди­нив­ших­ся к нам офи­це­ров был рус­ским, он по­ве­дал мне, что Без­род­ный ве­зет с со­бой ки­пу смер­т­ных при­го­во­ров. Я не сом­не­вал­ся, что один из них мой.

    Глупо! Бо­же, как глу­по! Сто­ило про­ры­вать­ся с бо­ем сквозь крас­ные час­ти, за­мер­зать в сне­гу, го­ло­дать,

    чуть не по­гиб­нуть в Ти­бе­те - и все толь­ко для то­го, что­бы те­бя при­кон­чи­ла пу­ля мон­го­ла из от­ря­да Без­род­но­го? Ра­ди та­ко­го удо­воль­с­т­вия мож­но бы­ло не за­би­рать­ся столь да­ле­ко. Лю­бая си­бир­с­кая ЧК с ра­дос­тью ока­за­ла бы мне та­кую ус­лу­гу.

    В Зайн- Шаби мой ба­гаж под­вер­г­ся тща­тель­но­му дос­мот­ру, а за­тем Без­род­ный пот­ре­бо­вал от ме­ня под­роб­ной ин­фор­ма­ции о со­бы­ти­ях в Уля­су­тае. На­ша бе­се­да с ним дли­лась три ча­са, и все это вре­мя я ста­рал­ся за­щи­тить офи­це­ров, о ко­то­рых До­мо­иров по­сы­лал в Ур­гу не всег­да вер­ные ра­пор­та. На­ко­нец ка­пи­тан встал, при­нес свои из­ви­не­ния за мою за­дер­ж­ку, а за­тем по­да­рил мне от­лич­ный ма­узер с се­реб­ря­ным пок­ры­ти­ем на ру­ко­ят­ке, ска­зав при этом:

    - Восхищен дос­то­ин­с­т­вом, с ко­то­рым вы дер­жа­лись. При­ми­те этот ма­узер на па­мять о на­шей встре­че.

    На сле­ду­ющее ут­ро я вновь вы­ехал из Зайн-Ша­би; на этот раз в кар­ма­не у ме­ня был про­пуск от Без­род­но­го на слу­чай встре­чи с его разъ­ез­дом.

    Путешествие с пра­вом "урги"

    Еще раз по­ви­да­ли мы зна­ко­мые мес­та - го­ру, с ко­то­рой впер­вые за­ме­ти­ли от­ряд Без­род­но­го, ру­чей, ку­да я бро­сил ору­жие, - но вско­ре они ока­за­лись да­ле­ко по­за­ди.В пер­вом же ур­то­не нас жда­ло ра­зо­ча­ро­ва­ние: ло­ша­дей не бы­ло. В юр­те на­хо­дил­ся сам хо­зя­ин и двое его сы­но­вей. Ког­да я по­ка­зал ему свои до­ку-

    менты, он вос­к­лик­нул:

    - У но­йо­на есть пра­во "урги"! Ну тог­да ло­ша­ди бу­дут ско­ро.

    Он прыг­нул в сед­ло, дав мо­им спут­ни­кам-мон­го­лам по жер­ди, каж­дая че­ты­рех-пя­ти мет­ров в дли­ну, с пет­лей на кон­це, и мы дви­ну­лись впе­ред. Свер­нув с до­ро­ги, мы око­ло ча­са еха­ли по рав­ни­не, по­ка не встре­ти­ли боль­шой та­бун. Мон­гол с по­мощью жер­ди с пет­лей (она-то и на­зы­ва­лась ур­гой) на­чал от­лав­ли­вать для нас ло­ша­дей, но тут со сто­ро­ны гор по­ка­за­лись га­ло­пом ска­чу­щие к нам хо­зя­ева ста­да. Ста­рик-мон­гол по­ка­зал им мои до­ку­мен­ты - они по­кор­но сог­ла­си­лись от­дать ко­ней и пре­дос­та­вить мне в про­вод­ни­ки че­ты­рех сво­их лю­дей, вмес­то тех, кто соп­ро­вож­дал рань­ше. Имен­но так пу­те­шес­т­ву­ют мон­го­лы по стра­не - не от стан­ции к стан­ции, а от ста­да к ста­ду, где быс­т­ро от­лав­ли­ва­ют и сед­ла­ют све­жих ло­ша­дей, а ус­тав­ших жи­вот­ных воз­в­ра­ща­ют в род­ной та­бун. Мон­го­лы с боль­шим ува­же­ни­ем от­но­сят­ся к "пра­ву ур­ги": мгно­вен­но сед­ла­ют ло­ша­дей и мчат­ся до со­сед­не­го - в нуж­ном вам нап­рав­ле­нии - ста­да как одер­жи­мые, а там уже ва­ми на­чи­на­ют за­ни­мать­ся но­вые лю­ди. Пу­те­шес­т­ву­ющий "по ур­ге" мо­жет брать ло­ша­дей и в от­сут­с­т­вие хо­зя­ев, но тог­да ему при­хо­дит­ся про­сить соп­ро­вож­да­ющих про­дол­жить с ним пу­те­шес­т­вие до сле­ду­юще­го ста­да, ос­та­вив сво­их жи­вот­ных вре­мен­но у здеш­не­го вла­дель­ца. Впро­чем, ста­ра­ют­ся об­хо­дить­ся без это­го: мон­го­лы не лю­бят ос­тав­лять ло­ша­дей в чу­жом ста­де - их по­том труд­но отыс­кать и лег­ко спу­тать.

    Считается, что чу­жес­т­ран­цы ста­ли на­зы­вать мон­голь­с­кую сто­ли­цу Ур­гой имен­но из-за это­го обы­чая.

    Сами же мон­го­лы ве­ли­ча­ют ее Та-Ку­ре (Ве­ли­кий Мо­нас­тырь). Бу­ря­ты и рус­ские, пер­вы­ми за­вя­зав­шие тор­го­вые от­но­ше­ния с мес­т­ным на­се­ле­ни­ем, ста­ли име­но­вать ее Ур­гой, по­то­му, что имен­но здесь пе­ре­се­ка­лись ка­ра­ван­ные пу­ти, имен­но сю­да съез­жа­лись куп­цы, пу­те­шес­т­ву­ющие по без­г­ра­нич­ной рав­ни­не этим древ­ним спо­со­бом. Есть и дру­гое объ­яс­не­ние. Ур­га ле­жит меж­ду дву­мя гор­ны­ми кря­жа­ми в рас­ще­ли­не, на­по­ми­на­ющей по фор­ме пет­лю, а вдоль од­но­го хреб­та те­чет ре­ка, так что вся кон­фи­гу­ра­ция по­хо­жа на тра­ди­ци­он­ную "ургу".

    "Урга" - бесценный би­лет, с ко­то­рым я без вся­ких хло­пот пре­одо­лел двес­ти миль за­по­вед­но­го края Мон­го­лии, по­лу­чив прек­рас­ную воз­мож­ность уви­деть соб­с­т­вен­ны­ми гла­за­ми фа­уну этой час­ти стра­ны. Ог­ром­ные ста­да мон­голь­с­ких ан­ти­лоп, от пя­ти до шес­ти ты­сяч го­лов, снеж­ные ба­ра­ны, ка­бар­га, ва­пи­ти про­но­си­лись ми­мо ме­ня. Иног­да вда­ли слов­но приз­ра­ки, мель­ка­ли не­боль­шие та­бу­ны ди­ких ло­ша­дей и ос­лов.

    В од­ном мес­те я пов­с­т­ре­чал боль­шую ко­ло­нию сур­ков. Пло­щадь в нес­коль­ко квад­рат­ных миль бы­ла сплошь усе­яна на­сы­пан­ны­ми ими хол­ми­ка­ми, от­ку­да в их под­зем­ные жи­ли­ща ве­ли глу­бо­кие но­ры. Жел­то­ва­то-се­рые и ко­рич­не­вые зверь­ки (са­мые круп­ные -впо­ло­ви­ну мель­че сред­ней со­ба­ки)с­но­ва­ли ту­да-сю­да. Пе­ред­ви­га­лись они тя­же­ло, от­вис­шие шкур­ки на жир­ных тель­цах, ка­за­лось, бы­ли им не по раз­ме­ру. Сур­ки - пре­вос­ход­ные фор­ти­фи­ка­то­ры и ро­ют удоб­ные и глу­бо­кие под­зем­ные про­хо­ды, выб­ра­сы­вая на по­вер­х­ность ос­т­рые кам­ни. Во мно­гих хол­ми­ках я раз­г­ля­дел мед­ную ру­ду, се­вер­нее ста­ли по­па­дать­ся ми­не­ра­лы, со­дер­жа­щие воль­ф­рам и ва­на­дий. Ус­т­ро­ив­шись у

    входа в но­ру, су­рок си­дит на­вы­тяж­ку на зад­них лап­ках и из­да­ли его мож­но при­нять за стол­бик, пе­нек или ка­мень. За­ви­дев всад­ни­ка, он с лю­бо­пыт­с­т­вом сле­дит за ним, из­да­вая при этом прон­зи­тель­ный свист. Охот­ни­ки поль­зу­ют­ся лю­бо­пыт­с­т­вом зверь­ка и кра­дут­ся к их но­рам, выс­та­вив впе­ред длин­ную пал­ку с тряп­кой на кон­це и по­ма­хи­вая ею. Вни­ма­ние сур­ка при­ко­ва­но к флаж­ку и толь­ко сра­жен­ный пу­лей он по­ни­ма­ет, что нес­ло с со­бой по­яв­ле­ние стран­но­го пред­ме­та око­ло его нор­ки.

    Неподалеку от ре­ки Ор­хон я пе­ре­жил вол­ну­ющий эпи­зод. Там бы­ли ты­ся­чи сус­личь­их нор, воз­чи­ки-мон­го­лы ста­ра­лись как мож­но ос­то­рож­нее про­вес­ти че­рез опас­ное мес­то ло­ша­дей, что­бы они не уго­ди­ли в ямы и не пов­ре­ди­ли се­бе но­ги. Вы­со­ко в не­бе над на­ми кру­жил орел. Не­ожи­дан­но он кам­нем бро­сил­ся вниз и, усев­шись на вер­ши­не од­но­го хол­ми­ка, зас­тыл как из­ва­яние. Спус­тя не­ко­то­рое вре­мя вы­су­нул го­ло­ву сус­лик и тут же за­то­ро­пил­ся к со­сед­ней нор­ке. Орел не­воз­му­ти­мо сос­ко­чил вниз, зак­рыв кры­лом вход в жи­ли­ще зверь­ка. Сус­лик обер­нул­ся на шум и, уви­дев хищ­ни­ка, сме­ло бро­сил­ся в ата­ку, ста­ра­ясь прор­вать­ся в но­ру, где у не­го на­вер­ня­ка ос­та­лось по­том­с­т­во. На­ча­лась схват­ка. Ор­лу при­хо­ди­лось от­би­вать­ся од­ним сво­бод­ным кры­лом, но от но­ры он не от­с­ту­пал и твер­до дер­жал обо­ро­ну. Гры­зун сме­ло на­па­дал на хищ­ную пти­цу, по­ка не сва­лил­ся от при­цель­но­го уда­ра клю­вом по го­ло­ве. Толь­ко тог­да орел уб­рал кры­ло от но­ры, не­то­роп­ли­во при­кон­чил сус­ли­ка и с до­бы­чей в ког­тях тя­же­ло по­ле­тел в сто­ро­ну гор, что­бы там всласть по­пи­ро­вать.

    В мес­тах, поч­ти сов­сем ли­шен­ных рас­ти­тель­нос­ти,

    где лишь из­ред­ка встре­ча­ют­ся пуч­ки тра­вы, жи­вет еще один вид гры­зу­нов раз­ме­ром с бел­ку, их на­зы­ва­ют иму­ра­на­ми. Зверь­ков труд­но за­ме­тить - они поч­ти сли­ва­ют­ся с поч­вой и сну­ют по зем­ле, слов­но змей­ки. Пи­та­ют­ся они се­ме­на­ми, ко­то­рые щед­ро раз­но­сит по сте­пи ве­тер, а из­ли­шек за­па­са­ют впрок в сво­их ми­ни­атюр­ных нор­ках. У иму­ра­на есть пре­дан­ный друг - жел­тый жа­во­ро­нок с ко­рич­не­вой го­лов­кой и спи­ной. За­ви­дев бе­гу­ще­го по сте­пи иму­ра­на, пти­ца с ле­ту са­дить­ся ему на спи­ну и, рас­ки­нув для рав­но­ве­сия крылья, мчит­ся даль­ше на быс­т­ром зверь­ке, ве­се­ло по­ма­хи­ва­ющем длин­ным пу­шис­тым хвос­том. Во вре­мя скач­ки жа­во­ро­нок с ув­ле­че­ни­ем, о чем го­во­рит его ли­ку­ющая пес­ня, и весь­ма ус­пеш­но ло­вит па­ра­зи­тов на те­ле дру­га. Мон­го­лы ве­ли­ча­ют иму­ра­на "ска­ку­ном жа­во­рон­ка-ве­сель­ча­ка". С приб­ли­же­ни­ем ор­ла или яс­т­ре­ба жа­во­ро­нок пре­дуп­реж­да­ет иму­ра­на об опас­нос­ти тре­мя ко­рот­ки­ми пос­вис­та­ми, а сам скры­ва­ет­ся от кры­ла­тых раз­бой­ни­ков за кам­нем или пря­чет­ся в ям­ке. Иму­ран хо­ро­шо зна­ет этот сиг­нал и ни за что не вы­су­нет го­ло­ву из нор­ки, по­ка опас­ность не ми­ну­ет. Жа­во­ро­нок жи­вет со сво­им "ска­ку­ном" в са­мых доб­ро­со­сед­с­ких от­но­ше­ни­ях.

    Там же, где трав­ка по­соч­нее и по­гу­ще, я наб­лю­дал еще од­но­го гры­зу­на, он во­дит­ся и в Урян­хае. Это ги­ган­т­с­кая чер­ная степ­ная кры­са с ко­рот­ким хвос­том; в каж­дой ко­ло­нии жи­вет от од­ной до двух со­тен осо­бей. Зве­рек ин­те­ре­сен тем, что яв­ля­ет­ся бес­по­доб­ным "фер­ме­ром" и пре­вос­хо­дит всех степ­ных жи­вот­ных по уме­нию за­го­тав­ли­вать на зи­му пи­щу. Он на­чи­на­ет се­но­кос, ког­да тра­ва ста­но­вит­ся осо­бен­но соч­ной, от­ку­сы­вая в один при­ем сво­ими ос­т­ры­ми и длин­ны­ми рез-

    цами от двад­ца­ти до трид­ца­ти стеб­лей. Дав тра­ве под­сох­нуть, он ук­ла­ды­ва­ет се­но стро­го по на­уке. Сна­ча­ла со­ору­жа­ет коп­ну при­мер­но в фут вы­со­той, за­тем вты­ка­ет в нее под уг­лом че­ты­ре пал­ки, свя­зы­вая их под коп­ной пуч­ка­ми тра­вы. Пос­ле на­са­жи­ва­ет на пал­ки еще нем­но­го се­на и вновь зак­реп­ля­ет его та­ким же спо­со­бом. Все это де­ла­ет­ся для то­го, что­бы зи­мой за­па­сы не раз­нес­ло вет­ром по сте­пи. Коп­ну он рас­по­ла­га­ет ря­дом со сво­им жи­ли­щем, что­бы не бе­гать зи­мой да­ле­ко за едой. Ло­ша­ди и вер­б­лю­ды лю­бят по­ла­ко­мить­ся се­ном ма­лень­ко­го фер­ме­ра - оно всег­да сос­то­ит из са­мых пи­та­тель­ных трав. Свои коп­ны гры­зун ук­ла­ды­ва­ет так плот­но, что они не раз­ле­тят­ся, да­же ес­ли пих­нуть их но­гой.

    В Мон­го­лии поч­ти пов­сю­ду мне по­па­да­лись се­ро­ва­то-жел­тые степ­ные ку­ро­пат­ки, ле­та­ющие па­ра­ми или стай­ка­ми. Этот вид на­зы­ва­ют "сал­га" или "ку­ро­пат­ка-лас­точ­ка" из-за длин­ных, ос­т­ро­ко­неч­ных, как у лас­точ­ки, хвос­тов, а так­же из-за по­хо­же­го бре­юще­го по­ле­та. Пти­цы эти то ли очень сме­лые, то ли прос­то пас­сив­ны: они раз­ре­ша­ют приб­ли­зить­ся к ним на рас­сто­яние де­ся­ти-пят­над­ца­ти ша­гов, но, под­няв­шись в воз­дух, сра­зу взмы­ва­ют вы­со­ко и дол­го без ус­та­ли ле­та­ют, пе­рес­вис­ты­ва­ясь как лас­точ­ки. В ок­ра­се птиц пре­об­ла­да­ют свет­лые от­тен­ки се­ро­го и жел­то­го цве­тов, но у сам­цов на спин­ке и кры­лыш­ках сим­па­тич­ные шо­ко­лад­ные пят­ныш­ки, а нож­ки и лап­ки пок­ры­ты гус­тым опе­рень­ем.

    Только пу­те­шес­т­вие "по ур­ге" поз­во­ли­ло мне сде­лать эти ин­те­рес­ней­шие наб­лю­де­ния в без­люд­ных ра­йо­нах, хо­тя у та­кой по­ез­д­ки бы­ли и свои не­дос­тат­ки. Мон­го­лы вез­ли ме­ня очень быс­т­ро и крат­чай­шим пу-

    тем, с удо­воль­с­т­ви­ем по­лу­чая за свои тру­ды наг­ра­ду в ви­де ки­тай­с­ких дол­ла­ров. Но пос­ле пя­ти ты­сяч миль в ка­зачь­ем сед­ле, ко­то­рое те­перь, про­пы­лен­ное, тряс­лось в ко­ляс­ке ря­дом со мной, ду­ша моя вос­ста­ва­ла, ког­да ме­ня как вещь под­б­ра­сы­ва­ло и швы­ря­ло в раз­ные сто­ро­ны на кам­нях, уха­бах и рыт­ви­нах. Са­ма ко­лы­ма­га, вле­ко­мая впе­ред ди­ки­ми ло­шадь­ми, ко­то­рые уп­рав­ля­лись не ме­нее ди­ки­ми всад­ни­ка­ми, тре­ща­ла и под­п­ры­ги­ва­ла и не раз­ва­ли­ва­лась раз­ве что из пат­ри­отиз­ма, как бы же­лая до­ка­зать удоб­с­т­во и прив­ле­ка­тель­ность мон­голь­с­ких тран­с­пор­т­ных средств! У ме­ня ны­ли все кос­ти. На­ко­нец у ме­ня уже при вся­ком тол­ч­ке вы­ры­вал­ся стон, а за­тем и вов­се слу­чил­ся ос­т­рый нев­рал­ги­чес­кий прис­туп в ра­не­ной но­ге. Ночью я не мог ус­нуть ни ле­жа, ни си­дя, так и проб­ро­дил до ут­ра воз­ле юр­ты, прис­лу­ши­ва­ясь к гром­ко­му хра­пу ее оби­та­те­лей. Вре­ме­на­ми мне при­хо­ди­лось от­би­вать­ся от двух боль­ших чер­ных псов, злоб­но бро­сав­ших­ся на ме­ня. На сле­ду­ющий день я вы­дер­жал эту му­ку толь­ко до обе­да, а по­том сва­лил­ся, не в си­лах ни по­ше­ве­лить но­гой, ни во­об­ще по­вер­нуть­ся; в кон­це кон­цов у ме­ня на­чал­ся жар. Приш­лось ос­та­но­вить­ся. Я вы­пил весь свой за­пас ас­пи­ри­на и хи­ни­на, но об­лег­че­ние не нас­ту­па­ло. Ме­ня ожи­да­ла еще од­на бес­сон­ная ночь, о ко­то­рой я не мог без стра­ха по­ду­мать. Мы ос­та­но­ви­лись в гос­те­вой юр­те не­по­да­ле­ку от не­боль­шо­го мо­нас­ты­ря. Мон­го­лы приг­ла­си­ли ла­му-вра­ча, ко­то­рый дал мне два очень горь­ких по­рош­ка, за­ве­рив, что ут­ром я смо­гу про­дол­жать пу­те­шес­т­вие. Вско­ре у ме­ня уси­ли­лось сер­д­це­би­ение, а боль ста­ла еще ос­т­рее. Прош­ла еще од­на ночь без сна, но с вос­хо­дом сол­н­ца боль от­с­ту­пи­ла, а спус­тя час я при­ка­зал сед-

    лать мне ло­шадь, сод­ро­га­ясь при од­ном ви­де ко­ляс­ки.

    Пока мон­го­лы ло­ви­ли ло­ша­дей, в па­ла­ту за­шел пол­ков­ник Н.Н. Фи­лип­пов, он рас­ска­зал мне, что они с бра­том, а так­же По­ле­ти­ка, от­ме­ли все об­ви­не­ния в свя­зях с боль­ше­ви­ка­ми и по­лу­чи­ли раз­ре­ше­ние от Без­род­но­го ехать в Ван-Ку­ре к ба­ро­ну Ун­гер­ну. Фи­лип­пов, ко­неч­но, не знал, что его про­вод­ник-мон­гол имел при се­бе бом­бу, а дру­гой пос­лан впе­ред с пись­мом к Ун­гер­ну. Не знал он так­же, что его брать­ся и По­ле­ти­ка уже рас­стре­ля­ны в 3айн-Ша­би. Фи­лип­пов очень спе­шил, на­де­ясь се­год­ня же по­пасть в Ван-Ку­ре. Спус­тя час я вы­ехал вслед за ним.

    Старик- прорицатель.

    Теперь мы пе­ред­ви­га­лись от ур­то­на к ур­то­ну. Нам всю­ду да­ва­ли пло­хих, ис­то­щен­ных ло­ша­дей: жи­вот­ные не ус­пе­ва­ли от­дох­нуть - так мно­го по­сыль­ных от Дай­чи­на Ва­на и пол­ков­ни­ка Ка­заг­ран­ди мо­та­лось по до­ро­гам. В пос­лед­нем пе­ред Ван-Ку­ре ур­то­не нам приш­лось за­но­че­вать. Хо­зяй­ни­ча­ли в нем по­жи­лой туч­ный мон­гол с сы­ном. Пос­ле ужи­на мон­гол взял об­г­ло­дан­ную ба­ранью ло­пат­ку и, пос­мот­рев на ме­ня со зна­че­ни­ем, по­ло­жил ее на уг­ли, соп­ро­вож­дая свои дей­с­т­вия ма­ги­чес­ки­ми зак­ли­на­ни­ями.

    - Хочу по­га­дать те­бе. Все мои про­ро­чес­т­ва сбы­ва­ют­ся. Он вы­та­щил кость, ког­да она сов­сем обуг­ли­лась,

    сдул зо­лу и стал вни­ма­тель­но изу­чать по­вер­х­ность ло­пат­ки, по­вер­нув ее к ог­ню. Все это про­дол­жа­лось до­воль­но дол­го, по­том ста­рик, пе­ре­ме­нив­шись в ли­це, по­ло­жил кость на уг­ли вто­рич­но.

    - Что там бы­ло? - спро­сил я со сме­хом.

    -  Ти­ше? -про­шеп­тал он. - Я про­чел ужас­ные зна­ме­ния.

    Он вновь из­в­лек ло­пат­ку из жа­ров­ни и стал сос­ре­до­то­чен­но ос­мат­ри­вать, неп­рес­тан­но чи­тая мо­лит­вы и со­вер­шая стран­ные те­лод­ви­же­ния. На­ко­нец его го­лос заз­ву­чал тор­жес­т­вен­но и ти­хо:

    - Я ви­жу за тво­ей спи­ной смерть в об­ли­ке вы­со­ко­го блед­но­ли­це­го че­ло­ве­ка с ры­жи­ми во­ло­са­ми. Ты бу­дешь на­хо­дить­ся на во­ло­сок от ги­бе­ли, сам по­чув­с­т­ву­ешь это и при­го­то­вишь­ся уме­реть, но смерть от­с­ту­пит… Дру­гой бе­лый че­ло­век ста­нет тво­им дру­гом… Не прой­дет и че­ты­рех дней, как ты по­те­ря­ешь зна­ко­мых те­бе лю­дей. Их за­ре­жут. Ви­жу, как их тру­пы по­еда­ют со­ба­ки. Бой­ся че­ло­ве­ка с го­ло­вой, по­хо­жей на сед­ло. Он стре­мит­ся унич­то­жить те­бя.

    После га­да­ния мы еще дол­го си­де­ли у ог­ня, ку­ри­ли, пи­ли чай, и все это вре­мя ста­рик смот­рел на ме­ня со стра­хом. Я по­ду­мал, что, дол­ж­но быть, имен­но так уз­ни­ки в тюрь­ме смот­рят на при­го­во­рен­но­го к смер­ти.

    На сле­ду­ющее ут­ро мы по­ки­ну­ли дом мо­его пред­с­ка­за­те­ля еще за­тем­но и, про­ехав пят­над­цать миль, уви­де­ли на го­ри­зон­те очер­та­ния Ван-Ку­ре.

    Полковника Ка­заг­ран­ди я отыс­кал в шта­бе. Он про­ис­хо­дил из хо­ро­шей семьи, был опыт­ным ин­же­не­ром и блес­тя­щим офи­це­ром, от­ли­чил­ся в вой­не при обо­ро­не ос­т­ро­ва Мо­он в Бал­тий­с­ком мо­ре, а так­же

    сражаясь с боль­ше­ви­ка­ми на Вол­ге. Пол­ков­ник пред­ло­жил мне при­нять нас­то­ящую ван­ну, ка­ко­вая на­хо­ди­лась в до­ме гла­вы мес­т­ной тор­го­вой пла­ты. Во вре­мя на­шей бе­се­ды в ком­на­ту во­шел вы­со­кий мо­ло­дой ка­пи­тан. Куд­ря­вые ры­жие во­ло­сы об­рам­ля­ли его по­ра­жав­шее не­обы­чай­ной блед­нос­тью одут­ло­ва­тое, бес­страс­т­ное ли­цо, на ко­то­ром вы­де­ля­лись круп­ные, с хо­лод­ной про­ни­ца­тель­нос­тью смот­ря­щие гла­за и уди­ви­тель­но изящ­ный рот с неж­ны­ми, поч­ти де­вичь­ими гу­ба­ми. Его мож­но бы­ло бы наз­вать кра­си­вым, ес­ли бы не эта ле­дя­ная жес­т­кость глаз. Пос­ле его ухо­да пол­ков­ник ска­зал, что это ка­пи­тан Ве­се­лов­с­кий, адъ­ютант ге­не­ра­ла Ре­зу­хи­на, ве­ду­ще­го борь­бу с боль­ше­ви­ка­ми на се­ве­ре Мон­го­лии. Оба то­же при­бы­ли се­год­ня для пе­ре­го­во­ров с ба­ро­ном Ун­гер­ном.

    После зав­т­ра­ка пол­ков­ник Ка­заг­ран­ди приг­ла­сил ме­ня в свою юр­ту об­су­дить по­ло­же­ние в За­пад­ной Мон­го­лии, где си­ту­ация все бо­лее обос­т­ря­лась.

    - Вы зна­ко­мы с док­то­ром Ге­ем? - спро­сил ме­ня Ка­заг­ран­ди. - Он очень по­мог мне при соз­да­нии от­ря­да, а те­перь Ур­га об­ви­ня­ет его, на­зы­вая боль­ше­вис­т­с­ким аген­том.

    Я пос­та­рал­ся, как мог, за­щи­тить Гея. Он и мне по­мог, кро­ме то­го. ему до­ве­рял Кол­чак.

    - Да, ко­неч­но. И я при­во­дил те же до­во­ды, - ска­зал пол­ков­ник, - но при­быв­ший се­год­ня Ре­зу­хин при­вез с со­бой пе­рех­ва­чен­ные до­не­се­ния Гея боль­ше­ви­кам. При­ка­зом ба­ро­на Ун­гер­на Гей и его семья от­п­рав­ле­ны се­год­ня в штаб Ре­зу­хи­на и, бо­юсь, нес­час­т­ные не до­бе­рут­ся до мес­та.

    - Почему? - спро­сил я.

    - Их при­кон­чат по до­ро­ге, - от­ве­тил пол­ков­ник

    Казагранди.

    - Что же де­лать?! - вос­к­лик­нул я. - Гей не мог прим­к­нуть к боль­ше­ви­кам: он слиш­ком умен и хо­ро­шо вос­пи­тан для это­го.

    - Не знаю, не знаю, - уны­ло про­бор­мо­тал пол­ков­ник. Поп­ро­буй­те по­го­во­рить с Ре­зу­хи­ным.

    Я ре­шил тут же от­п­ра­вить­ся к Ре­зу­хи­ну, но в этот мо­мент в ком­на­ту во­шел пол­ков­ник Фи­лип­пов. Он за­те­ял дол­гий раз­го­вор об ошиб­ках, до­пус­ка­емых в обу­че­нии сол­дат. В кон­це кон­цов, я все же на­дел вер­х­нюю одеж­ду, но тут по­яви­лось еще од­но но­вое ли­цо - плю­га­вый офи­цер в пот­ре­пан­ном мон­голь­с­ком пла­ще и выц­вет­шей ка­зачь­ей фу­раж­ке, пра­вая ру­ка его бы­ла на чер­ной пе­ре­вя­зи. Это ока­зал­ся ге­не­рал Ре­зу­хин, ко­то­ро­му ме­ня сра­зу же пред­с­та­ви­ли. Ге­не­рал по­вел бе­се­ду лю­без­но и весь­ма ис­кус­но - рас­спра­ши­вал, как бы меж­ду про­чим, как мы с Фи­лип­по­вым про­ве­ли пос­лед­ние три го­да, шу­тил и сме­ял­ся, не вы­хо­дя за рам­ки обыч­ной уч­ти­вос­ти. Ког­да он соб­рал­ся ухо­дить, я вос­поль­зо­вал­ся мо­мен­том и вы­шел вмес­те с ним.

    Вежливо и вни­ма­тель­но выс­лу­шав ме­ня, ге­не­рал ти­хо ска­зал:

    - Доктор Гей - боль­ше­вис­т­с­кий агент, он толь­ко прит­во­рял­ся со­чув­с­т­ву­ющим бе­ло­му дви­же­нию, что­бы по­лов­чей под­г­ля­ды­вать и вы­ню­хи­вать. Нас ок­ру­жа­ют вра­ги. Рус­ские де­мо­ра­ли­зо­ва­ны, за день­ги они го­то­вы пре­дать всех и вся. Та­ков Гей. Впро­чем, те­перь нет нуж­ды его об­суж­дать. И он, и его семья мер­т­вы. Се­год­ня в пя­ти ки­ло­мет­рах от­сю­да мои лю­ди за­ре­за­ли их.

    Оцепенев от ужа­са, смот­рел я на это­го юр­ко­го ко-

    ротышку с ти­хим го­ло­сом и уч­ти­вы­ми ма­не­ра­ми. В гла­зах его бы­ло столь­ко не­ук­ро­ти­мой не­на­вис­ти, что мне ста­ла по­нят­на та роб­кая поч­ти­тель­ность, с ка­кой дер­жа­ли се­бя в его при­сут­с­т­вии офи­це­ры. Поз­д­нее, в Ур­ге, я мно­го слы­шал и об от­мен­ном бес­стра­шии ге­не­ра­ла, и о его без­г­ра­нич­ной жес­то­кос­ти. Цеп­ной пес ба­ро­на Ун­гер­на, он был го­тов по пер­во­му при­ка­зу хо­зя­ина бро­сить­ся в огонь или вце­пить­ся неп­ри­яте­лю в глот­ку.

    Не прош­ло и че­ты­рех дней, а "мои зна­ко­мые" дей­с­т­ви­тель­но бы­ли "за­ре­за­ны - итак, пер­вая часть про­ро­чес­т­ва сбы­лась. Те­перь смерть дол­ж­на уг­ро­жать мне. Ждать дол­го не приш­лось. Спус­тя два дня в уро­чи­ще объ­явил­ся гла­ва Ази­ат­с­кой ка­ва­ле­рий­с­кой ди­ви­зии ба­рон Ун­герн фон Штер­н­берг.

    "Я ви­жу за тво­ей спи­ной смерть в об­ли­ке блед­но­ли­цо­го че­ло­ве­ка"

    Наводящий ужас ге­не­рал при­был не­ожи­дан­но, не за­ме­чен­ный пос­та­ми Ка­заг­ран­ди. Пе­ре­го­во­рив с пол­ков­ни­ком, ба­рон вы­ра­зил же­ла­ние лич­но по­ви­дать Н.Н.Фи­лип­по­ва и ме­ня. Об этом мне со­об­щил пол­ков­ник Ка­заг­ран­ди. Я хо­тел бы­ло тут же ид­ти к ба­ро­ну, но пол­ков­ник про­дер­жал ме­ня у се­бя еще око­ло по­лу­ча­са и толь­ко по­том от­пус­тил, на­пут­с­т­во­вав сло­ва­ми:

    - Идите, и да по­мо­жет Вам Бог!

    Загадочное на­пут­с­т­вие, не все­ля­ющее на­деж­ду.

    Я взял с со­бой ма­узер, а за об­ш­лаг су­нул при­па­сен­ный на вся­кий слу­чай ци­анис­тый ка­лий. Ба­рон ос­та­но­вил­ся в юр­те во­ен­в­ра­ча. Нав­с­т­ре­чу мне вы­шел ка­пи­тан Ве­се­лов­с­кий с ка­зачь­ей саб­лей и тор­ча­щим за по­ясом ре­воль­ве­ром без ко­бу­ры. Он вновь скрыл­ся в юр­те, что­бы до­ло­жить о мо­ем при­хо­де.

    - Прошу, - ска­зал он, выг­ля­нув из юр­ты. Взгляд мой пря­мо с по­ро­га упал на не ус­пев­шую еще впи­тать­ся в зем­лю лу­жу кро­ви - зло­ве­щее пред­з­на­ме­но­ва­ние, ко­то­рое проз­ву­ча­ло и в го­ло­се че­ло­ве­ка, приг­ла­сив­ше­го ме­ня вой­ти. Я спот­к­нул­ся.

    - Входите же, - ус­лы­шал я вы­со­кий те­нор. Сто­ило мне пе­рес­ту­пить по­рог, как в мою сто­ро­ну с пру­жи­ня­щей лов­кос­тью тиг­ра мет­ну­лась фи­гу­ра в мон­голь­с­ком ха­ла­те из крас­но­го шел­ка. Сгра­бас­тав мою ру­ку и хо­ро­шень­ко пот­ря­ся ее, че­ло­век вновь рух­нул на пос­тель у по­ло­га юр­ты.

    - Расскажите мне о се­бе. Все вок­руг ки­шит шпи­она­ми и аги­та­то­ра­ми? - ис­те­рич­но вык­рик­нул он, не спус­кая с ме­ня нас­то­ро­жен­ных глаз. За счи­тан­ные мгно­ве­ния мне уда­лось пос­тичь не толь­ко внеш­ность, но и ха­рак­тер ба­ро­на. Ма­лень­кая го­лов­ка на ши­ро­ких пле­чах, бес­по­ря­доч­но раз­ме­тан­ные бе­ло­ку­рые во­ло­сы ры­же­ва­тая ще­ти­на усов, ху­дое, из­мож­ден­ное ли­цо, вы­зы­ва­ющее в па­мя­ти ли­ки на ста­рых ви­зан­тий­с­ких ико­нах. За­тем все от­с­ту­пи­ло пе­ред про­ни­ца­тель­ным взгля­дом сталь­ных глаз, свер­ля­щих ме­ня из-под мас­сив­но­го вы­пук­ло­го лба. Взгляд хищ­ни­ка из клет­ки. Да­же за эти ко­рот­кие ми­ну­ты мне ста­ло яс­но, что пе­ре­до мной очень опас­ный че­ло­век, спо­соб­ный на лю­бые неп­ред­с­ка­зу­емые дей­с­т­вия. И все же, нес­мот­ря на яв­ную опас­ность, я по­чув­с­т­во­вал се­бя ос­кор­б­лен-

    ным. - Садитесь, - бур­к­нул он, ука­зы­вая на стул и не­тер­пе­ли­во те­ре­бя усы.

    Во мне на­рас­тал гнев. Да­же не по­ду­мав сесть, я ска­зал:

    - Вы поз­во­ли­ли се­бе ос­кор­бить ме­ня, ба­рон. Мое имя дос­та­точ­но из­вес­т­но, и вам не сто­ит го­во­рить со мной в та­ких вы­ра­же­ни­ях. Пос­ту­пай­те, как хо­ти­те, -си­ла на ва­шей сто­ро­не, но ос­кор­б­ле­ний я не по­тер­п­лю.

    Чуть не за­дох­нув­шись от удив­ле­ния пос­ле мо­ей ти­ра­ды, он све­сил но­ги с кро­ва­ти и вы­та­ра­щил­ся на ме­ня, от удив­ле­ния про­дол­жая те­ре­бить усы. Ста­ра­ясь выг­ля­деть спо­кой­ным, я стал с ви­ди­мым без­раз­ли­чи­ем ог­ля­ды­вать юр­ту и толь­ко тог­да за­ме­тил ге­не­ра­ла Ре­зу­хи­на. Я пок­ло­нил­ся ему, он от­ве­чал тем же мол­ча­ли­вым при­вет­с­т­ви­ем. За­тем я вновь пе­ре­вел взгляд на ба­ро­на, тот по-преж­не­му си­дел на кро­ва­ти, скло­нив го­ло­ву и зак­рыв гла­за, иног­да он по­ти­рал лоб, что-то бор­мо­ча при этом.

    Вдруг он под­нял­ся и, гля­дя ку­да-то по­верх ме­ня, про­из­нес виз­г­ли­вым го­ло­сом:

    - Можете ид­ти! Все яс­но…

    Я обер­нул­ся, что­бы по­нять, ко­му ад­ре­со­ва­ны эти сло­ва, и уви­дел блед­ное хо­лод­ное ли­цо ка­пи­та­на Ве­се­лов­с­ко­го. Ког­да он во­шел? Бог зна­ет. По­ви­ну­ясь при­ка­зу, ка­пи­тан сде­лал чет­кий по­во­рот кру­гом и вы­шел из юр­ты.

    "Смерть в об­ли­ке блед­но­ли­цо­го че­ло­ве­ка" дей­с­т­ви­тель­но сто­яла за мо­ей спи­ной, - по­ду­мал я, - но уш­ла ли она сов­сем?

    Некоторое вре­мя ба­рон мол­чал, раз­мыш­ляя, а по­том за­го­во­рил бес­связ­но, не до­кан­чи­вая фра­зы. -

    Прошу прос­тить… Пой­ми­те ме­ня - всю­ду пре­да­те­ли! Чес­т­ные лю­ди пе­ре­ве­лись. Ни­ко­му нель­зя ве­рить. Име­на вы­мыш­лен­ные, до­ку­мен­ты под­дель­ные. Гла­за и сло­ва лжи­вые… Ос­к­вер­нен­ная боль­ше­ви­ка­ми стра­на де­мо­ра­ли­зо­ва­на. Я толь­ко что при­ка­зал за­ру­бить пол­ков­ни­ка Фи­лип­по­ва, на­зы­вав­ше­го се­бя пред­с­та­ви­те­лем Рос­сий­с­ко­го Бе­ло­го дви­же­ния. В его одеж­де наш­ли два за­ши­тых боль­ше­вис­т­с­ких ко­да… Ког­да мой офи­цер за­нес над ним саб­лю, он вос­к­лик­нул: "За­чем ты уби­ва­ешь ме­ня, то­ва­рищ?" Раз­ве мож­но сей­час ко­му-ни­будь ве­рить…

    Он за­мол­чал, я то­же не про­из­нес ни сло­ва.

    - Простите ме­ня, - про­дол­жал он. - Знаю, что ос­кор­бил вас, но я не прос­то че­ло­век, а пред­во­ди­тель во­ин­с­т­ва; ес­ли бы вы зна­ли, сколь­ко за­бот, пе­ча­лей и го­рес­тей тя­го­тит ме­ня!

    В его го­ло­се зву­ча­ли от­ча­яние и ис­к­рен­ность. Он дру­жес­ки про­тя­нул мне ру­ку. Мы по­мол­ча­ли. На­ко­нец за­го­во­рил я:

    - А что при­ка­же­те де­лать мне?! У ме­ня нет ни­ка­ких до­ку­мен­тов - ни ли­по­вых, ни нас­то­ящих. Прав­да, мно­гие ва­ши офи­це­ры зна­ют ме­ня, да и в Ур­ге най­дут­ся лю­ди, ко­то­рые под­т­вер­дят, что я не аги­та­тор и не…

    - В этом нет не­об­хо­ди­мос­ти, - прер­вал ме­ня ба­рон. - Мне аб­со­лют­но все яс­но. Я пос­тиг ва­шу ду­шу и те­перь знаю все. То, что пи­сал о вас ху­тух­та На­ра­бан­чи, - чис­тая прав­да. Чем я мо­гу вам по­мочь?

    Я по­ве­дал ему, как мы с дру­гом в на­деж­де доб­рать­ся до ро­ди­ны бе­жа­ли из Со­вет­с­кой Рос­сии, как груп­па поль­с­ких сол­дат прис­та­ла к нам, стре­мясь вер­нуть­ся в Поль­шу, и поп­ро­сил, ес­ли воз­мож­но, по­мочь

    нам по­пасть в бли­жай­ший порт.

    - С ра­дос­тью, с ра­дос­тью… Неп­ре­мен­но по­мо­гу вам, - с эн­ту­зи­аз­мом от­к­лик­нул­ся он. - Я от­ве­зу вас в Ур­гу на сво­ем ав­то­мо­би­ле. Зав­т­ра же и по­едем, а в Ур­ге об­го­во­рим все даль­ней­шие об­с­то­ятель­с­т­ва.

    Простившись, я вы­шел из юр­ты. У се­бя я зас­тал пол­ков­ни­ка Ка­заг­ран­ди, в боль­шом вол­не­нии хо­див­ше­го из уг­ла в угол.

    - Слава Бо­гу! - вскри­чал он, уви­дев ме­ня, и пе­рек­рес­тил­ся.

    Меня тро­ну­ла его ра­дость, хо­тя я не мог удер­жать­ся от мыс­ли, что пол­ков­ник мог бы при­ло­жить боль­ше уси­лий для бе­зо­пас­нос­ти сво­его гос­тя. Пе­ре­жи­ва­ния дня уто­ми­ли ме­ня, я чув­с­т­во­вал се­бя пос­та­рев­шим на нес­коль­ко лет. Пос­мот­рев в зер­ка­ло, я убе­дил­ся, что се­дых во­лос у ме­ня при­ба­ви­лось.

    Ночью я дол­го не мог зас­нуть, мне ме­ре­щи­лось мо­ло­дое, тон­кое ли­цо пол­ков­ни­ка Фи­лип­по­ва, лу­жи­ца кро­ви, ле­дя­ные гла­за ка­пи­та­на Ве­се­лов­с­ко­го, и в ушах зве­нел го­лос ба­ро­на Ун­гер­на, пол­ный от­ча­яния и скор­би. На­ко­нец я за­был­ся тя­же­лым сном. Ме­ня раз­бу­дил сам ба­рон Ун­герн с из­ви­не­ни­ями, что не мо­жет от­вез­ти ме­ня в ав­то­мо­би­ле, так как вы­нуж­ден взять с со­бой Дай­чи­на Ва­на. Но он рас­по­ря­дил­ся, что­бы мне пре­дос­та­ви­ли его бе­ло­го вер­б­лю­да и двух ка­за­ков для соп­ро­вож­де­ния. Ба­рон так быс­т­ро вы­бе­жал из ком­на­ты, что я да­же не ус­пел поб­ла­го­да­рить его. О сне уже не бы­ло ре­чи; я одел­ся и на­чал ку­рить труб­ку за труб­кой, ду­мая: "Нас­коль­ко лег­че сра­жать­ся с боль­ше­ви­ка­ми в бо­ло­тах Сей­бы или по­ко­рять снеж­ные вер­ши­ны Улан-Тай­ги, где злые ду­хи охо­тят­ся за пу­те­шес­т­вен­ни­ка­ми! Там все прос­то и по-

    нятно, здесь же все - сплош­ной кош­мар, тем­ное бро­же­ние, пред­ве­ща­ющее не­доб­рое. Я ощу­щал неч­то тра­ги­чес­кое и ужас­ное в каж­дом дви­же­нии ба­ро­на Ун­гер­на, за ко­то­рым сле­до­ва­ли мол­ча­ли­вый Ве­се­лов­с­кий с блед­ным, как мел, ли­цом и са­ма Смерть.

    Грязная вой­на!

    На рас­све­те сле­ду­юще­го дня мне при­ве­ли ве­ли­ко­леп­но­го бе­ло­го вер­б­лю­да и мы выс­ту­пи­ли в путь. Кро­ме ме­ня наш ма­лень­кий ка­ра­ван сос­то­ял из двух ка­за­ков, двух сол­дат-мон­го­лов и ла­мы, а так­же двух вьюч­ных вер­б­лю­дов, гру­жен­ных про­до­воль­с­т­ви­ем и па­лат­кой. Я все еще опа­сал­ся, что ба­рон за­те­ял это пу­те­шес­т­вие с целью по­ти­хонь­ку уб­рать ме­ня по до­ро­ге, а не у всех на гла­зах, в Ван-Ку­ре, где у ме­ня мно­го дру­зей. Пу­лю в спи­ну - и кон­че­но. Ре­воль­вер я дер­жал пос­то­ян­но на­го­то­ве, что­бы в слу­чае че­го не от­дать жизнь да­ром, и ста­рал­ся ехать ли­бо по­за­ди ка­за­ков, ли­бо сбо­ку. Око­ло по­луд­ня вда­ли пос­лы­шал­ся ав­то­мо­биль­ный гу­док, а вско­ре ма­ши­на ба­ро­на Ун­гер­на на пол­ной ско­рос­ти про­нес­лась ми­мо нас. Кро­ме ко­ман­ду­юще­го, в ней на­хо­ди­лись два адъ­ютан­та и князь Дай­чин Ван. Ба­рон лас­ко­во по­ма­хал мне ру­кой и крик­нул:

    - Увидимся в Ур­ге!

    Ага, по­ду­мал я, зна­чит, мне суж­де­но доб­рать­ся до Ур­ги. И, сле­до­ва­тель­но, мож­но нем­но­го рас­сла­бить­ся и не чув­с­т­во­вать се­бя так нап­ря­жен­но во вре­мя пу­те-

    шествия. В Ур­ге же у ме­ня мно­го дру­зей, там я бу­ду в ок­ру­же­нии обог­нав­ших ме­ня в до­ро­ге храб­рых поль­с­ких сол­дат, ко­то­рых я хо­ро­шо знаю по Уля­су­таю.

    Убедившись в бла­го­рас­по­ло­же­нии ко мне ба­ро­на Ун­гер­на, ка­за­ки по­доб­ре­ли и ста­ли раз­в­ле­кать ме­ня раз­ны­ми ис­то­ри­ями. Они рас­ска­за­ли о кро­воп­ро­лит­ных сра­же­ни­ях с боль­ше­ви­ка­ми в При­бай­калье и Мон­го­лии, о бит­ве с ки­тай­ца­ми вбли­зи Ур­ги, о том, как у нес­коль­ких ки­тай­с­ких сол­дат наш­ли со­вет­с­кие до­ку­мен­ты, о му­жес­т­ве Ун­гер­на - тот мог спо­кой­но си­деть у кос­т­ра на ли­нии ог­ня, и ни од­на пу­ля не за­де­ва­ла его. В од­ном бою семь­де­сят че­ты­ре пу­ли из­ре­ше­ти­ли его ши­нель, сед­ло и на­хо­див­ши­еся по со­сед­с­т­ву ящи­ки, но он так и ос­тал­ся нев­ре­ди­мым. В этом бы­ла од­на из при­чин его ис­к­лю­чи­тель­ной по­пу­ляр­нос­ти у мон­го­лов. Пе­ред ре­ша­ющим сра­же­ни­ем, рас­ска­зы­ва­ли сол­да­ты, ба­рон, взяв с со­бой толь­ко од­но­го ка­за­ка, от­п­ра­вил­ся на раз­вед­ку в Ур­гу, убив на об­рат­ном пу­ти та­шу­ром* ки­тай­с­ко­го офи­це­ра и двух сол­дат; еще вспо­ми­на­ли они об ас­ке­тиз­ме ге­не­ра­ла тот имел при се­бе лишь од­ну сме­ну белья и па­ру за­пас­ных са­пог; и о том, как спо­ко­ен и ве­сел он в бит­ве, а в мир­ные дни - су­ров и уг­рюм; и как он всег­да сра­жа­ет­ся в пер­вых ря­дах с сол­да­та­ми.

    В свою оче­редь я рас­ска­зы­вал им о на­шем бег­с­т­ве из Си­би­ри; так, в бе­се­дах, день про­ле­тел быс­т­ро. Вер­б­лю­ды все это вре­мя шли рысью, по­то­му вмес­то обыч­ных во­сем­над­ца­ти-двад­ца­ти миль, мы про­де­ла­ли за день поч­ти пять­де­сят. Мой вер­б­люд был быс­т­рей-

     ____________________

    * Та­шур - длинная бам­бу­ко­вая пал­ка.

    шим. Это­го ог­ром­но­го зве­ря с рос­кош­ной гус­той гри­вой вмес­те с дву­мя чер­ны­ми со­бо­ля­ми, при­вя­зан­ны­ми к уз­деч­ке, по­да­рил ба­ро­ну Ун­гер­ну не­кий князь из Внут­рен­ней Мон­го­лии. Си­дя на этом силь­ном, спо­кой­ном и от­важ­ном ве­ли­ка­не, я чув­с­т­во­вал се­бя слов­но на вер­ши­не баш­ни. За Ор­хо­ном мы впер­вые нат­к­ну­лись на мер­т­ве­ца - ки­тай­с­ко­го сол­да­та, ле­жав­ше­го пос­ре­ди­не до­ро­ги ли­цом вверх, раз­б­ро­сав в сто­ро­ны ру­ки.

    Перевалив че­рез Бур­гут­с­кие го­ры, мы всту­пи­ли в до­ли­ну ре­ки То­лы, в вер­х­нем те­че­нии ко­то­рой рас­ки­ну­лась Ур­га. На до­ро­ге ва­ля­лись ши­не­ли, ру­ба­хи, са­по­ги и ко­тел­ки, ко­то­рые поб­ро­са­ли, от­с­ту­пая, ки­тай­цы; по­па­да­лись и тру­пы. Нем­но­го даль­ше наш путь пе­ре­сек­ла тря­си­на, у кра­ев ко­то­рой гро­моз­ди­лись го­ры мер­т­вых тел - лю­дей, ло­ша­дей и вер­б­лю­дов, ис­ко­ре­жен­ные по­воз­ки, во­ен­ная аму­ни­ция. Имен­но здесь ти­бет­с­кие час­ти ба­ро­на Ун­гер­на раз­г­ро­ми­ли от­с­ту­па­ющий ки­тай­с­кий обоз. Гру­ды тру­пов выг­ля­де­ли осо­бен­но не­умес­т­но и мрач­но на фо­не про­буж­да­ющей­ся при­ро­ды. В каж­дой лу­жи­це плес­ка­лись ут­ки; в вы­со­кой тра­ве ис­пол­ня­ли изыс­кан­ные сва­деб­ные тан­цы жу­рав­ли; на озер­ной гла­ди пла­ва­ли стай­ки ле­бе­дей и ди­ких гу­сей; по бо­ло­там яр­ки­ми пят­ныш­ка­ми сколь­зи­ли па­ра­ми мон­голь­с­кие свя­щен­ные пти­цы с рос­кош­ным яр­ким опе­ре­ни­ем - тур­па­ны; на су­хих мес­тах рез­ви­лись и дра­лись из-за кор­ма ди­кие ин­дей­ки; но­си­лись в воз­ду­хе ку­ро­пат­ки; а не­по­да­ле­ку на гор­ных скло­нах гре­лись на сол­ныш­ке вол­ки, по­виз­ги­вая, а иног­да за­ли­ва­ясь ла­ем, как раз­рез­вив­ши­еся со­ба­ки.

    Природа зна­ет толь­ко жизнь. Смерть для нее -

    лишь эпи­зод, о ко­то­ром она спе­шит пос­ко­рее за­быть, за­но­ся ее сле­ды пес­ком или сне­гом или хо­ро­ня их под пыш­ной зе­ленью и яр­ки­ми крас­ка­ми кус­тар­ни­ков и цве­тов. Ка­кое де­ло При­ро­де до ма­те­ри из Чи­фу или с бе­ре­гов Ян­ц­зы, ста­вя­щей на жер­т­вен­ник мис­ку с ри­сом и вос­ку­ря­ющей фи­ми­ам, мо­лясь о спа­се­нии сы­на, без вес­ти про­пав­ше­го в до­ли­не То­лы, то­го, чьи кос­точ­ки уже ис­су­ши­ло зной­ное сол­н­це, а ве­тер раз­нес их по пес­ча­ной рав­ни­не? И все-та­ки это рав­но­ду­шие При­ро­ды к смер­ти и жад­ность к жиз­ни по­ис­ти­не прек­рас­ны!

    На чет­вер­тый день наш ма­лень­кий ка­ра­ван уже бли­же к но­чи вы­шел к бе­ре­гам То­лы. Мы ни­как не мог­ли отыс­кать брод, и я зас­та­вил на свой страх и риск вой­ти в во­ду сво­его вер­б­лю­да. К счас­тью, там бы­ло до­воль­но мел­ко, хо­тя дно ока­за­лось илис­тым, и мы бла­го­по­луч­но пе­реп­ра­ви­лись на дру­гой бе­рег. Нам по­вез­ло: ведь вер­б­люд на глу­бо­ком мес­те, сто­ит во­де дой­ти до шеи, не бьет ко­пы­та­ми как ло­шадь и не плы­вет в вер­ти­каль­ном по­ло­же­нии, а тут же оп­ро­ки­ды­ва­ет­ся на бок, что, по­нят­но, не очень удоб­но се­до­ку. Ни­же по ре­ке мы пос­та­ви­ли па­лат­ку.

    Еще пят­над­цать миль - и мы очу­ти­лись на по­ле бит­вы, где ра­зыг­ра­лось третье круп­ное сра­же­ние за не­за­ви­си­мость Мон­го­лии. Здесь вой­с­ка ба­ро­на Ун­гер­на сош­лись в по­един­ке с шес­тью ты­ся­ча­ми ки­тай­цев, при­шед­ших из Кях­ты на по­мощь сво­им со­оте­чес­т­вен­ни­кам в Ур­ге. Пос­лед­ние по­тер­пе­ли сок­ру­ши­тель­ное по­ра­же­ние, че­ты­ре ты­ся­чи из них по­па­ли в плен. Од­на­ко ночью плен­ни­ки по­пы­та­лись бе­жать. Ба­рон Ун­герн пос­лал вдо­гон­ку час­ти при­бай­каль­с­ких ка­за­ков и ти­бет­цев; то, что мы уви­де­ли на этом по­ле

    брани, бы­ло де­лом их рук. Око­ло пят­над­ца­ти со­тен тру­пов ос­та­лись не­пог­ре­бен­ны­ми и еще столь­ко же, сог­лас­но сви­де­тель­с­т­ву соп­ро­вож­дав­ших ме­ня и то­же учас­т­во­вав­ших в бит­ве ка­за­ков, ус­пе­ли пре­дать зем­ле. Те­ла уби­тых бы­ли ис­по­ло­со­ва­ны саб­ля­ми, на зем­ле пов­сю­ду ва­ля­лось во­ен­ное сна­ря­же­ние. Пас­ту­хи-мон­го­лы отош­ли по­даль­ше от это­го зло­ве­ще­го рис­та­ли­ща, а на их мес­то приш­ли вол­ки, ко­то­рых мы ви­де­ли на всем пу­ти - то при­та­ив­ших­ся за ска­лой, то ук­рыв­ших­ся в ка­на­ве. В борь­бу за до­бы­чу с ни­ми всту­па­ли стаи оди­чав­ших со­бак.

    Наконец мы по­ки­ну­ли мес­то кро­ва­вой бой­ни, ос­та­вив его во влас­ти прок­ля­то­го де­мо­на вой­ны. Вско­ре мы по­рав­ня­лись с быс­т­рым ручь­ем, к ко­то­ро­му на­ши мон­го­лы, сняв шап­ки, при­па­ли, жад­но гло­тая прох­лад­ную во­ду. Ис­точ­ник по­чи­тал­ся ими свя­щен­ным, ибо про­те­кал вбли­зи жи­ли­ща Жи­во­го Буд­ды. Дви­га­ясь вдоль его из­ви­ва­юще­го­ся рус­ла, мы не­ожи­дан­но въеха­ли в но­вую до­ли­ну, где нам от­к­ры­лась вы­со­кая го­ра, по­рос­шая тем­ным, гус­тым ле­сом.

    - Священная Бог­до-Ола! - вос­к­лик­нул ла­ма. -При­ют Бо­гов, хра­ня­щих на­ше­го Жи­во­го Буд­ду!

    Богдо- Ола ог­ром­ным уз­лом свя­зы­ва­ет меж­ду со­бой три гор­ных хреб­та: с юго-вос­то­ка Ге­гыл, с юга -Ган­гын и с се­ве­ра Хун­ту. Эта пок­ры­тая дев­с­т­вен­ны­ми ле­са­ми го­ра - вла­де­ние Жи­во­го Буд­ды. Здесь во­дят­ся все ви­ды жи­вот­ных, встре­ча­ющих­ся в Мон­го­лии, но охо­та стро­жай­ше зап­ре­ще­на. На­ру­шив­ший за­кон мон­гол под­ле­жит смер­ти, а инос­т­ра­нец из­го­ня­ет­ся из - стра­ны. Вос­хож­де­ние на го­ру так­же ка­ра­ет­ся смер­т­ной каз­нью. Лишь один че­ло­век на­ру­шил этот за­кон - ба­рон Ун­герн; он с пять­юд­сятью ка­за­ка­ми пе-

    ревалил че­рез Бог­до-Олу, про­ник во дво­рец Жи­во­го Буд­ды, где пер­вос­вя­щен­ни­ка Ур­ги со­дер­жа­ли под стра­жей ки­тай­цы и по­хи­тил его.

    В го­ро­де Жи­вых Бо­гов, трид­ца­ти ты­сяч Будд и шес­ти­де­ся­ти ты­сяч мо­на­хов

    Наконец на­ши гла­за удос­то­ились ли­цез­реть жи­ли­ще са­мо­го Жи­во­го Буд­ды! У под­но­жия Бог­до-Олы сто­яло бе­лос­неж­ное зда­ние ти­бет­с­кой ар­хи­тек­ту­ры, кры­тое зе­ле­но­ва­то-си­ней че­ре­пи­цей, ко­то­рая ве­се­ло пе­ре­ли­ва­лась на сол­н­це. Дво­рец уто­пал в зе­ле­ни, из ко­то­рой то тут, то там выс­ту­па­ли фан­тас­ти­чес­кой кон­фи­гу­ра­ции кры­ши гроб­ниц и не­боль­ших двор­цов. Мост, пе­ре­ки­ну­тый че­рез То­лу, со­еди­нял ре­зи­ден­цию Жи­во­го Буд­ды со свя­щен­ным го­ро­дом мо­на­хов, рас­ки­нув­шим­ся к вос­то­ку - Та-Ку­ре или Ур­гой. В не­пос­ред­с­т­вен­ной бли­зос­ти от Жи­во­го Буд­ды жи­вет мно­жес­т­во чу­дот­вор­цев, про­ро­ков, ча­ро­де­ев и це­ли­те­лей. Все эти лю­ди - "бо­жес­т­вен­ные пе­ре­рож­ден­цы",и им ока­зы­ва­ют по­чес­ти, при­ли­чес­т­ву­ющие Бо­гам. Сле­ва на плос­ко­горье рас­по­ло­жен древ­ний мо­нас­тырь с ог­ром­ным хра­мом из тем­нок­рас­но­го кам­ня Хра­мом Го­ро­да Лам, там на­хо­дит­ся ги­ган­т­с­кая брон­зо­вая ста­туя Буд­ды на по­зо­ло­чен­ном цвет­ке ло­то­са. В мо­нас­ты­ре есть еще с де­ся­ток дру­гих хра­мов по­мень­ше, а так­же мно­го­чис­лен­ные гроб­ни­цы, обо, от­к­ры­тые ал­та­ри, баш­ни ас­т­ро­ло­гов, од­но­этаж­ные до­ми­ки и юр­ты, в ко­то­рых жи­вут шес­ть­де­сят ты­сяч мо­на­хов раз-

    ного воз­рас­та и ран­га; по со­сед­с­т­ву рас­по­ло­же­ны шко­лы, свя­щен­ные ар­хи­вы и биб­ли­оте­ки, жи­ли­ща бань­ди и гос­ти­ни­цы для по­чет­ных гос­тей из Ки­тая, Ти­бе­та, бу­рят­с­ких и кал­мыц­ких зе­мель.

    Ниже мо­нас­ты­ря рас­ки­ну­лась ко­ло­ния инос­т­ран­цев, где жи­вут рус­ские и ки­тай­с­кие куп­цы, а так­же тор­го­вый люд из про­чих стран, там же шу­мит пес­т­рый вос­точ­ный ба­зар. Еще в ки­ло­мет­ре прос­ту­па­ет се­ро­ва­тый кон­тур Мей­ме­че­на*, где еще сох­ра­ни­лись ки­тай­с­кие тор­го­вые фир­мы, даль­ше тя­нет­ся длин­ный ряд рус­ских час­т­ных до­мов, боль­ни­ца, цер­ковь, тюрь­ма и, на­ко­нец, урод­ли­вый че­ты­ре­хэ­таж­ный кир­пич­ный дом, в прош­лом - рус­ское кон­суль­с­т­во.

    Мы уже подъ­еха­ли до­воль­но близ­ко к мо­нас­ты­рю, ког­да я за­ме­тил нес­коль­ких сол­дат-мон­го­лов, та­щив­ших в ущелье три тру­па.

    - Что они де­ла­ют? - спро­сил я.

    Казаки мол­ча ус­мех­ну­лись. Вдруг они вы­тя­ну­лись по струн­ке, от­да­вая честь. Из ущелья на мон­голь­с­ком по­ни вы­ехал не­вы­со­кий че­ло­век. Ког­да он про­ез­жал ми­мо, я раз­г­ля­дел пол­ков­ничьи по­го­ны и зе­ле­ную фу­раж­ку с ко­зырь­ком. Из-под гус­тых бро­вей ме­ня оки­нул хо­лод­ный взгляд его бес­ц­вет­ных глаз. Отъ­ехав даль­ше, он снял фу­раж­ку, вы­ти­рая пот с лы­сой го­ло­вы. Ме­ня по­ра­зи­ла стран­ная не­ров­ная ли­ния его че­ре­па. Так я встре­тил­ся с че­ло­ве­ком, у ко­то­ро­го го­ло­ва бы­ла "по­хо­жа на сед­ло". Вот ко­го со­ве­то­вал мне опа­сать­ся ста­рик-пред­с­ка­за­тель в пос­лед­нем пе­ред Ван-Ку­ре ур­то­не!

     ____________________

    * Мей­ме­чен - ки­тай­с­кий тор­го­вый центр в Ур­ге, наз­ван по мес­т­нос­ти.

    - Кто это? - спро­сил я.

    Хотя офи­цер отъ­ехал уже до­воль­но да­ле­ко, ка­за­ки ос­ме­ли­лись лишь про­шеп­тать его имя: "Пол­ков­ник Се­пай­лов, ко­мен­дант Ур­ги".

    Полковник Се­пай­лов! Са­мая мрач­ная фи­гу­ра на по­лот­не мон­голь­с­кой сов­ре­мен­ной ис­то­рии! Ме­ха­ник по об­ра­зо­ва­нию, он пе­ре­шел за­тем в жан­дар­м­с­кое уп­рав­ле­ние и быс­т­ро прод­ви­нул­ся по служ­бе в цар­с­кое вре­мя. Он стра­дал нер­в­ным ти­ком и не­дер­жа­ни­ем ре­чи, во вре­мя раз­го­во­ра брыз­гал слю­ной, в гор­ле у не­го что-то кло­ко­та­ло, а по ли­цу про­бе­га­ла су­до­ро­га. Это был оп­ре­де­лен­но су­мас­шед­ший че­ло­век, и ба­рон Ун­герн уже дваж­ды со­зы­вал вра­чеб­ную ко­мис­сию для его ос­ви­де­тель­с­т­во­ва­ния в на­деж­де из­ба­вить­ся от сво­его зло­го ге­ния. Вне вся­ко­го сом­не­ния Се­пай­лов был са­дис­том. Мне рас­ска­зы­ва­ли, что он соб­с­т­вен­но­руч­но уби­вал при­го­во­рен­ных к смер­т­ной каз­ни, при этом шу­тил и рас­пе­вал пес­ни. Мно­жес­т­во са­мых жут­ких слу­хов хо­ди­ло о нем в Ур­ге. Этот кро­во­жад­ный пес смер­тель­ной хват­кой брал жертв за гор­ло. Сво­ей ре­пу­та­ци­ей не зна­юще­го по­ща­ды во­ина ба­рон Ун­герн це­ли­ком обя­зан Се­пай­ло­ву. Уже в Ур­ге ба­рон Ун­герн го­во­рил мне как-то в бе­се­де, что Се­пай­лов ужас­но раз­д­ра­жал его, а еще - что тот при слу­чае мог бы убить и его са­мо­го. Ба­рон Ун­герн ис­пы­ты­вал ужас пе­ред Се­пай­ло­вым не из-за его лич­ных свойств, а по приз­на­кам мис­ти­чес­ким: в При­бай­калье один ша­ман, по­ре­ко­мен­до­ван­ный, кста­ти, са­мим же пол­ков­ни­ком, пред­с­ка­зал ба­ро­ну, что тот, рас­став­шись с Се­пай­ло­вым, сра­зу же по­гиб­нет. Пос­лед­ний не знал жа­лос­ти к боль­ше­ви­кам, а так­же ко всем, кто ка­ким-то об­ра­зом был с ни­ми свя­зан. У этой не­на­вис­ти бы­ла при-

    чина: при боль­ше­ви­ках он си­дел в тюрь­ме, где его жес­то­ко пы­та­ли, а пос­ле по­бе­га унич­то­жи­ли всю его семью. Те­перь он мстил.

    Я ос­та­но­вил­ся в рус­ском тор­го­вом до­ме, где ме­ня тут же на­вес­ти­ли мои спут­ни­ки; они ра­дос­т­но при­вет­с­т­во­ва­ли ме­ня, так как уже нас­лы­ша­лись про мои злок­лю­че­ния в Ван-Ку­ре и Зайн-Ша­би. По­мыв­шись и пе­ре­одев­шись, я по­шел с ни­ми про­гу­лять­ся по го­ро­ду. Мы по­се­ти­ли ба­зар. Там тол­пи­лось мно­жес­т­во лю­дей. Кра­соч­ные платья по­ку­па­те­лей и про­дав­цов, вык­ри­ки­ва­ющих це­ны, яр­кие по­лос­ки ки­тай­с­ких одежд, жем­чуж­ные бу­сы, серь­ги и брас­ле­ты - все соз­да­ва­ло ат­мос­фе­ру веч­но­го праз­д­ни­ка; кто-то, при­це­ни­ва­ясь, ощу­пы­вал жи­во­го ба­ра­на, не худ ли; ря­дом мяс­ник от­ру­бал ог­ром­ные кус­ки ба­ра­ни­ны от под­ве­шен­ных туш, и все это соп­ро­вож­да­лось шут­ка­ми и от­ча­ян­ной жес­ти­ку­ля­ци­ей этих воль­ных сы­нов сте­пей. Мон­гол­ки с вы­со­ки­ми при­чес­ка­ми, на ко­то­рых с тру­дом удер­жи­ва­лись тя­же­лые, ши­тые се­реб­ром шляп­ки, по фор­ме на­по­ми­на­ющие блюд­ца, вос­хи­щен­но гла­зе­ли на раз­ноц­вет­ные шел­ко­вые лен­ты и длин­ные ни­ти ко­рал­ло­вых бус; важ­ный мон­гол при­дир­чи­во ос­мат­ри­вал ве­ли­ко­леп­ных ло­ша­дей, тор­гу­ясь с хо­зя­ином; ху­дой, под­виж­ный смуг­лый ти­бе­тец, при­шед­ший в Ур­гу пок­ло­нить­ся Жи­во­му Буд­де, а, мо­жет, с тай­ным пос­ла­ни­ем к не­му от дру­го­го "Бо­га" в Лха­се, си­дя на кор­точ­ках, при­це­ни­вал­ся к вы­се­чен­но­му из ага­та Буд­де на ло­то­се; в сто­ро­не тол­па мон­го­лов и бу­рят ок­ру­жи­ла ки­тай­с­ко­го тор­гов­ца, про­да­юще­го изящ­ные рас­пис­ные та­ба­кер­ки из стек­ла, хрус­та­ля, фар­фо­ра, аме­тис­та, жа­де­ита, ага­та и неф­ри­та; за од­ну, сра­бо­тан­ную из неж­но­зе­ле­но­го неф­ри­та с ко-

    ричневыми про­жил­ка­ми, на ко­то­рой дра­кон об­ви­вал сра­зу нес­коль­ких де­виц, тор­го­вец про­сил де­сять быч­ков; ор­га­нич­но впле­та­лись в этот вос­точ­ный жи­вой ко­вер бу­ря­ты в длин­ных крас­ных одеж­дах и ма­лень­ких, вы­ши­тых зо­ло­том ша­поч­ках то­го же цве­та, и та­та­ры, оде­тые с го­ло­вы до ног в чер­ное. А сре­ди них неп­рес­тан­но сно­ва­ли жи­вым жел­то-крас­ным фо­ном ла­мы с жи­во­пис­но наб­ро­шен­ны­ми на пле­чи на­кид­ка­ми, по­ра­жая во­об­ра­же­ние сво­ими при­чуд­ли­вы­ми го­лов­ны­ми убо­ра­ми, на­по­ми­на­ющи­ми то жел­то­ва­тые гри­бы, то крас­ные фри­гий­с­кие кол­па­ки, то гре­чес­кие шле­мы. Сме­шав­шись с тол­пой, они ти­хо пе­ре­го­ва­ри­ва­лись, пе­ре­би­рая чет­ки, пред­с­ка­зы­ва­ли же­ла­ющим судь­бу, от­да­вая пред­поч­те­ние бо­га­тым мон­го­лам, нуж­дав­шим­ся в ле­че­нии, про­ро­чес­т­вах или про­чих та­ин­с­т­вах, ко­то­рые мог в из­быт­ке пред­ло­жить им этот го­род шес­ти­де­ся­ти ты­сяч лам. Од­нов­ре­мен­но осу­щес­т­в­лял­ся ре­ли­ги­оз­ный и по­ли­ти­чес­кий шпи­онаж. Как раз в это вре­мя из Внут­рен­ней Мон­го­лии при­еха­ло мно­го мон­го­лов, за ко­то­ры­ми, ок­ру­жив их не­ви­ди­мым коль­цом, не­за­мет­но наб­лю­да­ли ла­мы. Над до­ма­ми раз­ве­ва­лись рус­ские, ки­тай­с­кие и мон­голь­с­кие на­ци­ональ­ные фла­ги и толь­ко над од­ним ма­га­зин­чи­ком -по­ло­са­тый флаг со звез­доч­ка­ми; лен­ты, квад­ра­ты, кру­ги и тре­уголь­ни­ки го­во­ри­ли о том, что в от­ме­чен­ных ими па­лат­ках и юр­тах бо­ле­ют и уми­ра­ют от ос­пы или про­ка­зы князья и прос­тые лю­ди.

    Все сме­ша­лось в од­но яр­кое сол­неч­ное пят­но. Здесь мож­но бы­ло уви­деть и сол­дат ба­ро­на Ун­гер­на, про­бе­га­ющих в длин­ных си­них ши­не­лях; мон­го­лов и ти­бет­цев в крас­ной фор­ме с жел­ты­ми эпо­ле­та­ми, на ко­то­рых вы­де­ля­лась свас­ти­ка - ма­ги­чес­кий знак Чин-

    гисхана; а так­же ки­тай­с­ких сол­дат, слу­жа­щих в мон­голь­с­кой ар­мии. Пос­ле по­ра­же­ния ки­тай­с­ких войск две ты­ся­чи этих храб­ре­цов об­ра­ти­лись к Жи­во­му Буд­де с прось­бой за­чис­лить в его ле­ги­оны, обя­зу­ясь слу­жить ве­рой и прав­дой. Прось­ба бы­ла удов­лет­во­ре­на; тут же соз­да­ли два пол­ка, сол­да­ты ко­то­рых но­си­ли на по­го­нах и го­лов­ных убо­рах ста­рин­ную ки­тай­с­кую эм­б­ле­му - се­реб­ря­ных дра­ко­нов.

    Когда мы шли по рын­ку, из-за бли­жай­ше­го уг­ла вы­вер­нул боль­шой ав­то­мо­биль с ре­ву­щей си­ре­ной. В нем си­дел в жел­той мон­голь­с­кой кур­т­ке с го­лу­бым по­ясом -ба­рон Ун­герн. Хо­тя ба­рон ехал с боль­шой ско­рос­тью, но, уз­нав ме­ня, сра­зу же при­ка­зал ос­та­но­вить­ся и, вый­дя из ма­ши­ны, приг­ла­сил к се­бе. Он жил в не­боль­шой, скром­но об­с­тав­лен­ной юр­те во дво­ре ки­тай­с­ко­го хон­га*.

    Штаб рас­по­ла­гал­ся тут же по со­сед­с­т­ву, в двух дру­гих юр­тах, а слу­ги жи­ли в ки­тай­с­кой фан­зе. Я на­пом­нил ге­не­ра­лу об обе­ща­нии по­мочь нам доб­рать­ся до од­но­го из от­к­ры­тых пор­тов; он же, не спус­кая с ме­ня сво­их сталь­ных глаз, за­го­во­рил по-фран­цуз­с­ки:

    - Мои де­ла здесь под­хо­дят к кон­цу. Че­рез де­вять дней я выс­туп­лю про­тив боль­ше­ви­ков, нап­ра­вив­шись в При­бай­калье. Про­шу вас про­вес­ти со мной ос­тав­ши­еся дни. Мно­гие го­ды я ли­шен ци­ви­ли­зо­ван­но­го об­щес­т­ва и жи­ву на­еди­не со сво­ими мыс­ля­ми. Мне хо­те­лось бы поз­на­ко­мить вас с ни­ми, что­бы вы уви­де­ли во мне не "кро­ва­во­го свих­нув­ше­го­ся ба­ро­на", как зо­вут ме­ня вра­ги, и не "су­ро­во­го де­да", как на­зы­ва­ют ме­ня мои офи­це­ры и сол­да­ты, а прос­то че­ло-

     ____________________

    * Хонг - китайское тор­го­вое пред­с­та­ви­тель­с­т­во.

    века, ко­то­рый мно­го ис­кал, а стра­дал и то­го боль­ше. - Ба­рон за­ду­мал­ся, по­том сно­ва за­го­во­рил:

    - Я об­ду­мал ваш даль­ней­ший путь и обе­щаю все на­илуч­шим об­ра­зом ус­т­ро­ить, но про­шу вас за­дер­жать­ся на де­вять дней.

    Что мне ос­та­ва­лось де­лать? Я сог­ла­сил­ся. Ба­рон теп­ло по­жал мне ру­ку и при­ка­зал по­да­вать чай.

    Потомок крес­то­нос­цев и пи­ра­тов

    - Расскажите мне о се­бе и о сво­их стран­с­т­ви­ях, -пот­ре­бо­вал он.

    Я рас­ска­зал все, что, по мо­ему мне­нию, мог­ло быть ему ин­те­рес­но; ка­за­лось, моя ис­то­рия взвол­но­ва­ла ге­не­ра­ла.

    - Теперь моя оче­редь. Я по­ве­даю вам, кто я и где мои кор­ни… Мое имя ок­ру­жа­ют та­кой страх и не­на­висть, что труд­но по­нять, где прав­да, а где ложь; где ис­ти­на, а где миф! Ког­да-ни­будь вы, вспо­ми­ная свое пу­те­шес­т­вие по Мон­го­лии, на­пи­ши­те и об этом ве­че­ре в юр­те "кро­ва­во­го ге­не­ра­ла".

    Он прик­рыл гла­за и, не пе­рес­та­вая ку­рить, ли­хо­ра­доч­но за­го­во­рил, час­то не за­кан­чи­вая фра­зу, как буд­то ему ме­ша­ли до­го­во­рить.

    - Я про­ис­хо­жу из древ­не­го ро­да Ун­герн фон Штер­н­бер­гов, в нем сме­ша­лись гер­ман­с­кая и вен­гер­с­кая - от гун­нов Ат­ти­лы кровь. Мои во­ин­с­т­вен­ные пред­ки сра­жа­лись во всех круп­ных ев­ро­пей­с­ких бит­вах. При­ни­ма­ли учас­тие в крес­то­вых по­хо­дах, один из

    Унгернов пал у стен Иеру­са­ли­ма под зна­ме­нем Ри­чар­да Льви­ное Сер­д­це. В тра­ги­чес­ки за­кон­чив­шим­ся по­хо­де де­тей по­гиб один­над­ца­ти­лет­ний Ральф Ун­герн. Ког­да храб­рей­ших во­инов Гер­ман­с­кой им­пе­рии приз­ва­ли в XII ве­ке на ох­ра­ну от сла­вян ее вос­точ­ных гра­ниц, сре­ди них был и мой пре­док - ба­рон Хал­за Ун­герн фон Штер­н­берг. Там они ос­но­ва­ли Тев­тон­с­кий ор­ден, на­саж­дая ог­нем и ме­чом хрис­ти­ан­с­т­во сре­ди языч­ни­ков - ли­тов­цев, эс­тон­цев, ла­ты­шей и сла­вян. С тех са­мых пор сре­ди чле­нов Ор­де­на всег­да при­сут­с­т­во­ва­ли пред­с­та­ви­те­ли мо­его ро­да. В бит­ве при Грюн­валь­де, по­ло­жив­шей ко­нец су­щес­т­во­ва­нию Ор­де­на, па­ли смер­тью храб­рых два ба­ро­на Ун­герн фон Штер­н­бер­га. Наш род, в ко­то­ром всег­да пре­об­ла­да­ли во­ен­ные, имел склон­ность к мис­ти­ке и ас­ке­тиз­му.

    В шес­т­над­ца­том-сем­над­ца­том ве­ках нес­коль­ко по­ко­ле­ний ба­ро­нов фон Ун­герн вла­де­ли зам­ка­ми на зем­ле Лат­вии и Эс­то­нии. Ле­ген­ды о них жи­вут до сих пор. Ген­рих Ун­герн фон Штер­н­берг, по проз­ви­щу "То­пор", был стран­с­т­ву­ющим ры­ца­рем. Его имя и копье, на­пол­няв­шие стра­хом сер­д­ца про­тив­ни­ков, хо­ро­шо зна­ли на тур­ни­рах Фран­ции, Ан­г­лии, Ис­па­нии и Ита­лии. Он пал при Ка­ди­се от ме­ча ры­ца­ря, од­ним уда­ром рас­сек­ше­го его шлем и че­реп. Ба­рон Ральф Ун­герн был ры­ца­рем-раз­бой­ни­ком, на­во­див­шим ужас на тер­ри­то­рии меж­ду Ри­гой и Ре­ве­лем. Ба­рон Пе­тер Ун­герн жил в зам­ке на ос­т­ро­ве Да­го в Бал­тий­с­ком мо­ре, где пи­рат­с­т­во­вал, дер­жа под кон­т­ро­лем мор­с­кую тор­гов­лю сво­его вре­ме­ни. В на­ча­ле во­сем­над­ца­то­го ве­ка жил хо­ро­шо из­вес­т­ный в свое вре­мя ба­рон Виль­гельм Ун­герн, ко­то­ро­го за его за­ня­тия ал­хи­ми­ей на­зы­ва­ли не ина­че как "брат Са­та­ны".

    Мой дед ка­пер­с­т­во­вал в Ин­дий­с­ком оке­ане, взи­мая дань с ан­г­лий­с­ких тор­го­вых су­дов. За ним нес­коль­ко лет охо­ти­лись во­ен­ные ко­раб­ли, но ни­как не мог­ли пой­мать. На­ко­нец де­да схва­ти­ли и пе­ре­да­ли рус­ско­му кон­су­лу; тот его выс­лал в Рос­сию, где де­да су­ди­ли и при­го­во­ри­ли к ссыл­ке в При­бай­калье. Я то­же мор­с­кой офи­цер, но во вре­мя рус­ско-япон­с­кой вой­ны мне приш­лось на вре­мя ос­та­вить мор­с­кую служ­бу, что­бы ус­ми­рить за­бай­каль­с­ких ка­за­ков. Свою жизнь я про­вел в сра­же­ни­ях и за изу­че­ни­ем буд­диз­ма. Дед при­об­щил­ся к буд­диз­му в Ин­дии, мы с от­цом то­же приз­на­ли уче­ние и ис­по­ве­да­ли его. В При­бай­калье я пы­тал­ся уч­ре­дить ор­ден Во­ен­ных буд­дис­тов, глав­ная цель ко­то­ро­го - бес­по­щад­ная борь­ба со злом ре­во­лю­ции…

    Он вдруг за­мол­чал и на­чал пог­ло­щать чаш­ку за чаш­кой креп­чай­ший чай, на­по­ми­на­ющий по цве­ту ско­рее ко­фе.

    - Зло ре­во­лю­ции!… Ду­мал ли кто об этом, кро­ме фран­цуз­с­ко­го фи­ло­со­фа Бер­г­со­на и прос­ве­щен­ней­ше­го ти­бет­с­ко­го та­ши-ла­мы?

    Ссылаясь на на­уч­ные те­ории, на со­чи­не­ния из­вес­т­ных уче­ных и пи­са­те­лей, ци­ти­руя Биб­лию и буд­дий­с­кие свя­щен­ные кни­ги, воз­буж­ден­но пе­ре­хо­дя с фран­цуз­с­ко­го язы­ка на не­мец­кий, с рус­ско­го на ан­г­лий­с­кий, внук пи­ра­та про­дол­жал:

    - В буд­дий­с­кой и древ­ней хрис­ти­ан­с­кой ли­те­ра­ту­ре встре­ча­ют­ся су­ро­вые про­ро­чес­т­ва о вре­ме­ни, ког­да раз­ра­зит­ся бит­ва меж­ду доб­ры­ми и злы­ми ду­ха­ми. Тог­да в мир при­дет и за­во­ю­ет его не­ве­до­мое Зло; оно унич­то­жит куль­ту­ру, раз­ру­шит мо­раль и ис­т­ре­бит че­ло­ве­чес­т­во. Ору­ди­ем это­го Зла ста­нет ре­во­лю­ция.

    Каждая ре­во­лю­ция сме­та­ет сто­ящих у влас­ти со­зи­да­те­лей, за­ме­няя их гру­бы­ми и не­ве­жес­т­вен­ны­ми раз­ру­ши­те­ля­ми. Те же по­ощ­ря­ют раз­нуз­дан­ные, низ­кие ин­с­тин­к­ты тол­пы. Че­ло­век все боль­ше от­лу­ча­ет­ся от Бо­жес­т­вен­но­го, ду­хов­но­го на­ча­ла. Ве­ли­кая вой­на по­ка­за­ла, что че­ло­ве­чес­т­во мо­жет про­ник­нуть­ся вы­со­ки­ми иде­ала­ми и ид­ти по это­му пу­ти, но тут в мир вош­ло Зло, о при­хо­де ко­то­ро­го за­дол­го зна­ли Хрис­тос, апос­тол Ио­анн, Буд­да, пер­вые хрис­ти­ан­с­кие му­че­ни­ки, Дан­те, Ле­онар­до да Вин­чи, Ге­те и Дос­то­ев­с­кий. Оно по­вер­ну­ло вспять ко­ле­со прог­рес­са и прег­ра­ди­ло путь к Бо­гу. Ре­во­лю­ция - за­раз­ная бо­лезнь, и всту­па­ющая в пе­ре­го­во­ры с боль­ше­ви­ка­ми Ев­ро­па об­ма­ны­ва­ет не толь­ко се­бя, но и все че­ло­ве­чес­т­во. Кар­ма с рож­де­ния оп­ре­де­ля­ет на­шу жизнь, ей рав­но чуж­ды и гнев, и ми­ло­сер­дие. Ве­ли­кий Дух без­мя­теж­но под­во­дит итог: ре­зуль­та­том мо­жет ока­зать­ся го­лод, раз­ру­ха, ги­бель куль­ту­ры, сла­вы, чес­ти, ду­хов­но­го на­ча­ла, па­де­ние на­ро­дов и го­су­дарств. Я пред­ви­жу этот кош­мар, мрак, бе­зум­ные раз­ру­ше­ния че­ло­ве­чес­кой при­ро­ды.

    Полог юр­ты вне­зап­но отог­нул­ся, и на по­ро­ге вы­рос адь­ютант, поч­ти­тель­но от­да­вая честь.

    - Почему вош­ли без док­ла­да? - по­баг­ро­вел от ярос­ти ге­не­рал. - Ва­ше пре­вос­хо­ди­тель­с­т­во, наш разъ­езд за­дер­жал боль­ше­вис­т­с­ких ла­зут­чи­ков и дос­та­вил их сю­да.

    Барон под­нял­ся. Гла­за его по­лы­ха­ли, ли­цо сво­ди­ла су­до­ро­га.

    - Привести к юр­те? - ско­ман­до­вал он.

    Все куда- то вмиг сги­ну­ло -вдох­но­вен­ная речь, убе­ди­тель­ные ин­то­на­ции - пре­до мной сто­ял су­ро­вый ко-

    мандир, жес­т­ко от­да­ющий при­каз. Ба­рон на­дел фу­раж­ку, взял бам­бу­ко­вую трость, с ко­то­рой не рас­ста­вал­ся, и стре­ми­тель­но за­ша­гал из юр­ты. Я пос­ле­до­вал за ним. Пе­ред юр­той под ох­ра­ной ка­за­ков сто­яли шесть крас­ных сол­дат.

    Барон по­до­шел к ним и нес­коль­ко ми­нут вни­ма­тель­но всмат­ри­вал­ся в каж­до­го. На его ли­це мож­но бы­ло про­чи­тать нап­ря­жен­ную ра­бо­ту мыс­ли. На­ко­нец он от­вер­нул­ся, сел на сту­пе­ни ки­тай­с­ко­го до­ма и глу­бо­ко за­ду­мал­ся. За­тем сно­ва встал, приб­ли­зил­ся к ла­зут­чи­кам и те­перь уже ре­ши­тель­но, ка­са­ясь пле­ча каж­до­го за­дер­жан­но­го, раз­де­лил их на две груп­пы -"ты на­ле­во, ты - нап­ра­во"; в од­ной ока­за­лось че­ты­ре че­ло­ве­ка, в дру­гой - два.

    - Этих двух обыс­кать! На­вер­ня­ка ко­мис­са­ры! -при­ка­зал ба­рон, а у ос­таль­ных спро­сил:

    - Вы мо­би­ли­зо­ван­ные боль­ше­ви­ка­ми крес­ть­яне?

    - Так точ­но, ва­ше пре­вос­хо­ди­тель­с­т­во! -вы­дох­ну­ли ис­пу­ган­ные сол­да­ты.

    - Идите к ко­мен­дан­ту и ска­жи­те, что я при­ка­зал за­чис­лить вас в свои вой­с­ка! У двух дру­гих ока­за­лись при се­бе бу­ма­ги ко­мис­са­ров По­ли­тот­де­ла. Нах­му­рив бро­ви, ге­не­рал мед­лен­но от­че­ка­ни­вая сло­ва, рас­по­ря­дил­ся:

    - Забить их пал­ка­ми до смер­ти!

    Повернувшись, он уда­лил­ся к се­бе в юр­ту. Бе­се­да на­ша уже не кле­илась, и я, от­к­ла­няв­шись, ушел, ос­та­вив ге­не­ра­ла на­еди­не со сво­ими ду­ма­ми.

    После обе­да в рус­ский тор­го­вый дом, где я ос­та­но­вил­ся, заш­ли нес­коль­ко офи­це­ров Ун­гер­на. Мы ожив­лен­но бол­та­ли, ког­да за две­ря­ми пос­лы­шал­ся ав­то­мо­биль­ный гу­док, зас­та­вив­ший офи­це­ров мгно­вен­но

    замолчать.

    - Генерал про­ез­жа­ет, - за­ме­тил один из­ме­нив­шим­ся го­ло­сом.

    Прерванная бе­се­да во­зоб­но­ви­лась, но не­на­дол­го. В ком­на­ту вбе­жал слу­жа­щий тор­го­во­го до­ма с кри­ком:

    - Барон!

    Открыв дверь, ге­не­рал за­мер на по­ро­ге. Лам­пы еще не за­жи­га­ли, и хо­тя в ком­на­те бы­ло тем­но­ва­то, ба­рон всех уз­нал, теп­ло поз­до­ро­вал­ся, по­це­ло­вал у хо­зяй­ки ру­ку и сог­ла­сил­ся вы­пить чаш­ку чая. За­тем за­го­во­рил:

    - Я со­би­ра­юсь по­хи­тить ва­ше­го гос­тя, - об­ра­тил­ся он к хо­зяй­ке и, по­вер­нув­шись в мою сто­ро­ну, спро­сил: - Хо­ти­те со­вер­шить со мной ав­то­мо­биль­ную про­гул­ку? По­ка­жу вам го­род и ок­рес­т­нос­ти.

    Натягивая паль­то, я при­выч­но су­нул в кар­ман ре­воль­вер, ба­рон за­ме­тил это и рас­сме­ял­ся. - Да ос­тавь­те вы эту иг­руш­ку! Со мной вы в пол­ной бе­зо­пас­нос­ти. Не за­бы­вай­те про­ро­чес­т­ва ху­тух­ты из На­ра­бан­чи: вам бу­дет во всем со­пут­с­т­во­вать уда­ча.

    - У вас хо­ро­шая па­мять, - от­ве­тил я, рас­сме­яв­шись в от­вет. - Про­ро­чес­т­во пом­ню. Но толь­ко что по­ни­мать под "уда­чей"? Мо­жет, смерть - как от­дых пос­ле дол­го­го труд­но­го пу­те­шес­т­вуя? Но дол­жен приз­нать­ся, что пред­по­чи­таю луч­ше ски­тать­ся и даль­ше -к смер­ти я не го­тов.

    Мы нап­ра­ви­лись к во­ро­там, где сто­ял боль­шой "фи­ат" с вклю­чен­ны­ми фа­ра­ми. Во­ди­тель в офи­цер­с­кой фор­ме нед­виж­ным из­ва­яни­ем си­дел у ру­ля и, по­ка мы вле­за­ли в ав­то­мо­биль и уса­жи­ва­лись, дер­жал ру­ку у ко­зырь­ка. - На те­лег­раф! - при­ка­зал ба­рон.

    Автомобиль рва­нул­ся с мес­та. В го­ро­де по-преж­не­му гу­дел и тол­пил­ся на­род, но на все это те­перь был как бы наб­ро­шен пок­ров тай­ны. Мон­голь­с­кие, бу­рят­с­кие и ти­бет­с­кие всад­ни­ки на всем ска­ку вре­за­лись в тол­пу; сту­па­ющие в ка­ра­ва­не вер­б­лю­ды важ­но под­ни­ма­ли при встре­че с на­ми свои го­ло­вы; жа­лоб­но скри­пе­ли де­ре­вян­ные ко­ле­са мон­голь­с­ких те­лег, и все это за­ли­ва­ла ос­ле­пи­тель­ная ду­га све­та от элек­т­ри­чес­кой стан­ции, ко­то­рую ба­рон Ун­герн при­ка­зал за­пус­тить вмес­те с те­ле­фон­ным уз­лом сра­зу же пос­ле взя­тия Ур­ги. Он рас­по­ря­дил­ся очис­тить от му­со­ра и про­де­зин­фи­ци­ро­вать го­род, ко­то­рый не знал мет­лы еще со вре­мен Чин­гис­ха­на. По его при­ка­зу на­ла­ди­ли ав­то­бус­ное дви­же­ние меж­ду от­дель­ны­ми ра­йо­на­ми го­ро­да; на­ве­ли мос­ты че­рез То­лу и Ор­хон; на­ча­ли из­да­вать га­зе­ту; от­к­ры­ли ве­те­ри­нар­ную ле­чеб­ни­цу и боль­ни­цу; во­зоб­но­ви­ли ра­бо­ту школ. Ба­рон ока­зы­вал вся­чес­кую под­дер­ж­ку тор­гов­ле, без­жа­лос­т­но ве­шая рус­ских и мон­голь­с­ких сол­дат, за­ме­шан­ных в гра­бе­же ки­тай­с­ких ма­га­зи­нов.

    Однажды ко­мен­дант го­ро­да арес­то­вал двух ка­за­ков и од­но­го мон­голь­с­ко­го сол­да­та, ук­рав­ших из ки­тай­с­ко­го ма­га­зи­на конь­як, и дос­та­вил ма­ро­де­ров к ге­не­ра­лу. Тот при­ка­зал бро­сить свя­зан­ных во­ри­шек в свой ав­то­мо­биль и от­вез их к ки­тай­цу. Вер­нув то­му ук­ра­ден­ный конь­як, ге­не­рал ве­лел мон­го­лу вздер­нуть од­но­го их рус­ских со­об­щ­ни­ков тут же, на вы­со­ких во­ро­тах. Ког­да ка­зак за­ка­чал­ся в пет­ле, ге­не­рал ско­ман­до­вал: "И на­пос­ле­док это­го!" Те­перь на во­ро­тах бол­та­лись уже двое ка­за­ков; ба­рон зас­та­вил по­ве­сить и мон­го­ла. Все свер­ши­лось мол­ни­енос­но; при­дя в се­бя, вла­де­лец ма­га­зи­на в от­ча­янии бро­сил­ся к ге­не­ра­лу с

    мольбой:

    - Господин ба­рон! Гос­по­дин ба­рон! При­ка­жи­те уб­рать этих лю­дей с мо­их во­рот - у ме­ня же не бу­дет по­ку­па­те­лей!

    Проехав тор­го­вый ра­йон, мы нап­ра­ви­лись в рус­ский по­се­лок, рас­по­ло­жен­ный по дру­гую сто­ро­ну не­боль­шой ре­чуш­ки. На мос­ту сто­яли нес­коль­ко рус­ских сол­дат и чет­ве­ро при­на­ря­див­ших­ся мон­го­лок. Сол­да­ты, прев­ра­тив­шись тут же в ис­ту­ка­нов, от­да­ва­ли честь, по­едая гла­за­ми су­ро­во­го ко­ман­ди­ра. Жен­щи­ны, за­су­етив­шись, хо­те­ли бы­ло убе­жать, но, за­во­ро­жен­ные дис­цип­ли­нар­ным рве­ни­ем сво­их уха­же­ров, то­же при­ло­жи­ли ру­ки к го­ло­ве и зас­ты­ли. Ба­рон со сме­хом ска­зал мне:

    - Можете убе­дить­ся, ка­ко­ва у ме­ня дис­цип­ли­на! Да­же мон­гол­ки от­да­ют мне честь!

    Скоро мы вы­еха­ли на рав­ни­ну, и ав­то­мо­биль пом­чал­ся как стре­ла; ве­тер свис­тел в ушах, пы­та­ясь сор­вать с нас одеж­ду. Но си­дев­ший с зак­ры­ты­ми гла­за­ми ба­рон Ун­герн толь­ко пов­то­рял: "Быс­т­рее! Быс­т­рее!" Мы дол­го мол­ча­ли.

    - Вчера я уда­рил сво­его адъ­ютан­та за то, что он, вой­дя без приг­ла­ше­ния в юр­ту, прер­вал мой рас­сказ, - ска­зал он.

    - Вы мо­же­те про­дол­жить его сей­час, - пред­ло­жил я.

    - А вам не бу­дет скуч­но? - Моя ис­то­рия под­хо­дит к кон­цу, ста­но­вясь, впро­чем, здесь ин­те­рес­нее все­го. Я го­во­рил уже, что со­би­рал­ся ос­но­вать ор­ден Во­ен­ных буд­дис­тов в Рос­сии. За­чем? Что­бы ох­ра­нять про­цес­сы эво­лю­ции, бо­рясь с ре­во­лю­ци­ей, ибо я убеж­ден: эво­лю­ция при­ве­дет нас к Бо­гу, а ре­во­лю­ция - к скот-

    ству. Но я за­был, что жи­ву в Рос­сии! В Рос­сии, где крес­ть­яне в мас­се сво­ей гру­бы, не­ве­жес­т­вен­ны, ди­ки и оз­лоб­ле­ны - не­на­ви­дят всех и вся, са­ми не по­ни­мая по­че­му. Они по­доз­ри­тель­ны и ма­те­ри­алис­тич­ны, у них нет свя­тых иде­алов. Рос­сий­с­кие ин­тел­ли­ген­ты жи­вут в ми­ре ил­лю­зий, они отор­ва­ны от жиз­ни. Их силь­ная сто­ро­на - кри­ти­ка, но они толь­ко на нее и го­дят­ся, в них от­сут­с­т­ву­ет со­зи­да­тель­ное на­ча­ло. Они без­воль­ны и спо­соб­ны толь­ко на бол­тов­ню. Так же, как и крес­ть­яне, они ни­че­го и ни­ко­го не лю­бят. Все их чув­с­т­ва, в том чис­ле и лю­бовь, на­ду­ман­ны; мыс­ли и пе­ре­жи­ва­ния про­но­сят­ся бес­след­но, как пус­тые сло­ва. И мои со­рат­ни­ки, со­от­вет­с­т­вен­но, очень ско­ро на­ча­ли на­ру­шать пра­ви­ла Ор­де­на. Тог­да я пред­ло­жил сох­ра­нить обет без­б­ра­чия - во­об­ще ни­ка­ких от­но­ше­ний с жен­щи­на­ми, - от­каз от жиз­нен­ных благ, рос­ко­ши, все в со­от­вет­с­т­вии с уче­ни­ями "Жел­той ве­ры", но, по­та­кая ши­ро­кой рус­ской на­ту­ре, раз­ре­шить пот­реб­ле­ние ал­ко­го­ля и опи­ума. Те­перь за пьян­с­т­во в мо­ей ар­мии ве­ша­ют и сол­дат, и офи­це­ров, тог­да же мы на­пи­ва­лись до бе­лой го­ряч­ки. Идея с Ор­де­ном про­ва­ли­лась, но вок­руг ме­ня сгруп­пи­ро­ва­лось трис­та от­ча­ян­но храб­рых и од­нов­ре­мен­но бес­по­щад­ных че­ло­век. Поз­же они по­ка­за­ли чу­де­са ге­ро­из­ма в вой­не с Гер­ма­ни­ей и в еди­но­бор­с­т­ве с боль­ше­ви­ка­ми, ны­не уже поч­ти ни­ко­го не ос­та­лось в жи­вых.

    - Радиостанция, Ва­ше пре­вос­хо­ди­тель­с­т­во, - до­ло­жил шо­фер.

    - Заедем, - при­ка­зал ге­не­рал.

    На вер­ши­не плос­ко­го хол­ма сто­яла весь­ма мощ­ная ра­ди­ос­тан­ция; ки­тай­цы, от­с­ту­пая, час­тич­но раз­ру­ши­ли ее, но ин­же­не­ры ба­ро­на Ун­гер­на быс­т­ро вос­ста­но-

    вили. Ге­не­рал вни­ма­тель­но про­чи­тал те­лег­рам­мы и пе­ре­дал их мне. Де­пе­ши из Мос­к­вы, Чи­ты, Вла­ди­вос­то­ка и Пе­ки­на. На от­дель­ном жел­том лис­т­ке рас­по­ла­га­лись за­ко­ди­ро­ван­ные пос­ла­ния. Ба­рон су­нул их в кар­ман со сло­ва­ми:

    - Это от мо­их аген­тов - из Чи­ты, Ир­кут­с­ка, Хар­би­на и Вла­ди­вос­то­ка. Все они ев­реи, мои друзья, уме­лые и от­важ­ные лю­ди. Здесь у ме­ня то­же слу­жит один ев­рей Вул­фо­вич, он офи­цер - ко­ман­ду­ет пра­вым флан­гом. Сви­реп, как сам са­та­на, но умен и храбр… Ну а те­перь про­дол­жим наш стре­ми­тель­ный бег…

    И мы вновь ныр­ну­ли во мрак. Ка­кая бе­ше­ная ез­да! Ав­то­мо­биль то и де­ло под­п­ры­ги­вал, ми­нуя ка­нав­ки и не­боль­шие кам­ни, а круп­ные ва­лу­ны пер­вок­лас­сный шо­фер объ­ез­жал, ис­кус­но ла­ви­руя меж­ду ни­ми. Ког­да мы выр­ва­лись в степь, я за­ме­тил в от­да­ле­нии яр­кие вспыш­ки огонь­ков; про­дер­жав­шись се­кун­ду-дру­гую, они гас­ли, что­бы че­рез мгно­ве­ние за­го­реть­ся вновь.

    - Волчьи гла­за, - улыб­нув­шись, объ­яс­нил мне мой спут­ник. - До­сы­та на­кор­ми­ли их сво­ими мер­т­ве­ца­ми и тру­па­ми вра­гов, - спо­кой­но от­ком­мен­ти­ро­вал он и про­дол­жил ис­по­ведь. Во вре­мя вой­ны рус­ская ар­мия пос­те­пен­но раз­ла­га­лась. Мы пред­ви­де­ли пре­да­тель­с­т­во Рос­си­ей со­юз­ни­ков и на­рас­та­ющую уг­ро­зу ре­во­лю­ции. В це­лях про­ти­во­дей­с­т­вия бы­ло ре­ше­но объ­еди­нить все мон­голь­с­кие на­ро­ды, не за­быв­шие еще древ­ние ве­ро­ва­ния и обы­чаи, в од­но Ази­ат­с­кое го­су­дар­с­т­во, сос­тя­щее из пле­мен­ных ав­то­но­мий, под эги­дой Ки­тая - стра­ны вы­со­кой и древ­ней куль­ту­ры. В этом го­су­дар­с­т­ве жи­ли бы ки­тай­цы, мон­го­лы, ти­бет­цы, аф­ган­цы, мон­голь­с­кие пле­ме­на Тур­кес­та­на, та­та-

    ры, бу­ря­ты, кир­ги­зы и кал­мы­ки. Пред­по­ла­га­лось, что это мо­гу­чее - фи­зи­чес­ки и ду­хов­но - го­су­дар­с­т­во дол­ж­но прег­ра­дить до­ро­гу ре­во­лю­ции, ог­раж­дать от чу­же­род­ных по­ся­га­тельств свое ду­хов­ное бы­тие, фи­ло­со­фию и по­ли­ти­ку. И ес­ли обе­зу­мев­ший, раз­в­ра­щен­ный мир вновь по­сяг­нет на Бо­жес­т­вен­ное на­ча­ло в че­ло­ве­ке, за­хо­чет в оче­ред­ной раз про­лить кровь и за­тор­мо­зить нрав­с­т­вен­ное раз­ви­тие. Ази­ат­с­кое го­су­дар­с­т­во ре­ши­тель­но вос­п­ре­пят­с­т­ву­ет это­му и ус­та­но­вит проч­ный, пос­то­ян­ный мир. Про­па­ган­да этих идей да­же во вре­мя вой­ны поль­зо­ва­лась боль­шой по­пу­ляр­нос­тью у тур­к­ме­нов, кир­ги­зов, бу­рят и мон­го­лов… Стоп! вдруг вскри­чал ба­рон.

    Автомобиль рез­ко за­тор­мо­зил. Ге­не­рал вы­шел из ма­ши­ны, приг­ла­сив ме­ня пос­ле­до­вать его при­ме­ру. Мы ша­га­ли по сте­пи, ба­рон все вре­мя на­ги­бал­ся, что-то выс­мат­ри­вая на зем­ле.

    - Ага, - про­бор­мо­тал он на­ко­нец. - Уехал!…

    Я удив­лен­но смот­рел на не­го.

    - Здесь сто­яла юр­та бо­га­то­го мон­го­ла, пос­тав­щи­ка рус­ско­го куп­ца Нос­ко­ва. Нос­ков был пре­жес­то­кая бес­тия, об этом мож­но су­дить и по дан­но­му ему мон­го­ла­ми проз­ви­щу - "са­та­на". Сво­их дол­ж­ни­ков он из­би­вал или при по­соб­ни­чес­т­ве ки­тай­с­ких влас­тей зак­лю­чал в тюрь­му. Он без­жа­лос­т­но ог­ра­бил это­го мон­го­ла, и тот, по­те­ряв свое бо­гат­с­т­во, пе­ре­ехал на дру­гое мес­то, в трид­ца­ти ми­лях от ста­ро­го. Но Нос­ков и там на­шел его и, отоб­рав пос­лед­ний скот и нем­но­гих ло­ша­дей, ос­та­вил его с семь­ей уми­рать с го­ло­ду. Ког­да я за­нял Ур­гу, этот мон­гол при­шел ко мне, а с ним гла­вы еще трид­ца­ти се­мейств, ра­зо­рен­ных Нос­ко­вым. Они тре­бо­ва­ли его смер­ти… Я по­ве­сил "са­та-

    ну"…

    Автомобиль вновь рва­нул­ся впе­ред, сде­лав боль­шой круг по сте­пи, а ба­рон Ун­герн опять за­го­во­рил -рез­ко и нер­в­но, то­же вер­нув­шись ок­руж­ным пу­тем к сво­им мыс­лям об об­с­то­ятель­с­т­вах ази­ат­с­кой жиз­ни.

    - Подписав Брест- Ли­тов­с­кий до­го­вор, Рос­сия пре­да­ла Фран­цию, Ан­г­лию и Аме­ри­ку, а се­бя ввер­г­ла в ха­ос. Тог­да мы ре­ши­ли стол­к­нуть с Гер­ма­ни­ей Азию. На­ши пос­лан­цы разъ­еха­лись во все кон­цы Мон­го­лии, Ти­бе­та, Тур­кес­та­на и Ки­тая. В это вре­мя боль­ше­ви­ки на­ча­ли ре­зать рус­ских офи­це­ров и нам приш­лось, ос­та­вив на вре­мя на­ши пан-ази­ат­с­кие пла­ны, вме­шать­ся, объ­явив им вой­ну. Од­на­ко мы на­де­ем­ся еще вер­нуть­ся к ним, раз­бу­дить Азию и с ее по­мощью вер­нуть на­ро­дам по­кой и ве­ру. Хо­чу на­де­ять­ся, что, ос­во­бож­дая Мон­го­лию, я по­мо­гаю этой идее. - Он умолк и за­ду­мал­ся, но вско­ре вновь за­го­во­рил. Не­ко­то­рые из мо­их со­рат­ни­ков по дви­же­нию не лю­бят ме­ня из-за так на­зы­ва­емых зверств и жес­то­кос­тей, - пе­чаль­но за­ме­тил он. Ни­как не мо­гут ура­зу­меть, что наш про­тив­ник - не по­ли­ти­чес­кая пар­тия, а бан­да уго­лов­ни­ков, рас­т­ли­те­лей сов­ре­мен­ной ду­хов­ной куль­ту­ры. По­че­му италь­ян­цы не це­ре­мо­нят­ся с чле­на­ми "Чер­ной ру­ки"? По­че­му аме­ри­кан­цы са­жа­ют на элек­т­ри­чес­кий стул анар­хис­тов, взры­ва­ющих бом­бы? А я что - не мо­гу ос­во­бо­дить мир от не­го­дя­ев, по­ку­сив­ших­ся на ду­шу че­ло­ве­ка? Я, тев­то­нец, по­то­мок крес­то­нос­цев и пи­ра­тов, ка­раю убийц смер­тью!… На­зад! - ско­ман­до­вал он шо­фе­ру.

    Спустя пол­то­ра ча­са мы уви­де­ли огонь­ки Ур­ги.

    Лагерь му­че­ни­ков

    На въез­де в го­род пе­ред ма­лень­ким до­ми­ком сто­ял ав­то­мо­биль.

    - Что это зна­чит? - вык­рик­нул ба­рон. - Подъ­едем ту­да!

    Наш ав­то­мо­биль ос­та­но­вил­ся ря­дом с дру­гой ма­ши­ной. Дверь до­ма рас­пах­ну­лась, на­ру­жу выс­ко­чи­ли нес­коль­ко офи­це­ров и по­пы­та­лись не­за­мет­но ус­коль­з­нуть.

    - Назад, - при­ка­зал ге­не­рал. - Вой­ти в дом! Офи­це­ры по­ви­но­ва­лись, ге­не­рал, опи­ра­ясь на трость, пос­ле­до­вал за ни­ми. Дверь ос­та­лась от­к­ры­той, и я мог ви­деть и слы­шать все, что про­ис­хо­ди­ло в до­ме.

    - Горе им! - про­шеп­тал шо­фер. - Офи­це­ры, уз­нав, что ба­рон по­ки­нул го­род - а это всег­да на­дол­го, - ре­ши­ли по­ве­се­лить­ся. Он при­ка­жет за­бить их пал­ка­ми до смер­ти.

    Мне был ви­ден кра­ешек сто­ла, зас­тав­лен­ный бу­тыл­ка­ми и кон­сер­ва­ми. За сто­лом си­де­ли две мо­ло­дые жен­щи­ны, они вско­чи­ли при ви­де ге­не­ра­ла. Раз­дал­ся хрип­лый го­лос ба­ро­на, он го­во­рил ко­рот­ки­ми, руб­лен­ны­ми фра­за­ми.

    - Ваша ро­ди­на гиб­нет… Это по­зор для всех рус­ских лю­дей… но вы не по­ни­ма­ете… не чув­с­т­ву­ете это­го… Ду­ма­ете толь­ко о ви­не и жен­щи­нах… Не­го­дяи! Под­ле­цы!… Сто пять­де­сят па­лок каж­до­му! Он пе­ре­шел поч­ти на ше­пот. - А вы, су­да­ры­ни, от­да­ете се­бе от­чет, что про­ис-

    ходит с ва­шим на­ро­дом? Нет? Для вас его бу­ду­щее без­раз­лич­но. Как и судь­ба ва­ших му­жей на фрон­те, ко­то­рых, воз­мож­но, уже нет в жи­вых. Вы не жен­щи­ны… Я глу­бо­ко по­чи­таю нас­то­ящих жен­щин, их чув­с­т­ва силь­ней и глуб­же, чем у муж­чин - но вы не жен­щи­ны!… Вот что, су­да­ры­ни. Еще один та­кой слу­чай - и я при­ка­жу вас по­ве­сить…

    Вернувшись к ма­ши­не, он сам нес­коль­ко раз на­да­вил клак­сон. Не­за­мед­ли­тель­но к нам под­с­ка­кал сол­дат-мон­гол.

    - Отведите этих лю­дей к ко­мен­дан­ту. О том, как с ни­ми пос­ту­пить, я со­об­щу поз­же.

    Всю даль­ней­шую до­ро­гу мы мол­ча­ли. Ба­рон был очень воз­буж­ден, тя­же­ло ды­шал, за­ку­ри­вал си­га­ре­ту за си­га­ре­той, но, за­тя­нув­шись па­ру раз, выб­ра­сы­вал их.

    - Не сог­ла­си­тесь ли по­ужи­нать со мной? - пред­ло­жил он.

    К ужи­ну был так­же приг­ла­шен на­чаль­ник шта­ба -уста­лый, зас­тен­чи­вый че­ло­век, прек­рас­но об­ра­зо­ван­ный. Слу­ги по­да­ли ки­тай­с­кое го­ря­чее блю­до, хо­лод­ное мя­со и ком­пот из Ка­ли­фор­нии. И, ко­неч­но же, чай. Ели мы с по­мощью па­ло­чек. Ба­рон был очень по­дав­лен.

    Я ос­то­рож­но за­вел речь о про­ви­нив­ших­ся офи­це­рах, пы­та­ясь оп­рав­дать их пос­ту­пок те­ми ис­к­лю­чи­тель­но тя­же­лы­ми об­с­то­ятель­с­т­ва­ми, в ко­то­рых они пос­то­ян­но пре­бы­ва­ют.

    - Опустившиеся, де­мо­ра­ли­зо­ван­ные, нас­к­возь прог­нив­шие лю­ди, - про­бор­мо­тал ге­не­рал.

    Начальник шта­ба под­дер­жал ме­ня, и в кон­це кон­цов ба­рон раз­ре­шил ему поз­во­нить ко­мен­дан­ту и рас-

    порядиться, что­бы этих гос­под от­пус­ти­ли с ми­ром.

    Весь сле­ду­ющий день я про­вел со сво­ими друзь­ями, мы бро­ди­ли по го­ро­ду, зах­ва­чен­ные его тру­до­вой ак­тив­нос­тью. Энер­гич­ная на­ту­ра ба­ро­на зас­тав­ля­ла его пос­то­ян­но что-то пред­п­ри­ни­мать, его нап­ря­жен­ное по­ле втя­ги­ва­ло в се­бя и ос­таль­ных. Он был пов­сю­ду, все ви­дел, за всем сле­дил, но ни­ког­да не вме­ши­вал­ся в де­ла под­чи­нен­ных. Каж­дый вы­пол­нял свою ра­бо­ту.

    Вечером ме­ня приг­ла­сил к се­бе на­чаль­ник шта­ба, у не­го я поз­на­ко­мил­ся со мно­ги­ми прос­ве­щен­ны­ми и ум­ны­ми офи­це­ра­ми. Мне приш­лось еще раз по­ве­дать о сво­их злок­лю­че­ни­ях. Мы ожив­лен­но бе­се­до­ва­ли, ког­да в юр­ту не­ожи­дан­но во­шел, на­пе­вая се­бе под нос, пол­ков­ник Се­пай­лов. Все тут же за­мол­ча­ли и под раз­ны­ми пред­ло­га­ми пос­пе­ши­ли уда­лить­ся. Вру­чив хо­зя­ину ка­кие-то бу­ма­ги, Се­пай­лов ска­зал нам:

    - Могу прис­лать вам к ужи­ну от­лич­ный рыб­ный пи­рог и нем­но­го то­мат­но­го су­па.

    Когда он вы­шел, хо­зя­ин, в от­ча­янии об­х­ва­тив ру­ка­ми го­ло­ву, по­жа­ло­вал­ся:

    - После ре­во­лю­ции нам при­хо­дит­ся ра­бо­тать вот с та­ки­ми по­дон­ка­ми. Нем­но­го спус­тя сол­дат Се­пай­ло­ва внес ды­мя­щу­юся суп­ни­цу и пи­рог с ры­бой. Ког­да он рас­став­лял на сто­ле еду, на­чаль­ник шта­ба, ука­зав гла­за­ми на сол­да­та, шеп­нул: - Об­ра­ти­те вни­ма­ние на его ли­цо. Соб­рав ос­во­бо­див­шу­юся по­су­ду, сол­дат уда­лил­ся. Убе­див­шись, что он дей­с­т­ви­тель­но ушел, хо­зя­ин ска­зал:

    - Это па­лач Се­пай­ло­ва.

    Он вы­лил суп на зем­лю ря­дом с жа­ров­ней, а пи­рог, вый­дя из юр­ты, швыр­нул че­рез за­бор.

    - Даже в са­мых изыс­кан­ных яв­с­т­вах, ес­ли их при­но­сит Се­пай­лов, мо­жет быть яд. В его до­ме опас­но есть и пить.

    Я вер­нул­ся к се­бе, по­дав­лен­ный всем уви­ден­ным, хо­зя­ин еще не спал и встре­тил ме­ня встре­во­жен­ным взгля­дом. Мои друзья то­же бы­ли там.

    - Слава Бо­гу!- зак­ри­ча­ли они хо­ром. - С ва­ми все в по­ряд­ке?

    -  А что слу­чи­лось? - уди­вил­ся я.

    - Видите ли, - на­чал хо­зя­ин, - вско­ре пос­ле ва­ше­го ухо­да явил­ся сол­дат Се­пай­ло­ва и заб­рал, яко­бы по ва­шей прось­бе, ве­щи. Но мы-то зна­ем, что это оз­на­ча­ет:-они про­из­ве­дут обыск, а по­том…

    Я по­нял, че­го они опа­са­лись. Се­пай­лов мог под­ло­жить в ба­гаж что угод­но, а пос­ле об­ви­нить ме­ня во всех смер­т­ных гре­хах. Мы с аг­ро­но­мом тут же нап­ра­ви­лись к Се­пай­ло­ву; ос­та­вив дру­га на ули­це, я во­шел в дом, где ме­ня встре­тил тот же сол­дат, что при­но­сил ужин. Се­пай­лов при­нял ме­ня не­за­мед­ли­тель­но. Выс­лу­шав мой про­тест, он ска­зал, что это бы­ла ошиб­ка и, поп­ро­сив ми­нут­ку обож­дать, вы­шел. Я ждал пять ми­нут, де­сять, пят­над­цать - ник­то не при­хо­дил. Пос­ту­чал в дверь, но мне не от­ве­ти­ли. Ре­шив не­мед­лен­но ид­ти в ба­ро­ну Ун­гер­ну, дер­нул дверь. За­пер­та. Дер­нул дру­гую - тот же ре­зуль­тат. Я в ло­вуш­ке! Хо­тел бы­ло, свис­нув, дать знак сво­ему дру­гу, но тут уви­дел на сте­не те­ле­фон и поз­во­нил ба­ро­ну Ун­гер­ну. Уже че­рез нес­коль­ко ми­нут он по­явил­ся вмес­те с Се­пай­ло­вым.

    - Что еще здесь про­ис­хо­дит? - гроз­но спро­сил он Се­пай­ло­ва и, не до­жи­да­ясь от­ве­та, сва­лил его уда­ром та­шу­ра на пол.

    Мы выш­ли вмес­те, и ге­не­рал при­ка­зал при­нес­ти мои ве­щи. Он приг­ла­сил ме­ня в свою юр­ту.

    - Живите здесь, - ска­зал он. - Я да­же рад это­му слу­чаю, до­ба­вил он с улыб­кой, - те­перь смо­гу пол­нос­тью вы­го­во­рить­ся. Эти сло­ва по­бу­ди­ли ме­ня за­дать воп­рос: - Вы раз­ре­ши­те мне опи­сать все, что я ви­дел и слы­шал здесь?

    Он нем­но­го по­ду­мал, преж­де чем от­ве­тить:

    - Дайте-ка за­пис­ную книж­ку.

    Я вру­чил ему блок­нот с пу­те­вы­ми за­мет­ка­ми, и он впи­сал в не­го сле­ду­ющие сло­ва: "Толь­ко пос­ле мо­ей смер­ти. Ба­рон Ун­герн".

    - Но я стар­ше вас, и по­это­му уй­ду рань­ше, - воз­ра­зил я. Зак­рыв гла­за, ба­рон по­ка­чал го­ло­вой, про­шеп­тав:

    - О, нет! Еще сто трид­цать дней, и все бу­дет кон­че­но, а по­том… Нир­ва­на! Ес­ли бы зна­ли, как я ус­тал - от го­ря, скор­би и не­на­вис­ти!

    Мы по­мол­ча­ли. Я по­ни­мал, что об­рел в ли­це пол­ков­ни­ка Се­пай­ло­ва смер­тель­но­го вра­га - нуж­но пос­ко­рее уби­рать­ся из Ур­ги. Бы­ло два ча­са но­чи. Вдруг ба­рон Ун­герн встал.

    - Поедем к ве­ли­ко­му и бла­го­му Буд­де, - пред­ло­жил он в глу­бо­кой за­дум­чи­вос­ти; гла­за его пы­ла­ли, гу­бы кри­ви­лись в пе­чаль­ной, горь­кой ус­меш­ке.

    Вот так жил этот ла­герь му­че­ни­ков-бе­жен­цев, тес­ни­мых со­бы­ти­ями к не­из­беж­ной встре­че со Смер­тью и под­го­ня­емых не­на­вис­тью и през­ре­ни­ем это­го по­том­ка тев­тон­цев и пи­ра­тов. А он, ве­ду­щий их на зак­ла­ние, не знал по­коя ни днем, ни ночью. Под­та­чи­ва­емый из­ну­ря­ющи­ми, от­рав­лен­ны­ми мыс­ля­ми, он ис­пы-

    тывал ти­та­ни­чес­кие му­ки, зная, что каж­дый день в уко­ра­чи­ва­ющей­ся це­пи из ста трид­ца­ти звень­ев под­во­дит его все бли­же к про­пас­ти по име­ни "Смерть".

    Пред ли­ком Буд­ды

    Подкатив к мо­нас­ты­рю, мы выш­ли из ав­то­мо­би­ля и по ла­би­рин­ту уз­ких уло­чек доб­ра­лись до глав­но­го хра­ма Ур­ги. Сте­ны и ок­на в нем бы­ли вы­дер­жа­ны в ти­бет­с­ком сти­ле, кры­ша - по-ки­тай­с­ки вы­чур­на. У вхо­да в храм го­рел фо­нарь. Тя­же­лые во­ро­та, ук­ра­шен­ные же­лез­ной и брон­зо­вой резь­бой, бы­ли плот­но зак­ры­ты. Ге­не­рал уда­рил в боль­шой мед­ный гонг, под­ве­шен­ный к во­ро­там - тут же со всех сто­рон ста­ли сбе­гать­ся пе­ре­пу­ган­ные мо­на­хи. Уви­дев "ге­не­ра­ла-ба­ро­на", они па­ли ниц, бо­ясь под­нять го­ло­вы.

    - Встаньте, - при­ка­зал ге­не­рал,- и впус­ти­те нас в храм.

    Внутри свя­ти­ли­ще ни­чем не от­ли­ча­лось от дру­гих, ви­ден­ных мной, ла­ма­ис­т­с­ких мо­ле­лен, - те же раз­ноц­вет­ные флаж­ки с мо­лит­ва­ми, сим­во­ли­чес­кие зна­ки, ли­ки свя­тых, сви­са­ющие с по­тол­ка длин­ные шел­ко­вые лен­ты, ста­туи бо­гов и бо­гинь. Пе­ред ал­та­рем с обе­их сто­рон тя­ну­лись крас­ные низ­кие скамьи лам и хо­ра. Свет от го­ря­щих у ал­та­ря не­боль­ших све­тиль­ни­ков па­дал на зо­ло­тые и се­реб­ря­ные ку­риль­ни­цы и под­с­веч­ни­ки. За ни­ми ви­сел тя­же­лый шел­ко­вый за­на­вес с ти­бет­с­ки­ми пись­ме­на­ми. Ла­мы от­вер­ну­ли его. В тус­к­лом све­те ку­ри­тель­ных све­чей прос­ту­пи­ли очер­та-

    ния ог­ром­ной по­зо­ло­чен­ной ста­туи Буд­ды на ло­то­се. Толь­ко све­то­вые бли­ки слег­ка ожив­ля­ли лик рав­но­душ­но взи­ра­юще­го на стра­да­ния ми­ра Бо­га. Его ок­ру­жа­ли ты­ся­чи ма­лень­ких Будд-ста­ту­эток, при­не­сен­ных ве­ру­ющи­ми в на­деж­де, что Бог ус­лы­шит их. Ба­рон уда­рил в хон­хо-мо­лит­вен­ный ко­ло­коль­чик, что­бы прив­лечь к се­бе вни­ма­ние Буд­ды, и бро­сил при­гор­ш­ню мо­нет в объ­емис­тый брон­зо­вый со­суд. За­тем по­то­мок крес­то­нос­цев, про­чи­тав­ший всех за­пад­ных фи­ло­со­фов, зак­рыл гла­за, при­ло­жил ру­ки к ли­цу и пог­ру­зил­ся в мо­лит­ву. На его ле­вом за­пяс­тье я раз­г­ля­дел чер­ные чет­ки..Он мо­лил­ся ми­нут де­сять. За­тем мы нап­ра­ви­лись в дру­гой ко­нец мо­нас­ты­ря, по до­ро­ге ба­рон приз­нал­ся мне:

    - Я не люб­лю этот храм. Он но­вый, ла­мы воз­ве­ли его, ког­да Жи­вой Буд­да ос­леп. На ли­ке по­зо­ло­чен­но­го Буд­ды я не ви­жу сле­дов на­деж­ды, го­ря, слез и бла­го­дар­нос­ти при­хо­дя­щих к не­му лю­дей. Они еще не ус­пе­ли прос­ту­пить на ли­ке Бо­жес­т­ва, прош­ло слиш­ком ма­ло вре­ме­ни. Сей­час мы идем к древ­не­му Хра­му Про­ро­честв.

    Мы упер­лись в не­боль­шую, по­тем­нев­шую от вре­ме­ни ку­мир­ню, на­по­ми­нав­шую баш­ню с прос­той круг­лой кры­шей. Две­ри ее бы­ли нас­тежь рас­к­ры­ты. По обе­им сто­ро­нам две­рей ус­та­нов­ле­ны хур­де - мо­лит­вен­ные ко­ле­са, ко­то­рые вра­ща­ли вруч­ную, на­вер­ху мед­ная плас­ти­на со зна­ка­ми зо­ди­ака. Два мо­на­ха на­рас­пев чи­та­ли свя­щен­ные сут­ры, они не под­ня­ли глаз, ког­да мы вош­ли. Ге­не­рал, приб­ли­зив­шись к ним, поп­ро­сил:

    - Бросьте кос­ти и на­зо­ви­те чис­ло от­пу­щен­ных мне дней.

    Монахи при­нес­ли два ко­тел­ка с кос­тя­ми и вы­сы­па­ли их на низ­кий сто­лик. Ба­рон, сос­чи­тав вмес­те с ни­ми вы­пав­шую сум­му, вос­к­лик­нул: - Сто трид­цать! Опять сто трид­цать!

    Затем он вновь мо­лил­ся в ал­та­ре у древ­ней ка­мен­ной ста­туи Буд­ды, при­ве­зен­ной сю­да из Ин­дии. На вос­хо­де мы на­ча­ли ос­мотр мо­нас­ты­ря, по­се­ти­ли все хра­мы и усы­паль­ни­цы, му­зеи при ме­ди­цин­с­кой шко­ле, ас­т­ро­ло­ги­чес­кую баш­ню и, на­ко­нец, двор, где бань­ди и мо­ло­дые ла­мы за­ни­ма­ют­ся по ут­рам борь­бой. Ви­де­ли мы и мес­то, где ла­мы уп­раж­ня­ют­ся в стрель­бе из лу­ка. Один из са­нов­ных лам на­кор­мил нас го­ря­чей ба­ра­ни­ной, ди­ким лу­ком, на­по­ил ча­ем.

    Вернувшись в юр­ту ге­не­ра­ла, я тщет­но пы­тал­ся зас­нуть. Ме­ня из­во­ди­ли мыс­ли. Где я на­хо­жусь? В ка­ком ве­ке жи­ву? Не в сос­то­янии все­го ос­мыс­лить, я толь­ко смут­но ощу­щал соп­ри­кос­но­ве­ние с не­ко­ей ве­ли­кой иде­ей, гран­ди­оз­ным за­мыс­лом и не под­да­ющей­ся опи­са­нию люд­с­кой скор­бью.

    После обе­да ге­не­рал ска­зал, что хо­тел бы пред­с­та­вить ме­ня Жи­во­му Буд­де. По­лу­чить ауди­ен­цию у Жи­во­го Буд­ды чрез­вы­чай­но труд­но, и по­то­му я был об­ра­до­ван пред­с­та­вив­шей­ся воз­мож­нос­тью. Мы подъ­еха­ли к по­ло­са­той - крас­но-бе­лой - сте­не, ок­ру­жав­шей жи­ли­ще Бо­га. Не ме­нее двух­сот лам в жел­тых и крас­ных ба­ла­хо­нах бро­си­лись при­вет­с­т­во­вать ге­не­ра­ла ("Чан Чу­на"), ува­жи­тель­но при­го­ва­ри­вая при этом: "Хан! Бог вой­ны!" Сог­лас­но пра­ви­лам эти­ке­та, нас про­ве­ли в прос­тор­ный зал; по­луть­ма, скра­ды­вая раз­ме­ры, при­да­ва­ла за­лу поч­ти ин­тим­ный вид. Тя­же­лые рез­ные две­ри ве­ли во внут­рен­ние по­кои двор­ца. В глу­би­не за­ла, на воз­вы­ше­нии, сто­ял трон с

    позолоченной крас­ной спин­кой, пок­ры­тый жел­ты­ми шел­ко­вы­ми по­душ­ка­ми. С обе­их его сто­рон сто­яли рез­ные шир­мы из ки­тай­с­ко­го чер­но­го де­ре­ва, так­же за­тя­ну­тые жел­тым шел­ком; у стен рас­по­ла­га­лось нес­коль­ко стек­лян­ных го­рок с изящ­ны­ми без­де­луш­ка­ми из Ки­тая, Япо­нии, Ин­дии и Рос­сии. Сре­ди них я раз­г­ля­дел изыс­кан­ную па­роч­ку - мар­киз и мар­ки­за из ве­ли­ко­леп­но­го сев­р­с­ко­го фар­фо­ра. Пе­ред тро­ном сто­ял длин­ный низ­кий стол, за ко­то­рым си­де­ли во­семь вы­со­ко­род­ных мон­го­лов, од­но­му из них - ста­ри­ку с ум­ным жи­вым ли­цом и боль­ши­ми про­ни­ца­тель­ны­ми гла­за­ми - ока­зы­ва­лось осо­бен­ное ува­же­ние. Его об­лик на­пом­нил мне де­ре­вян­ные изоб­ра­же­ния буд­дий­с­ких свя­тых с гла­за­ми из дра­го­цен­ных кам­ней, я ви­дел та­кие в буд­дий­с­ком за­ле то­кий­с­ко­го Им­пе­ра­тор­с­ко­го му­зея, где мон­го­лы выс­та­ви­ли на все­об­щее обоз­ре­ние ста­туи Буд­ды-Ами­таб­ха, Да­уни­чи-Буд­ды, бо­ги­ни Кан­нон и изу­ми­тель­но­го Хо­тея.

    Старик был ху­тух­та Яхан­т­си, гла­ва Мон­голь­с­ко­го Со­ве­та ми­нис­т­ров, ши­ро­ко из­вес­т­ный не толь­ко в Мон­го­лии, но и за ее пре­де­ла­ми. Си­дя­щие за сто­лом ха­ны и ро­до­ви­тые князья Хал­хи бы­ли ми­нис­т­ра­ми. Яхан­т­си-ху­тух­та приг­ла­сил ба­ро­на Ун­гер­на сесть ря­дом с ним, мне же при­нес­ли стул ев­ро­пей­с­ко­го об­раз­ца. Ба­рон Ун­герн объ­явил Со­ве­ту ми­нис­т­ров че­рез пе­ре­вод­чи­ка, что че­рез нес­коль­ко дней по­ки­нет пре­де­лы Мон­го­лии и приз­вал их за­щи­щать сво­бо­ду, при­не­сен­ную его вой­с­ка­ми зем­лям, на­се­лен­ным по­том­ка­ми Чин­гис­ха­на, чья веч­но жи­вая ду­ша взы­ва­ет к мон­го­лам, тре­буя, что­бы они вновь об­ре­ли мо­гу­щес­т­во и объ­еди­ни­ли за­во­еван­ные им ази­ат­с­кие пле­ме­на в ве­ли­кое Сред­не-ази­ат­с­кое го­су­дар­с­т­во.

    Генерал под­нял­ся, ос­таль­ные пос­ле­до­ва­ли его при­ме­ру. Ба­рон поп­ро­щал­ся с каж­дым в от­дель­нос­ти, хо­тя и до­воль­но сдер­жан­но. Он низ­ко пок­ло­нил­ся лишь Яхан­т­си-ла­ме, а ху­тух­та, воз­ло­жив ру­ки на го­ло­ву ба­ро­на, бла­гос­ло­вил его. Из за­ла за­се­да­ний Со­ве­та мы сра­зу же нап­ра­ви­лись в дом Жи­во­го Буд­ды, выс­т­ро­ен­ный в рус­ском сти­ле.

    У до­ма тол­к­лись ла­мы в крас­ных и жел­тых ба­ла­хо­нах, слу­ги, со­вет­ни­ки, чи­нов­ни­ки, пред­с­ка­за­те­ли, док­то­ра и приб­ли­жен­ные. Длин­ная крас­ная ве­рев­ка тя­ну­лась из па­рад­ных две­рей, дру­гой ее ко­нец был пе­реб­ро­шен че­рез за­бор, не­да­ле­ко от во­рот. Тол­пы па­лом­ни­ков пол­з­ли на ко­ле­нях к ве­рев­ке и, кос­нув­шись ее, вру­ча­ли мо­на­ху шел­ко­вый ха­дак или нем­но­го се­реб­ра. Дот­ро­нуть­ся до ве­рев­ки, ко­нец ко­то­рой на­хо­дит­ся в ру­ках бог­до­ха­на, оз­на­ча­ет всту­пить в пря­мую связь с Жи­вым Бо­гом. Счи­та­ет­ся, что по этой ве­рев­ке, спле­тен­ной из кон­с­ко­го во­ло­са и вер­б­люжь­ей шер­с­ти, на ве­ру­юще­го нис­хо­дит бла­го­дать. Вся­кий мон­гол, при­кос­нув­ший­ся к мис­ти­чес­кой ве­рев­ке, но­сит на шее крас­ную лен­ту - знак па­лом­ни­чес­т­ва к свя­ты­не.

    Я мно­го слы­шал о бог­до­ха­не еще до лич­но­го зна­ком­с­т­ва. Мне рас­ска­зы­ва­ли о его прис­т­рас­тии к спир­т­но­му, в ре­зуль­та­те че­го он ос­леп, о при­выч­ке ок­ру­жать се­бя за­пад­ным ком­фор­том, о же­не, учас­т­ву­ющей в его пьян­ках и при­ни­ма­ющей за не­го мно­го­чис­лен­ных па­лом­ни­ков.

    Комната, ко­то­рую бог­до­хан ис­поль­зо­вал как свой ка­би­нет, бы­ла об­с­тав­ле­на с под­чер­к­ну­той прос­то­той; двое лам днем и ночью сто­ро­жи­ли здесь сун­дук, где хра­ни­лись го­су­дар­с­т­вен­ные пе­ча­ти. На низ­ком ла­ки-

    рованном сто­ли­ке ле­жа­ли пись­мен­ные при­над­леж­нос­ти бог­до­ха­на, а так­же об­тя­ну­тый жел­тым шел­ком ла­рец с пе­ча­тя­ми, вру­чен­ны­ми ему ки­тай­с­ким пра­ви­тель­с­т­вом и да­лай-ла­мой. Тут же сто­яли мяг­кое крес­ло и брон­зо­вая жа­ров­ня с вы­вод­ной же­лез­ной тру­бой; на сте­нах - изоб­ра­же­ния свас­ти­ки, а так­же раз­ные из­ре­че­ния на ти­бет­с­ком и мон­голь­с­ком язы­ках; за крес­лом - не­боль­шой ал­тарь с по­зо­ло­чен­ной ста­ту­ей Буд­ды, пе­ред ко­то­рой го­ре­ли две све­чи; на- по­лу -плот­ный жел­тый ко­вер.

    Когда мы вош­ли, в ком­на­те тру­ди­лись толь­ко два сек­ре­та­ря, сам Жи­вой Буд­да на­хо­дил­ся в соб­с­т­вен­ной мо­лель­не, при­мы­кав­шей к ка­би­не­ту; кро­ме бог­до­ха­на ту­да раз­ре­ша­лось вхо­дить толь­ко кан­по-гэ­лу­ну, чьей обя­зан­нос­тью бы­ло по­мо­гать Жи­во­му Буд­де во вре­мя свер­ше­ния этих. оди­но­ких бо­гос­лу­же­ний. Один из сек­ре­та­рей со­об­щил нам, что бог­до­хан был се­год­ня ут­ром не­обы­чай­но взвол­но­ван. В пол­день он зат­во­рил­ся в сво­ей мо­лель­не. Дол­гое вре­мя слы­шал­ся толь­ко его го­лос - бог­до­хан ис­ступ­лен­но мо­лил­ся; но вот кто-то дру­гой от­ве­тил ему. С тех пор, объ­яс­ни­ли нам ла­мы, шла бе­се­да меж­ду Буд­дой зем­ным и Буд­дой не­бес­ным.

    - Подождем нем­но­го, - пред­ло­жил ба­рон. - Мо­жет быть, он ско­ро по­явит­ся.

    Во вре­мя ожи­да­ния ге­не­рал рас­ска­зал мне лю­бо­пыт­ней­шие ве­щи о Яхан­т­си-ла­ме. По его сло­вам, в спо­кой­ном сос­то­янии Яхан­т­си - обыч­ный че­ло­век, но сто­ит ему раз­вол­но­вать­ся или глу­бо­ко за­ду­мать­ся, над его го­ло­вой вы­рас­та­ет нимб.

    Спустя пол­ча­са сек­ре­та­ри, прис­лу­ши­ва­ясь к зву­кам, до­но­ся­щим­ся из мо­лель­ни, ста­ли про­яв­лять

    признаки на­рас­та­ющей тре­во­ги. По­том они рух­ну­ли ниц. Дверь мед­лен­но рас­к­ры­лась, и на по­ро­ге по­явил­ся пер­вый че­ло­век Мон­го­лии, Жи­вой Буд­да, Его Пре­ос­вя­щен­с­т­во Бог­до Джеб­т­сунг Дам­ба ху­тух­та, хан Внеш­ней Мон­го­лии - туч­ный по­жи­лой че­ло­век с бри­тым одут­ло­ва­тым ли­цом, чем-то на­по­ми­на­ющий рим­с­ких кар­ди­на­лов. На нем был мон­голь­с­кий ха­лат из жел­то­го шел­ка с чер­ным по­ясом; в ши­ро­ко рас­к­ры­тых гла­зах сле­по­го за­пе­чат­ле­лись страх и изум­ле­ние. Тя­же­ло опус­тив­шись в крес­ло, он про­шеп­тал: -Пи­ши­те!

    Один из сек­ре­та­рей мгно­вен­но схва­тил бу­ма­гу и ки­тай­с­кую руч­ку и на­чал за­пи­сы­вать за бог­до­ха­ном его ви­де­ние, ко­то­рое тот об­ле­кал в слож­ные и за­пу­тан­ные фра­зы. За­кон­чил дик­тов­ку он так:

    - Вот что я, бог­до-ху­тух­та- хан, ви­дел, бе­се­дуя с ве­ли­чай­шим и муд­рей­шим Буд­дой в ок­ру­же­нии доб­рых и злых ду­хов. Муд­рые ла­мы, ху­тух­ты, кан­по, ма­рам­бы и свя­тые гэ­гэ­ны, рас­тол­куй­те нам это ви­де­ние.

    Произнеся пос­лед­нюю фра­зу, он вы­тер со лба пот и спро­сил, кто до­жи­да­ет­ся его.

    - Князь Чан Чун, ба­рон Ун­герн с нез­на­ком­цем, -отве­тил сек­ре­тарь, не под­ни­ма­ясь с ко­лен.

    Генерал пред­с­та­вил ме­ня бог­до­ха­ну; тот в от­вет при­вет­ли­во кив­нул го­ло­вой. Меж­ду ни­ми за­вя­зал­ся ти­хий раз­го­вор. Сквозь рас­пах­ну­тую дверь вид­не­лась часть мо­лель­ни: боль­шой стол, за­ва­лен­ный кни­га­ми -не­ко­то­рые бы­ли рас­к­ры­ты, кни­ги ва­ля­лись и на по­лу; жа­ров­ня с рас­ка­лен­ны­ми уг­ля­ми; кор­зи­на с ло­пат­ка­ми и внут­рен­нос­тя­ми ба­ра­на для га­да­ния. До­воль­но ско­ро ба­рон встал и скло­нил­ся пе­ред бог­до­ха­ном в низ­ком пок­ло­не. Ти­бе­тец воз­ло­жил ру­ки ему на го­ло-

    ву и за­шеп­тал сло­ва мо­лит­вы. За­тем снял с се­бя об­ра­зок и по­ве­сил его ба­ро­ну на шею. - Ты не ум­решь, а пе­рей­дешь в выс­шую фор­му бы­тия. Пом­ни об этом воп­ло­щен­ный Бог вой­ны, хан бла­го­дар­ной Мон­го­лии.

    Итак, "кро­ва­вый ге­не­рал" по­лу­чил от Жи­во­го Буд­ды пос­лед­нее бла­гос­ло­ве­ние пе­ред смер­тью.

    За пос­ле­ду­ющие два дня мне уда­лось вмес­те с дру­гом бог­до­ха­на, бу­рят­с­ким кня­зем Джам Бо­ло­ном триж­ды по­се­тить Жи­во­го Буд­ду. Об этих ви­зи­тах я рас­ска­жу в чет­вер­той час­ти кни­ги.

    Барон Ун­герн, как и обе­щал, под­го­то­вил все для на­ше­го пу­те­шес­т­вия к ти­хо­оке­ан­с­ко­му по­бе­режью. Нам пред­с­то­яло до­би­рать­ся на вер­б­лю­дах до Се­вер­ной Мань­ч­жу­рии - так бы­ло лег­че из­бе­жать стол­к­но­ве­ния с ки­тай­с­ки­ми влас­тя­ми, не оп­ре­де­лив­ши­ми свое от­но­ше­ние к Поль­ше и по­ля­кам. Я за­го­дя, еще из Уля­су­тая, нап­ра­вил де­пе­шу во фран­цуз­с­кую дип­ло­ма­ти­чес­кую мис­сию Пе­ки­на, а кро­ме то­го дер­жал при се­бе бла­го­дар­с­т­вен­ное пись­мо от ки­тай­с­кой тор­го­вой па­ла­ты, где го­во­ри­лось о мо­их уси­ли­ях по спа­се­нию Уля­су­тая от пог­ро­ма. Я на­ме­ре­вал­ся вый­ти к бли­жай­шей стан­ции Вос­точ­но-ки­тай­с­кой же­лез­ной до­ро­ги и от­ту­да по­ез­дом ехать в Пе­кин. К на­ше­му от­ря­ду при­со­еди­ни­лись дат­с­кий тор­го­вец Е.В.Олаф­сен и нап­рав­ляв­ший­ся в Ки­тай прос­вя­щен­ный ла­ма-тор­гут.

    Никогда не за­быть мне но­чи с де­вят­над­ца­то­го на двад­ца­тое мая! Пос­ле обе­да ба­рон Ун­герн пред­ло­жил мне пе­рей­ти в юр­ту Джам-Бо­ло­на, с ко­то­рым я свел зна­ком­с­т­во в пер­вый же день сво­его пре­бы­ва­ния в Ур­ге. Юр­та кня­зя сто­яла на де­ре­вян­ном по­мос­те вмес­те с дру­ги­ми юр­та­ми, раз­мес­тив­ши­ми­ся бок о бок с рус­ским по­се­ле­ни­ем. Нас встре­ти­ли и про­ве­ли к

    князю два офи­це­ра-бу­ря­та. Джам Бо­лон был че­ло­ве­ком сред­не­го воз­рас­та, ху­до­ща­вым и вы­со­ким, с уд­ли­нен­ным ли­цом. До вой­ны он пас овец, за­тем во­евал под ко­ман­до­ва­ни­ем ба­ро­на Ун­гер­на на гер­ман­с­ком фрон­те и сра­жал­ся с боль­ше­ви­ка­ми. Его, Ве­ли­ко­го кня­зя Бу­ря­тии, по­том­ка бу­рят­с­ких вла­дык, свер­г­ли с прес­то­ла рос­сий­с­кие влас­ти пос­ле по­пыт­ки про­воз­г­ла­сить не­за­ви­си­мость ро­ди­ны. Слу­ги внес­ли блю­да с оре­ха­ми, изю­мом, фи­ни­ка­ми, сы­ром и по­да­ли го­ря­чий чай.

    - Вот он и нас­ту­пил, пос­лед­ний ве­чер, - ска­зал ба­рон Ун­герн. - Вы обе­ща­ли мне…

    - Я не за­был, - отоз­вал­ся бу­рят. - Все го­то­во.

    Они за­го­во­ри­ли о пе­ре­жи­том - бы­лых сра­же­ни­ях, пав­ших друзь­ях. Я вни­ма­тель­но слу­шал. Око­ло по­лу­но­чи Джам Бо­лон встал и вы­шел из юр­ты.

    - Хочу еще раз уз­нать свою судь­бу, - ска­зал, как бы оп­рав­ды­ва­ясь, ба­рон Ун­герн. - Ра­но уми­рать - де­ло еще не за­кон­че­но…

    Джам Бо­лон вер­нул­ся с ма­лень­кой жен­щи­ной сред­не­го воз­рас­та; усев­шись пе­ред ог­нем по-вос­точ­но­му, на кор­точ­ках и пок­ло­нив­шись, она впи­лась взгля­дом в ба­ро­на. Ли­цо ее бы­ло бе­лее и тонь­ше, чем у ти­пич­ной мон­гол­ки, гла­за чер­ные и про­ни­ца­тель­ные. Одеж­дой она на­по­ми­на­ла цы­ган­ку. Поз­же я уз­нал, что она слы­ла у бу­ря­тов ве­ли­кой га­дал­кой и про­ри­ца­тель­ни­цей, по ма­те­ри в ней тек­ла цы­ган­с­кая кровь. Жен­щи­на вы­та­щи­ла из су­мы не­боль­шой ме­шо­чек, из­в­лек­ла из не­го пу­чок су­хой тра­вы и птичьи кос­ти. Бро­сая в огонь тра­ву, она что-то шеп­та­ла се­бе под нос. По юр­те рас­п­рос­т­ра­ни­лось пря­ное бла­го­во­ние, от ко­то­ро­го у ме­ня зак­ру­жи­лась го­ло­ва и зас­ту­ча­ло сер-

    дце. Тра­ва сго­ре­ла, и тог­да га­дал­ка по­ло­жи­ла на уг­ли птичьи кос­ти и ста­ла ос­то­рож­но пе­ре­во­ра­чи­вать их с бо­ку на бок брон­зо­вы­ми щип­ца­ми. Ког­да они по­чер­не­ли, жен­щи­на на­ча­ла вни­ма­тель­но их изу­чать; ли­цо ее все боль­ше мрач­не­ло, а за­тем ис­ка­зи­лось стра­хом и болью. Сор­вав с го­ло­вы пла­ток, она за­дер­га­лась в су­до­ро­гах, от­ры­вис­то вык­ри­ки­вая от­дель­ные сло­ва.

    - Вижу… Ви­жу Бо­га вой­ны… Жизнь ухо­дит из не­го… ужас­но… По­том тень… чер­ная, как ночь… Тень… Ос­та­лось сто трид­цать ша­гов… И мрак… Боль­ше ни­че­го… Я ни­че­го не ви­жу… Бог вой­ны ис­чез…

    Барон по­ну­рил го­ло­ву. Жен­щи­на упа­ла нав­з­ничь, рас­ки­нув ру­ки. Ка­за­лось, она бы­ла в глу­бо­ком об­мо­ро­ке, но мне по­чу­ди­лось, что из-под рес­ниц блес­нул на мгно­ве­ние жи­вой зра­чок. Два бу­ря­та вы­нес­ли без­жиз­нен­ное те­ло, а в юр­те кня­зя во­ца­ри­лось мол­ча­ние. На­ко­нец ба­рон Ун­герн вско­чил на но­ги и стал кру­жить вок­руг жа­ров­ни, что-то шеп­ча. За­тем, ос­та­но­вив­шись, быс­т­ро за­го­во­рил:

    - Я ум­ру! Ум­ру!… Но это не­важ­но, не­важ­но… Де­ло на­ча­то, и оно не по­гиб­нет… Я пред­ви­жу, как оно бу­дет прод­ви­гать­ся. По­том­ки Чин­гис­ха­на раз­бу­же­ны. Не­воз­мож­но по­га­сить огонь в сер­д­цах мон­го­лов! В Азии воз­ник­нет ве­ли­кое го­су­дар­с­т­во от бе­ре­гов Ти­хо­го и Ин­дий­с­ко­го оке­анов до Вол­ги. Муд­рая ре­ли­гия Буд­ды рас­п­рос­т­ра­нит­ся на се­вер­ные и за­пад­ные тер­ри­то­рии. Дух по­бе­дит! По­явит­ся но­вый вождь -силь­нее и ре­ши­тель­нее Чин­гис­ха­на и Уге­дей-ха­на, ум­нее и ми­лос­ти­вей сул­та­на Ба­бе­ра*; он бу­дет дер­жать

     ____________________

    * Сул­тан Ба­бер (или Ба­бур) (1483-1530) - ос­но­ва­тель мон­голь­с­кой ди­нас­тии в Ин­дии; по муж­с­кой ли­нии по­то­мок Ти­му­ра, по жен­с­кой - Чин­гис­ха­на.

    власть в сво­их ру­ках до то­го счас­т­ли­во­го дня, ког­да из под­зем­ной сто­ли­цы под­ни­мет­ся Царь Ми­ра. По­че­му, ну по­че­му в пер­вых ря­дах во­ите­лей буд­диз­ма не бу­дет ме­ня? По­че­му так угод­но Кар­ме? Впро­чем, зна­чит, так на­до! А Рос­сии нуж­но преж­де все­го смыть с се­бя грех ре­во­лю­ции, очис­тить­ся кровью и смер­тью, а все, приз­нав­шие ком­му­низм, дол­ж­ны быть ис­т­реб­ле­ны вмес­те с их семь­ями, да­бы выр­вать грех с кор­нем.

    Барон взмах­нул ру­кой, как бы от­да­вая пос­лед­нее при­ка­за­ние или нас­тав­ле­ние ко­му-то не­ви­ди­мо­му.

    Занимался но­вый день.

    - Мне по­ра! - ска­зал ге­не­рал. - Я ос­тав­ляю Ур­гу.

    Он креп­ко по­жал нам ру­ки и до­ба­вил:

    - Прощайте на­ве­ки! Пусть я ум­ру ужас­ной смер­тью, но преж­де ус­т­рою та­кую бой­ню, ка­кую мир еще не ви­дел - проль­ет­ся мо­ре кро­ви.

    Дверь юр­ты зах­лоп­ну­лась - ба­рон ушел. Боль­ше я ни­ког­да его не ви­дел.

    - Мне то­же по­ра - я уез­жаю се­год­ня.

    - Знаю, - отоз­вал­ся князь, - имен­но по­это­му ге­не­рал и ос­та­вил вас со мной. У вас бу­дет еще один по­пут­чик - во­ен­ный ми­нистр Мон­го­лии. Это край­не важ­но для вас. Джам Бо­лон про­из­нес пос­лед­нюю фра­зу, де­лая ак­цент на каж­дом сло­ве. Я не за­да­вал ни­ка­ких воп­ро­сов, при­вык­нув уже к ат­мос­фе­ре за­га­доч­нос­ти в этой стра­не, пол­ной та­ин­с­т­вен­ных ду­хов -доб­рых и злых.

    "Человек с го­ло­вой, по­хо­жей на сед­ло"

    Напившись чаю в юр­те Джам Бо­ло­на, я нап­ра­вил­ся вер­хом к се­бе на квар­ти­ру, что­бы соб­рать не­муд­ре­ные по­жит­ки. Ла­ма-тур­гут уже там.

    - С на­ми по­едет во­ен­ный ми­нистр, - про­шеп­тал он. - Так на­до.

    - Хорошо, - отоз­вал­ся я и по­ехал пре­дуп­ре­дить Олаф­со­на. Тот же не­ожи­дан­но объ­явил, что на­ме­ре­ва­ет­ся за­дер­жать­ся в Ур­ге еще на нес­коль­ко дней. Ро­ко­вое ре­ше­ние, как я уз­нал спус­тя ме­сяц: Се­пай­лов, ос­тав­ший­ся пос­ле отъ­ез­да ба­ро­на Ун­гер­на ко­мен­дан­том Ур­ги, рас­стре­лял его. Мес­то тор­гов­ца за­нял в на­шем от­ря­де во­ен­ный ми­нистр - креп­кий мо­ло­дой мон­гол. При­мер­но в шес­ти ми­лях от го­ро­да нас наг­нал ав­то­мо­биль. За­ме­тив его из­да­ли, ла­ма весь как-то съежил­ся и взгля­нул на ме­ня со стра­хом. Ока­зав­шись сно­ва в при­выч­ной ат­мос­фе­ре опас­нос­ти, я рас­стег­нул ко­бу­ру и спус­тил ре­воль­вер с пре­дох­ра­ни­те­ля. Ав­то­мо­биль ос­та­но­вил­ся ря­дом с на­шим ка­ра­ва­ном. В нем си­дел, ши­ро­ко улы­ба­ясь, Се­пай­лов вмес­те со сво­ими па­ла­ча­ми - Чис­тя­ко­вым и Жда­но­вым. Се­пай­лов лю­без­но при­вет­с­т­во­вал нас, по­ин­те­ре­со­вав­шись:

    - Вы бу­де­те ме­нять ло­ша­дей в Ка­за­ху­ду­ке? Мы до­бе­рем­ся ту­да по этой до­ро­ге? Мне нуж­но наг­нать пос­лан­ца, а я тол­ком не знаю пу­ти.

    Военный ми­нистр за­ве­рил его, что мы бу­дем в Ка­за­ху­ду­ке уже к ве­че­ру и под­роб­но объ­яс­нил до­ро­гу. Вско­ре мо­тор заг­лох вда­ли, а ког­да ав­то­мо­биль поя-

    вился вновь на го­ри­зон­те, еле за­мет­ный на вер­ши­не хол­ма, близ пе­ре­шей­ка, ми­нистр при­ка­зал од­но­му из мон­го­лов пос­ка­кать впе­ред и от­ку­да про­ве­рить, не ос­та­но­ви­лась ли ма­ши­на по дру­гую сто­ро­ну го­ры. Мон­гол, стег­нув сво­его ска­ку­на, ум­чал­ся. Мы мед­лен­но прод­ви­га­лись впе­ред.

    - Что слу­чи­лось? - спро­сил я. - Объ­яс­ни­те, по­жа­луй­с­та.

    И тут ми­нистр рас­ска­зал мне, что Джам Бо­ло­ну вче­ра до­ло­жи­ли, что Се­пай­лов со­би­ра­ет­ся убить ме­ня в пу­ти. Он по­доз­ре­вал, что имен­но я нас­т­ро­ил про­тив не­го ба­ро­на. Джам Бо­лон тут же до­ло­жил ба­ро­ну о воз­мож­ном по­ку­ше­нии и тот рас­по­ря­дил­ся вы­де­лить для мо­ей за­щи­ты до­пол­ни­тель­ных лю­дей. Тем вре­ме­нем вер­нул­ся пос­лан­ный на раз­вед­ку мон­гол; по его сло­вам, ни­че­го по­доз­ри­тель­но­го он не об­на­ру­жил.

    - А вот те­перь, - ска­зал ми­нистр, - мы по­едем сов­сем дру­гим пу­тем, и пусть пол­ков­ник тщет­но под­жи­да­ет нас в Ка­за­ху­ду­ке.

    Мы по­вер­ну­ли на се­вер, к Ун­дур-До­бо, и к ве­че­ру доб­ра­лись до уро­чи­ща мес­т­но­го кня­зя. Здесь мы рас­ста­лись с ми­нис­т­ром, по­лу­чи­ли све­жих ло­ша­дей и про­дол­жи­ли наш путь на вос­ток, ос­та­вив по­за­ди "че­ло­ве­ка с го­ло­вой, по­хо­жей на сед­ло", про­тив ко­то­ро­го ме­ня так упор­но пре­дос­те­ре­гал ста­рик-пред­с­ка­за­тель близ Ван-Ку­ре.

    Через две­над­цать дней бла­го­по­луч­но­го без вся­ких прик­лю­че­ний пу­те­шес­т­вия мы выш­ли к од­ной из стан­ций Вос­точ­но-ки­тай­с­кой же­лез­ной до­ро­ги, я с неп­ри­выч­ным ощу­ще­ни­ем по­за­бы­то­го ком­фор­та пос­ле­до­вал в Пе­кин.

    Удобно рас­по­ло­жив­шись в фе­ше­не­бель­ной пе­кин­с­кой гос­ти­ни­це и пос­те­пен­но ут­ра­чи­вая внеш­ние приз­на­ки ски­таль­ца, охот­ни­ка и во­ина, я, од­на­ко, все еще на­хо­дил­ся под силь­ным впе­чат­ле­ни­ем де­вя­ти дней, про­ве­ден­ных в Ур­ге в об­щес­т­ве ба­ро­на Ун­гер­на, "Жи­во­го Бо­га вой­ны". Об­ра­ща­ли мои мыс­ли к тем дням и га­зе­ты, под­роб­но опи­сы­вав­шие кро­ва­вый марш ба­ро­на по При­бай­калью. Да­же те­перь, по про­шес­т­вии се­ми ме­ся­цев, эти бе­зум­ные но­чи, пол­ные вдох­но­ве­ния и не­на­вис­ти, сто­ят у ме­ня пе­ред гла­за­ми.

    Предсказание сбы­лось. Приб­ли­зи­тель­но сто трид­цать дней спус­тя боль­ше­ви­ки зах­ва­ти­ли в плен ба­ро­на Ун­гер­на, пре­дан­но­го сво­ими офи­це­ра­ми. По слу­хам, его каз­ни­ли в кон­це сен­тяб­ря.

    Барон Ун­герн фон Штер­н­берг… Кро­ва­вым ме­чом ка­ра­ющей Кар­мы про­шел он по Цен­т­раль­ной Азии. Что ос­та­вил он пос­ле се­бя? Его при­каз по ар­мии за­кан­чи­вал­ся сло­ва­ми из От­к­ро­ве­ния свя­то­го Ио­ан­на Бо­гос­ло­ва:

    - Не сдер­жи­вай­те сво­ей мес­ти, пусть проль­ет­ся она на ос­к­вер­ни­те­лей и убийц ду­ши рус­ско­го на­ро­да! Ре­во­лю­цию нуж­но ис­ко­ре­нить на Зем­ле. Имен­но про­тив нее пре­дос­те­ре­гал нас свя­той Ио­анн Бо­гос­лов в сво­ем "Откро­ве­нии": "И же­на бы­ла об­ле­че­на в пор­фи­ру и баг­ря­ни­цу, ук­ра­ше­на зо­ло­том, дра­го­цен­ны­ми кам­ня­ми и жем­чу­гом и дер­жа­ла зо­ло­тую ча­шу в ру­ке сво­ей, на­пол­нен­ную мер­зос­тя­ми и не­чис­то­тою блу­до­дей­с­т­ва ее; и на че­ле ее на­пи­са­но имя: тай­на, Ва­ви­лон ве­ли­кий, мать блуд­ни­цам и мер­зос­тям зем­ным. Я ви­дел, что же­на упо­ена бы­ла кровью свя­тых

    и кровью сви­де­те­лей Иису­со­вых…".

    Документ этот - сви­де­тель­с­т­во рус­ской и, воз­мож­но, ми­ро­вой тра­ге­дии.

    Но ос­та­лись и бо­лее впе­чат­ля­ющие сле­ды.

    В бу­рят­с­ких, мон­голь­с­ких и джун­гар­с­ких юр­тах, у кир­гиз­с­ких, кал­мыц­ких и ти­бет­с­ких кос­т­ров ста­ли сла­гать ле­ген­ды об этом сы­не крес­то­нос­цев и пи­ра­тов:

    - Пришел с се­ве­ра бе­лый во­ин и приз­вал мон­го­лов раз­бить це­пи раб­с­т­ва, ско­вав­шие сво­бо­до­лю­би­вый на­род. В во­ина все­ли­лась ду­ша Чин­гис­ха­на; он пред­с­ка­зал при­ход мо­гу­че­го вож­дя, ко­то­рый мно­го сде­ла­ет для тор­жес­т­ва чис­той буд­дий­с­кой ве­ры и прос­ла­вит по­том­ков Чин­гис­ха­на, Уге­дей-ха­на и Ху­би­лая.

    Да сбу­дут­ся его сло­ва! Что ж, на зем­ле во­ца­рил­ся бы мир, ес­ли бы ази­аты по­ка­за­ли се­бя уче­ни­ка­ми муд­рых пра­ви­те­лей - Уге­дея и сул­та­на Ба­бе­ра, а не дей­с­т­во­ва­ли, одер­жи­мые "злы­ми де­мо­на­ми", во влас­ти ко­то­рых пре­бы­вал раз­ру­ши­тель Та­мер­лан.

    В бла­жен­ном са­ду ты­ся­чи утех

    В Мон­го­лии, стра­не мно­жес­т­ва чу­дес и за­га­док, жи­вет глав­ный хра­ни­тель все­го не­ве­до­мо­го и та­ин­с­т­вен­но­го - Жи­вой Буд­да, Его Свя­тей­шес­т­во Джеб­т­сунг Дам­ба-ху­тух­та-хан или бог­до-гэ­гэн, пер­вос­вя­ще­ник Та-Ку­ре. Он зем­ное воп­ло­ще­ние веч­но­жи­во­го Буд­ды, пред­с­та­ви­тель неп­ре­рыв­ной мис­ти­чес­ки прод­ле­ва­емой ли­нии ду­хов­ных им­пе­ра­то­ров, чье прав­ле­ние ис­чис­ля­ет­ся с 1670 го­да; они со­че­та­ют в се­бе утон­чен­ный дух Буд­ды Ами­таб­ха* с Чан-ра-зи /"сос­т­ра­да­ющим ду­хом гор"/. Он - сре­до­то­чие все­го: "сол­неч­ных" ми­фов и зах­ва­ты­ва­ющих тайн Ги­ма­ла­ев; ска­зоч­ных ин­дий­с­ких па­год и мрач­но­го мо­гу­щес­т­ва мон­голь­с­ких за­во­ева­те­лей - им­пе­ра­то­ров всей Азии; древ­них зыб­ких притч ки­тай­с­ких муд­ре­цов и глу­бо­кой мыс­ли брах­ма­нов; стро­гос­ти жиз­ни мо­на­хов из "Орде­на це­ло­муд­рия" и мсти­тель­нос­ти веч­ных ко­чев­ни­ков оле­тов с их ха­на­ми - Ба­тур-Хун-Тай­ги и Гу­ши; слав­но­го нас­ле­дия Чин­гис­ха­на и Ху­би­лай-ха­на и ре­ак­ци­он­но-кле­ри­каль­но­го умо­нас­т­ро­ения лам; тайн зло­ве­щей

     ____________________

    * Буд­да Ами­таб­ха - "гла­ва рая", один из глав­ных бо­гов буд­дий­с­ко­го пан­те­она.

    желтой сек­ты Пас­пы и ти­бет­с­ких ца­рей, на­чи­ная со Сронг-Цанг Гам­по. За Жи­вым Бо­гом Ур­ги вста­ет в дым­ке ве­ков ис­то­рия Азии, Мон­го­лии, Па­ми­ра, Ги­ма­ла­ев, Ме­со­по­та­мии, Пер­сии и Ки­тая. Не­уди­ви­тель­но, что имя его по­чи­та­емо на Вол­ге, в Си­би­ри, Ара­вии, Меж­ду­речье, Ин­до­ки­тае и да­же на бе­ре­гах Се­вер­но­го Ле­до­ви­то­го оке­ана.

    За вре­мя сво­его пре­бы­ва­ния в Ур­ге я нес­коль­ко раз по­бы­вал у Жи­во­го Буд­ды, бе­се­до­вал с ним и наб­лю­дал его жизнь. Уче­ные ма­рам­бы, его лю­бим­цы, под­роб­но рас­ска­зы­ва­ли мне о нем. Я ви­дел его за сос­тав­ле­ни­ем го­рос­ко­пов, слы­шал его пред­с­ка­за­ния, поз­на­ко­мил­ся с ар­хи­вом, в ко­то­ром хра­ни­лись ста­рин­ные кни­ги и ру­ко­пи­си, сох­ра­нив­шие жиз­не­опи­са­ния и пред­с­ка­за­ния всех бог­до­ха­нов. Ла­мы бы­ли со мной впол­не от­к­ро­вен­ны: пос­ла­ние ху­тух­ты из На­ра­бан­чи по­мог­ло об­рес­ти их до­ве­рие.

    Личность Жи­во­го Буд­ды про­из­ве­ла на ме­ня двой­с­т­вен­ное впе­чат­ле­ние, но ведь все в ла­ма­из­ме име­ет двой­ную сто­ро­ну. Ум­ный, про­ни­ца­тель­ный, энер­гич­ный, он од­нов­ре­мен­но под­вер­жен бе­зу­дер­ж­но­му пьян­с­т­ву, от че­го и ос­леп. Ког­да с ним слу­чи­лось это нес­час­тье, ла­мы приш­ли в от­ча­яние. Не­ко­то­рые пред­ла­га­ли от­ра­вить бог­до­ха­на, за­ме­нить его дру­гим Жи­вым Буд­дой, дру­гие на­по­ми­на­ли о боль­ших зас­лу­гах пер­вос­вя­щен­ни­ка в гла­зах мон­го­лов и всех при­вер­жен­цев "жел­той ве­ры". Стре­мясь уми­лос­ти­вить бо­гов, воз­д­виг­ли ог­ром­ный храм с ги­ган­т­с­кой ста­ту­ей Буд­ды. Это, од­на­ко, не вер­ну­ло зре­ние бог­до­ха­ну, но ин­ци­дент под­виг его по­мочь тем ла­мам, ко­то­рые на­ме­ре­ва­лись ра­ди­каль­но ре­шить проб­ле­му с его сле­по­той, са­мим по­быс­т­рее пе­рей­ти в но­вые, бо­лее вы­со-

    кие фор­мы бы­тия.

    Живой Буд­да пос­то­ян­но за­бо­тит­ся о проц­ве­та­нии цер­к­ви и са­мой Мон­го­лии и од­нов­ре­мен­но за­ни­ма­ет­ся вся­ки­ми пус­тя­ка­ми. Од­но из его ув­ле­че­ний - ар­тил­ле­рия. От­с­тав­ной рус­ский офи­цер как-то по­да­рил ему две ста­рые пуш­ки, за что по­лу­чил ти­тул "Тум­ба­ир Хун", что оз­на­ча­ет "князь близ­кий мо­ему сер­д­цу'" По праз­д­ни­кам из ору­дий па­ли­ли - к ве­ли­чай­шей ра­дос­ти сле­по­го. Ав­то­мо­би­ли, грам­мо­фо­ны, кар­ти­ны, ду­хи, му­зы­каль­ные ин­с­т­ру­мен­ты, ред­кие зве­ри и пти­цы - сло­ны, ги­ма­лай­с­кие мед­ве­ди, обезь­яны, ин­дий­с­кие змеи и по­пу­гаи - вся­ки­ми та­ки­ми ди­ко­ви­на­ми ув­ле­ка­лись во двор­це "Бо­га", за­тем, на­сы­тив­шись, за­бы­ва­ли о них.

    В Ур­гу тек неп­ре­рыв­ный по­ток па­лом­ни­ков и по­дар­ков со всех кон­цов ла­ма­ис­т­с­ко­го и буд­дий­с­ко­го ми­ра. Од­наж­ды каз­на­чей двор­ца, поч­тен­ный Бал­ма Дорьи при­вел ме­ня в прос­тор­ный зал, где хра­ни­лись да­ры. Я уви­дел нас­то­ящую сок­ро­вищ­ни­цу, уни­каль­ный му­зей; та­ко­му соб­ра­нию ра­ри­те­тов по­за­ви­до­вал бы лю­бой ев­ро­пей­с­кий му­зей. От­пи­рая се­реб­ря­ный за­мок сун­ду­ка, каз­на­чей го­во­рил:

    - Вот здесь зо­ло­тые са­мо­род­ки с Бей-Ке­ма; а тут - чер­ные со­бо­ля из Кем­чи­ка; вот чу­до­дей­с­т­вен­ные оленьи ро­га, а вот - прис­лан­ный ор­хо­на­ми ла­рец, в нем кор­ни жень­ше­ня и бла­го­ухан­ный мус­кус; здесь ян­тарь с бе­ре­гов "за­мер­за­юще­го мо­ря", его вес сто двад­цать че­ты­ре ла­на (око­ло де­ся­ти фун­тов), а так­же дра­го­цен­ные кам­ни из Ин­дии и рез­ная сло­но­вая кость из Ки­тая.

    Он по­ка­зал мне все эк­с­по­на­ты, пом­но­гу и с удо­воль­с­т­ви­ем рас­ска­зы­вая о них. И они дей­с­т­ви­тель­но

    были ве­ли­ко­леп­ны! Мои гла­за ос­та­нав­ли­ва­лись то на связ­ках ред­ких ме­хов - бе­лых боб­ров, чер­ных со­бо­лей, бе­лых, го­лу­бых и чер­но­бу­рых лис, чер­ных бар­сов; то на ми­ни­атюр­ных че­ре­па­хо­вых лар­цах, в ко­то­рых, од­на­ко, уме­ща­лись ха­да­ки из тон­чай­ше­го, как па­утин­ка, ин­дий­с­ко­го шел­ка, дли­ной от де­ся­ти до пят­над­ца­ти яр­дов; то на пол­ных жем­чу­жин ме­шоч­ках из тка­ной зо­ло­том пря­жи - по­дар­ках ин­дий­с­ких радж; то на бес­цен­ных пер­с­т­нях с ру­би­на­ми и сап­фи­ра­ми -под­но­ше­ни­ях из Ки­тая и Ин­дии; то на боль­ших кам­нях жа­де­ита, не­от­ш­ли­фо­ван­ных брил­ли­ан­тах; то на ин­к­рус­ти­ро­ван­ных зо­ло­том, жем­чу­гом и дра­го­цен­ны­ми ка­мень­ями сло­но­вых бив­нях; то на кра­соч­ных оде­яни­ях, ши­тых зо­ло­том и се­реб­ром; то на мор­жо­вых бив­нях с рез­ны­ми ор­на­мен­та­ми, вы­пол­нен­ны­ми пер­во­быт­ны­ми ху­дож­ни­ка­ми с бе­ре­гов Бе­рин­го­ва мо­ря, и еще на мно­гом дру­гом, о чем не имею вре­ме­ни по­ве­дать. В от­дель­ной ком­на­те сто­яли ста­ту­эт­ки Будд, из­го­тов­лен­ные из зо­ло­та, се­реб­ра, брон­зы, сло­но­вой кос­ти, пер­ла­мут­ра, а так­же из ред­ких по­род и от­тен­ков де­ре­ва.

    - Как вам из­вес­т­но, за­во­ева­те­ли, при­хо­дя в стра­ну, где по­чи­та­ют бо­гов, всег­да раз­би­ва­ют их изоб­ра­же­ния. Так слу­чи­лось бо­лее трех­сот лет на­зад, ког­да кал­мы­ки вош­ли в Ти­бет, то же са­мое пов­то­ри­лось и в 1900 го­ду, ког­да ев­ро­пей­с­кие вой­с­ка за­ня­ли Пе­кин. А зна­ете, по­че­му они так пос­ту­па­ют? Возь­ми­те лю­бую ста­ту­эт­ку и вни­ма­тель­но ос­мот­ри­те ее.

    Я взял бли­жай­ше­го ко мне де­ре­вян­но­го Буд­ду и на­чал тща­тель­но изу­чать его. Внут­ри он был по­лый, там что-то пе­ре­ка­ты­ва­лось. - Слы­ши­те? - спро­сил ла­ма. - Там дра­го­цен­ные

    камни и слит­ки зо­ло­та - внут­рен­нос­ти бо­га. Вот по­че­му за­во­ева­те­ли раз­но­сят вдре­без­ги ку­ми­ров. Мно­гие из­вес­т­ные на весь мир дра­го­цен­нос­ти из­в­ле­че­ны из ло­на ин­дий­с­ких, ва­ви­лон­с­ких и ки­тай­с­ких бо­жеств.

    Библиотека за­ни­ма­ла во двор­це нес­коль­ко ком­нат, на пол­ках сто­яли кни­ги и ру­ко­пи­си раз­ных эпох - на мно­го­чис­лен­ных язы­ках и на все­воз­мож­ней­шие те­мы. Мно­гие из них вет­ша­ли и рас­сы­па­лись; что­бы за­мед­лить этот про­цесс, ла­мы про­пи­ты­ва­ли стра­ни­цы и ко­реш­ки осо­бым ук­реп­ля­ющим рас­т­во­ром. Там же хра­ни­лись гли­ня­ные таб­ли­цы с кли­но­писью, оче­вид­но ва­ви­лон­с­ко­го про­ис­хож­де­ния; ки­тай­с­кие, ин­дий­с­кие и ти­бет­с­кие кни­ги со­сед­с­т­во­ва­ли с мон­голь­с­ки­ми; сре­ди них я ви­дел фо­ли­ан­ты буд­дий­с­ких ка­но­ни­чес­ких со­чи­не­ний - "чис­то­го" буд­диз­ма, кни­ги "крас­ных ша­пок" - "иска­жен­но­го" буд­диз­ма и "жел­той сек­ты" ла­ма­ис­т­с­ко­го буд­диз­ма; а так­же сбор­ни­ки пре­да­ний, ле­генд и притч. Ла­мы са­мым тща­тель­ным об­ра­зом изу­ча­ли эти до­ку­мен­ты и пе­ре­пи­сы­ва­ли от ру­ки, стре­мясь сох­ра­нить древ­нюю муд­рость для сво­их пре­ем­ни­ков.

    В от­дель­ной ком­на­те хра­ни­лись тай­ные кни­ги по ма­гии, а так­же жи­тия и тру­ды трид­ца­ти од­но­го Жи­во­го Буд­ды, бул­лы да­лай-ла­мы, пер­вос­вя­щен­ни­ка Та­ши Лум­по, ху­тух­ты Утая из Ки­тая, пан­ди­та-гэ­гэ­на Ду­лу­но­ра из Внут­рен­ней Мон­го­лии и Ста ки­тай­с­ких муд­ре­цов. Толь­ко сам бог­до-ху­тух­та и ма­рам­ба Та-Рим­по-Ча мог­ли по­се­щать это хра­ни­ли­ще тай­но­го зна­ния. Клю­чи от не­го по­ко­ились в сун­ду­ке, сто­ящем в лич­ных по­ко­ях Жи­во­го Буд­ды вмес­те с пе­ча­тя­ми и ру­би­но­вым пер­с­т­нем Чин­гис­ха­на с вен­зе­лем в ви­де свас­ти­ки.

    В ок­ру­же­ние его Свя­тей­шес­т­ва вхо­дят пять ты­сяч

    лам раз­но­го ран­га - от прос­тых слуг до со­вет­ни­ков "Бо­га", сос­тав­ля­ющих пра­ви­тель­с­т­во. В их чис­ле -все че­ты­ре мон­голь­с­ких ха­на и пять на­ибо­лее ро­до­ви­тых кня­зей.

    Наибольший ин­те­рес пред­с­тав­ля­ют три ка­те­го­рии лам, об этом мне ска­зал сам Жи­вой Буд­да во вре­мя мо­его ви­зи­та к не­му с Джам Бо­ло­ном.

    "Бог" се­то­вал по по­во­ду рас­ту­щей рас­пу­щен­нос­ти лам, пред­по­чи­та­ющих вес­ти жизнь в праз­д­нос­ти и рос­ко­ши, что спо­соб­с­т­во­ва­ло сни­же­нию в их сре­де чис­ла яс­но­вид­цев и пред­с­ка­за­те­лей:

    - Если бы мо­нас­ты­ри Яхан­с­ти и На­ра­бан­чи не сох­ра­ня­ли в пер­во­на­чаль­ной стро­гос­ти ус­тав, в Та-Ку­ре вов­се не бы­ло бы про­ро­ков и ве­щу­нов. Ведь бо­ги заб­ра­ли от нас Ба­рун Аба­га На­ра, Дор­чюл-Джур­до­ка и дру­гих свя­тых лам, проз­ре­вав­ших то, что сок­ры­то от взо­ра прос­тых лю­дей.

    Эта ка­те­го­рия лам очень по­чи­та­ема - ведь каж­до­го име­ни­то­го гос­тя Ур­ги неп­ре­мен­но по­ка­жут ла­ме-пред­с­ка­за­те­лю, час­то втай­не от са­мо­го гос­тя, что­бы бог­до-ху­тух­та, рас­по­ла­гая све­де­ни­ями о прош­лом и бу­ду­щем гос­тя, знал, как его при­нять и как дер­жать­ся с ним в даль­ней­шем. Обыч­но пред­с­ка­за­те­ли -ху­дые, из­мож­ден­ные ста­ри­ки, ве­ду­щие ас­ке­ти­чес­кую жизнь, хо­тя встре­ча­ют­ся сре­ди них и мо­ло­дые лю­ди, поч­ти де­ти. Это те же ху­бил­га­ны, "воп­ло­щен­ные бо­ги" - бу­ду­щие ху­тух­ты и гэ­гэ­ны мон­голь­с­ких мо­нас­ты­рей.

    Вторая ка­те­го­рия - вра­чи или Та-ла­мы. Они изу­ча­ют дей­с­т­вие на лю­дей раз­лич­ных рас­ти­тель­ных и жи­вот­ных сна­до­бий, сох­ра­ня­ют ре­цеп­ты и ме­то­ды древ­ней ти­бет­с­кой ме­ди­ци­ны, со­вер­шен­с­т­ву­ют свои

    знания в об­лас­ти ана­то­мии, не имея по­ня­тия о ви­ви­сек­ции и скаль­пе­ле. Они ис­кус­ней­шие кос­топ­ра­вы, мас­са­жис­ты, ве­ли­кие мас­те­ра в гип­но­зе и жи­вот­ном маг­не­тиз­ме.

    Третья ка­те­го­рия - так на­зы­ва­емые, вра­чи-от­ра­ви­те­ли, "док­то­ра по­ли­ти­чес­кой ме­ди­ци­ны", боль­шие зна­то­ки сво­его де­ла, в ос­нов­ном ти­бет­цы и кал­мы­ки. Они жи­вут от­дель­но от сво­их кол­лег и яв­ля­ют­ся мощ­ным мол­ча­ли­вым ору­ди­ем в ру­ках Жи­во­го Буд­ды. Мне го­во­ри­ли, что поч­ти все они не­мые. Я ви­дел од­но­го та­ко­го ме­ди­ка - то­го са­мо­го, что от­ра­вил вра­ча, пос­лан­но­го ки­тай­с­ким им­пе­ра­то­ром для "лик­ви­да­ции" Жи­во­го Буд­ды. Это был кро­шеч­ный, бе­лый как лунь ста­ри­каш­ка с пуч­ком ред­ких се­дых во­лос на под­бо­род­ке и не­обы­чай­но жи­вы­ми гла­за­ми, они так и бе­га­ли по сто­ро­нам. Сто­ило ему за­явить­ся в ка­кой-ни­будь мо­нас­тырь, как мес­т­ный "Бог" тут же пе­рес­та­вал пить и есть, опа­са­ясь сюр­п­ри­зов от это­го мон­голь­с­ко­го Ло­кус­та. Но нес­час­т­ный был все рав­но об­ре­чен - его, из­б­ран­ную бог­до­ха­ном жер­т­ву, мог­ли убить с по­мощью про­пи­тан­ных от­рав­лен­ным рас­т­во­ром ша­поч­ки, ру­баш­ки, ту­фель, че­ток, уз­деч­ки, кни­ги и раз­лич­ных пред­ме­тов ре­ли­ги­оз­но­го куль­та.

    Слепого пер­вос­вя­щен­ни­ка ок­ру­жа­ют без­г­ра­нич­ное по­чи­та­ние и пре­дан­ность - при ауди­ен­ции все па­да­ют пе­ред ним ниц. Ха­ны и ху­тух­ты под­пол­за­ют к не­му на ко­ле­нях. Он весь оку­тан древ­ней вос­точ­ной тай­ной. Этот веч­но пьяный сле­пец, с вос­тор­гом слу­ша­ющий на­бив­шие ос­ко­ми­ну опер­ные арии, лю­бя­щий по­пу­гать сво­их слуг то­ком от ди­на­мо­ма­ши­ны, жес­то­кий ста­рик, не мор­г­нув гла­зом уби­ра­ющий сво­их по­ли­ти­чес­ких вра­гов, ла­ма, дер­жа­щий на­род в не­ве­жес­т­ве и

    обманывающий его сво­ими про­ро­чес­т­ва­ми и пред­с­ка­за­ни­ями, на­де­лен тем не ме­нее свер­хес­тес­т­вен­ны­ми спо­соб­нос­тя­ми.

    Однажды мы си­де­ли в его лич­ных по­ко­ях, и князь Джам Бо­лон пе­ре­во­дил бог­до­ха­ну мой рас­сказ о ми­ро­вой вой­не. Ста­рик вни­ма­тель­но сле­дил за рас­ска­зом, а по­том вдруг, ши­ро­ко рас­к­рыв не­ви­дя­щие гла­за, на­чал прис­лу­ши­вать­ся к не­ким до­но­ся­щим­ся из­в­не зву­кам. Ли­цо его при­ня­ло поч­ти­тель­но-про­си­тель­ное и ис­пу­ган­ное вы­ра­же­ние.

    - Меня при­зы­ва­ют бо­ги, - про­шеп­тал он и мед­лен­но про­шар­кал в свою мо­лель­ню, где око­ло двух ча­сов, зас­тыв на ко­ле­нях, как из­ва­яние, мо­лил­ся вслух. Мо­лясь, он бе­се­до­вал с не­ви­ди­мы­ми бо­га­ми, за­да­вал им воп­ро­сы, на ко­то­рые сам же и от­ве­чал. Вновь по­явил­ся он пе­ред на­ми блед­ный и обес­си­лев­ший, но ра­дос­т­ный и ду­хов­но прос­вет­лен­ный. Так свер­ша­ет­ся его лич­ная мо­лит­ва. Во вре­мя хра­мо­вых бо­гос­лу­же­ний он не воз­но­сит вмес­те с дру­ги­ми мо­лит­вы бо­гам, ибо сам яв­ля­ет­ся тог­да "Бо­гом". Его вно­сят на тро­не в ал­тарь, и ла­мы вмес­те с про­чи­ми ве­ру­ющи­ми ока­зы­ва­ют ему бо­жес­кие по­чес­ти. К не­му по­сы­ла­ют лю­ди мо­лит­вы, на­деж­ды, пе­ред ним льют сле­зы, де­лясь го­рес­тя­ми и бе­да­ми, он же выс­лу­ши­ва­ет все не­воз­му­ти­мо, гля­дя пря­мо пе­ред со­бой ос­т­ры­ми, блес­тя­щи­ми, хо­тя и не­ви­дя­щи­ми гла­за­ми. Во вре­мя служ­бы ла­мы ме­ня­ют на нем одеж­ды и вен­цы, ком­би­ни­руя раз­лич­ные со­че­та­ния жел­то­го с крас­ным. Зак­лю­ча­ет бо­гос­лу­же­ние тор­жес­т­вен­ная це­ре­мо­ния: Жи­вой Буд­да бла­гос­лов­ля­ет при­сут­с­т­ву­ющих, по­во­ра­чи­ва­ясь по­оче­ред­но во все сто­ро­ны све­та, и на­ко­нец за­ми­ра­ет, прос­ти­рая дла­ни к се­ве­ро-за­па­ду, то есть к Ев­ро­пе,

    куда, сог­лас­но за­ве­там Жел­той ве­ры, бу­дет рас­п­рос­т­ра­нять­ся уче­ние муд­рей­ше­го Буд­ды.

    После соб­с­т­вен­ной сер­деч­ной мо­лит­вы или дол­гих хра­мо­вых служб бог­до­хан обыч­но взвол­но­ван и час­то при­зы­ва­ет сек­ре­та­рей, дик­туя им свои про­ро­чес­т­ва и ви­де­ния - всег­да за­пу­тан­ные и не­яс­ные, ко­то­рые сам он пред­по­чи­та­ет не рас­тол­ко­вы­вать.

    Иногда со сло­ва­ми - "ду­ши всту­па­ют со мной в связь" он об­ла­ча­ет­ся в бе­лос­неж­ней­шие одеж­ды и идет в свою мо­лель­ню. Тог­да вра­та двор­ца наг­лу­хо за­пи­ра­ют­ся, а ла­мы пог­ру­жа­ют­ся в сос­то­яние свя­щен­но­го, мис­ти­чес­ко­го ужа­са; они мо­лят­ся, пе­ре­би­рая чет­ки и пов­то­ряя ше­по­том: "Да пре­бу­дет веч­но Ве­ли­кий ла­ма на цвет­ке ло­то­са!", вра­ща­ют мо­лит­вен­ные ко­ле­са или из­го­ня­ют злых ду­хов; ас­т­ро­ло­ги сос­тав­ля­ют го­рос­ко­пы; яс­но­вид­цы за­но­сят на бу­ма­гу свои ви­де­ния, а ма­рам­бы рас­к­ры­ва­ют древ­ние кни­ги, пы­та­ясь най­ти объ­яс­не­ние сло­вам Жи­во­го Буд­ды.

    Пыль ве­ков

    Случалось ли вам бы­вать в за­тя­ну­тых па­ути­ной и пле­сенью под­ва­лах древ­них зам­ков где-ни­будь в Ита­лии, Фран­ции или Ан­г­лии? Вот где сок­ры­та пыль ве­ков! А ведь она мог­ла ка­сать­ся лиц, шле­мов или ме­чей им­пе­ра­то­ра Ав­гус­та, Лю­до­ви­ка Свя­то­го, Ве­ли­ко­го ин­к­ви­зи­то­ра, Га­ли­лея или ко­ро­ля Ри­чар­да! При мыс­ли об этом сер­д­це бьет­ся быс­т­рее и вы на­чи­на­ете чув­с­т­во­вать ува­же­ние к этим не­мым сви­де­те­лям

    минувших ве­ков. По­хо­жее чув­с­т­во пе­ре­жил я в Та-Ку­ре, но оно бы­ло глуб­же и ре­алис­тич­ней. Ведь жизнь здесь за во­семь сто­ле­тий поч­ти не из­ме­ни­лась - лю­ди жи­вут прош­лым, а сов­ре­мен­ность, гру­бо втор­га­ясь в ру­ти­ну жиз­ни, толь­ко ус­лож­ня­ет ее, пре­пят­с­т­вуя нор­маль­но­му раз­ви­тию.

    - Сегодня ве­ли­кий день, - ска­зал в один из мо­их при­хо­дов Жи­вой Буд­да, - день тор­жес­т­ва буд­диз­ма над про­чи­ми ре­ли­ги­ями. Это слу­чи­лось дав­но. В этот день хан Ху­би­лай приз­вал к се­бе лам, мо­ля­щих­ся раз­ным бо­гам, и пот­ре­бо­вал, что­бы они от­к­ры­ли ему, как и во что они ве­рят. Они, как мог­ли, рас­х­ва­ли­ва­ли сво­их бо­гов и свя­щен­ни­ков. Раз­го­рел­ся спор. Толь­ко один ла­ма хра­нил мол­ча­ние. На­ко­нец он, нас­меш­ли­во улыб­нув­шись, ска­зал:

    - Великий им­пе­ра­тор! При­ка­жи каж­до­му из нас про­де­мон­с­т­ри­ро­вать мощь сво­их бо­гов, со­вер­шив чу­до, а по­том уж су­ди, чей Бог луч­ше.

    Хубилай- хан, пос­ле­до­вав со­ве­ту, при­ка­зал ла­мам по­ка­зать, на что спо­соб­ны их бо­ги, но скон­фу­жен­ные ла­мы толь­ко мол­ча­ли, рас­пи­сав­шись в соб­с­т­вен­ном бес­си­лии.

    - Тогда сам по­ка­жи мо­гу­щес­т­во тво­их бо­гов, -ска­зал им­пе­ра­тор ла­ме, пос­та­вив­ше­му та­кое ус­ло­вие.

    Лама, не го­во­ря ни сло­ва, пос­мот­рел на им­пе­ра­то­ра дол­гим взо­ром, за­тем пе­ре­вел взгляд на всех соб­рав­ших­ся и прос­тер пе­ред со­бой ру­ки. В ту же ми­ну­ту зо­ло­той ку­бок им­пе­ра­то­ра отор­вал­ся от сто­ла и поп­лыл к гу­бам влас­те­ли­на. Сде­лав гло­ток, им­пе­ра­тор по­чув­с­т­во­вал сла­дос­т­ный вкус на­пит­ка. Все сто­яли как гро­мом по­ра­жен­ные, а им­пе­ра­тор про­из­нес: - Твой Бог ста­нет и мо­им Бо­гом; ему бу­дут мо-

    литься все мои под­дан­ные. Но рас­ска­жи, ка­кой ты ве­ры? Кто ты и от­ку­да при­шел?

    - Учение муд­рей­ше­го Буд­ды, - моя ве­ра. А сам я - пан­ди­та-ла­ма, Тур­жо Гам­ба, из да­ле­ко­го и слав­но­го мо­нас­ты­ря Сакья в Ти­бе­те, где оби­та­ет воп­ло­щен­ный в че­ло­ве­чес­ком те­ле дух ве­ли­ко­го Буд­ды, его муд­рость и си­ла. Знай, им­пе­ра­тор, на­ро­ды при­няв­шие буд­дизм, рас­п­рос­т­ра­нят свою власть на стра­ны За­па­да и че­рез во­семь ве­ков и один­над­цать лет на­ша ве­ра одер­жит по­бе­ду над все­ми ос­таль­ны­ми ве­ро­ва­ни­ями. - Вот что про­изош­ло в се­год­няш­ний день мно­го сто­ле­тий на­зад! Ла­ма Тур­жо Гам­ба не вер­нул­ся в Ти­бет, а обос­но­вал­ся в Та-Ку­ре, где в то вре­мя дей­с­т­во­вал лишь один ма­лень­кий храм. От­сю­да он ез­дил к им­пе­ра­то­ру в Ка­ра­ко­рум, а за­тем вмес­те с ним в сто­ли­цу Ки­тая, пос­то­ян­но ук­реп­ляя мо­гу­щес­т­вен­но­го влас­те­ли­на в ве­ре, про­ви­дя по­ло­же­ние го­су­дар­с­т­вен­ных дел и прос­ве­щая его в со­от­вет­с­т­вии с во­лей Бо­га.

    Живой Буд­да за­мол­чал, про­шеп­тал мо­лит­ву и за­тем про­дол­жал:

    - Урга, древ­ней­шая ко­лы­бель буд­диз­ма… Вмес­те с во­ин­с­т­вом Чин­гис­ха­на на за­во­ева­ние ев­ро­пей­с­ко­го кон­ти­нен­та от­п­ра­ви­лись оле­ты или кал­мы­ки. Они не вер­ну­лись и поч­ти сто­ле­тия жи­ли на рос­сий­с­ких прос­то­рах. Ког­да же ла­мы "жел­той ве­ры" приз­ва­ли их на борь­бу с влас­ти­те­ля­ми Ти­бе­та - "крас­но­ша­поч­ни­ка­ми", уг­не­тав­ши­ми на­род, они от­к­лик­ну­лись на зов. Кал­мы­ки за­щи­ти­ли "жел­тую ве­ру" и тог­да же по­ня­ли, что Лха­са слиш­ком да­ле­ка от ос­таль­но­го ми­ра и вряд ли смо­жет рас­п­рос­т­ра­нить от­ту­да свою ве­ру по все­му све­ту. По­это­му кал­мыц­кий хан Гу­ши при­вез из

    Тибета свя­то­го ла­му, Ун­дур-гэ­нэ­на*,видевшего са­мо­го Ца­ря Ми­ра. С это­го вре­ме­ни бог­до-гэ­гэн жил пос­то­ян­но в Ур­ге, став бор­цом за сво­бо­ду Мон­го­лии и пок­ро­ви­те­лем ки­тай­с­ких им­пе­ра­то­ров мон­голь­с­ко­го про­ис­хож­де­ния. Ун­дур-гэ­гэн стал пер­вый Жи­вым Буд­дой на мон­голь­с­кой зем­ле. Нам, сво­им пре­ем­ни­кам, он ос­та­вил коль­цо Чин­гис­ха­на, пос­лан­ное ста­рин­ной кни­ги. Ла­ма за­буб­нил: - Ког­да Гу­ши-хан, вождь оле­тов Ху­би­лай-ха­ном да­лай-ла­ме в знак вос­хи­ще­ния по­ка­зан­ным Тур­жо Гам­бой чу­дом; ос­та­вил и ку­бок, из­го­тов­лен­ный из че­ре­па за­га­доч­но­го ин­дий­с­ко­го ма­га, ве­ли­ко­го ча­ро­дея, из не­го пил во вре­мя хра­мо­вых це­ре­мо­ний ко­роль Ти­бе­та Строн­г­цан - пил шес­т­над­цать ве­ков то­му на­зад; а так­же вы­се­чен­ную из кам­ня древ­нюю ста­тую Буд­ды, при­ве­зен­ную из Де­ли ос­но­ва­те­лем "жел­той ве­ры" Пас­пой.

    Богдо хлоп­нул в ла­до­ши, и тут же один из сек­ре­та­рей по­дал ему за­вер­ну­тый в крас­ный пла­ток боль­шой се­реб­ря­ный ключ, ко­то­рым он от­к­рыл сун­дук, где хра­ни­лись пе­ча­ти. Жи­вой Буд­да за­пус­тил в не­го ру­ки и вы­та­щил не­боль­шой лар­чик сло­но­вой кос­ти, из ко­то­ро­го из­в­лек круп­ное зо­ло­тое коль­цо с ве­ли­ко­леп­ным ру­би­ном, вправ­лен­ным в свас­ти­ку.

    - Это коль­цо пос­то­ян­но но­си­ли на пра­вой ру­ке Чин­гис­хан и Ху­би­лай-хан.

    Секретарь за­пер сун­дук; за­тем бог­до при­ка­зал приг­ла­сить в по­кои его лю­би­мо­го ма­рам­бу, что­бы тот про­чи­тал нес­коль­ко стра­ниц из ле­жа­щей на сто­ле или кал­мы­ков,

     ____________________

    * Ундур- гэгэн (1635-1724) -пер­вый бог­до-гэ­гэн Мон­го­лии пос­ле ут­вер­ж­де­ния ла­ма­из­ма в се­ре­ди­не XVII в.

    разбил "крас­но­ша­поч­ни­ков', он при­вез с со­бой чу­до­дей­с­т­вен­ный "чер­ный ка­мень", пос­лан­ный да­лай-ла­ме Ца­рем Ми­ра. Гу­ши-хан со­би­рал­ся ос­но­вать в За­пад­ной Мон­го­лии сто­ли­цу "жел­той ве­ры", но оле­ты в это вре­мя на­хо­ди­лись в сос­то­янии вой­ны с им­пе­ра­то­ра­ми из мань­ч­жур­с­кой ди­нас­тии за ки­тай­с­кий трон и тер­пе­ли од­но по­ра­же­ние за дру­гим. Пос­лед­ний хан оле­тов, Амур­са­на, бе­жал в Рос­сию, но пе­ред по­бе­гом ус­пел пе­реп­ра­вить свя­щен­ный "чер­ный ка­мень" в Ур­гу. По­ка ка­мень ос­та­вал­ся в Ур­ге, и Жи­вой Буд­да бла­гос­лов­лял им на­род, бо­лез­ни и про­чие бе­ды об­хо­ди­ли мон­го­лов и их скот. Но сто лет на­зад свя­щен­ный ка­мень по­хи­ти­ли, и с тех пор буд­дис­ты тщет­но ищут его по все­му све­ту. Пос­ле его ис­чез­но­ве­ния мон­голь­с­кий на­род стал пос­те­пен­но вы­ми­рать.

    - Хватит! - обор­вал ла­му бог­до-гэ­гэн. - Со­се­ди пре­зи­ра­ют нас. Они за­бы­ли, что ког­да-то мы бы­ли их гос­по­да­ми, но ни­че­го - мы под­дер­жи­ва­ем на­ши древ­ние тра­ди­ции, и по­то­му неп­ре­мен­но нас­ту­пит день тор­жес­т­ва для мон­голь­с­ких на­ро­дов и "жел­той ве­ры". У нас есть под­лин­ные хра­ни­те­ли ве­ры - бу­ря­ты. Они обе­ре­га­ют за­ве­ты Чин­гис­ха­на.

    Вот что го­во­ри­ли Жи­вой Буд­да и ста­рин­ные кни­ги.

    Книги чу­дес

    Князь Джам Бо­лон поп­ро­сил ма­рам­бу по­ка­зать нам биб­ли­оте­ку Жи­во­го Буд­ды. Там бы­ли соб­ра­ны

    книги, в ко­то­рых рас­ска­зы­ва­лось о чу­де­сах, тво­ри­мых Жи­вы­ми Буд­да­ми прош­ло­го и нас­то­яще­го, на­чи­ная с Ун­дур-гэ­гэ­на и кон­чая гэ­гэ­на­ми и ху­тух­та­ми - нас­то­яте­ля­ми раз­б­ро­сан­ных по всей Мон­го­лии мо­нас­ты­рей. Ко­пии книг рас­сы­ла­лись по ла­ма­ис­т­с­ким мо­нас­ты­рям, хра­мам, шко­лам бань­ди. Ма­рам­ба про­чи­тал на­угад два от­рыв­ка:

    - Блаженный бог­до-гэ­гэн дох­нул на зер­ка­ло. И тут же на его по­вер­х­нос­ти, слов­но в дым­ке, прос­ту­пи­ла до­ли­на, где би­лись ты­ся­чи во­инов… - Лю­би­мец бо­гов, муд­рей­ший Жи­вой Буд­да, вос­ку­ряя фи­ми­ам, про­сил бо­гов от­к­рыть, что су­лит бу­ду­щее князь­ям. Не­ожи­дан­но в клу­бах го­лу­бо­ва­то­го ды­ма все уви­де­ли мрач­ную тем­ни­цу и мер­т­вен­но блед­ные, изу­ро­до­ван­ные те­ла уби­ен­ных кня­зей…

    Одна из книг, с ко­то­рой сня­ли уже бо­лее ты­ся­чи ко­пий, бы­ла пос­вя­ще­на чу­де­сам, сот­во­рен­ным ны­неш­ним Жи­вым Буд­дой. Князь Джам Бо­лон поз­на­ко­мил ме­ня с не­ко­то­ры­ми из них.

    - У нас есть здесь ста­рин­ное де­ре­вян­ное изоб­ра­же­ние Буд­ды с от­к­ры­ты­ми гла­за­ми. Его вы­вез­ли из Ин­дии; бог­до-гэ­гэн ус­та­но­вил Буд­ду в ал­та­ре и мо­лил­ся пе­ред ним. Од­наж­ды, вер­нув­шись из мо­лель­ни, он при­ка­зал вы­нес­ти от­ту­да ста­тую. Ког­да при­каз был ис­пол­нен, все зас­ты­ли в изум­ле­нии: гла­за Бо­га бы­ли те­перь зак­ры­ты, по ще­кам стру­ились сле­зы, а из де­ре­ва по­тя­ну­лись зе­ле­ные рос­т­ки. И тог­да бог­до­хан из­рек: "Ме­ня ожи­да­ют од­нов­ре­мен­но го­ре и ра­дость. Я ос­леп­ну, а Мон­го­лия бу­дет сво­бод­ной" Про­ро­чес­т­во это сбы­лось. Был еще один слу­чай. Жи­вой Буд­да ка­зал­ся очень взвол­но­ван­ным, он по­ве­лел при­нес­ти таз с во­дой и пос­та­вить его пе­ред ал­та­рем.

    Призвав лам, он прис­ту­пил к мо­лит­ве. Вдруг све­чи и фо­на­ри­ки заж­г­лись са­ми по се­бе, а во­да в та­зу на­ча­ла ко­лы­хать­ся.

    Еще князь рас­ска­зал мне, что бог­до­хан га­да­ет на све­жей кро­ви, на по­вер­х­нос­ти ко­то­рой прос­ту­па­ют сло­ва и кар­ти­ны; на внут­рен­нос­тях овец и коз - по их рас­по­ло­же­нию он про­ви­дит судь­бу кня­зей и чи­та­ет их мыс­ли; на кам­нях и кос­тях, уга­ды­вая по ним люд­с­кой жре­бий; а так­же по звез­дам - сле­дя за их рас­по­ло­же­ни­ем, Жи­вой Буд­да из­го­тов­ля­ет аму­ле­ты от пуль и раз­лич­ных бо­лез­ней.

    - Предыдущий бог­до­хан пред­с­ка­зы­вал судь­бу толь­ко с по­мощью "чер­но­го кам­ня", - ска­зал ма­рам­ба. - На нем по­яв­ля­лись ти­бет­с­кие над­пи­си, бог­до­хан чи­тал их и про­ви­дел судь­бы це­лых на­ро­дов.

    Когда ма­рам­ба упо­мя­нул о прос­ту­па­ющих на "чер­ном кам­не" ти­бет­с­ких над­пи­сях, я по­ду­мал, вспом­нив один слу­чай, что это весь­ма воз­мож­но. На юго-вос­то­ке Урян­хай­с­ко­го края, где-то в ра­йо­не Улан-Тай­ги я как-то наб­рел на за­ле­жи гни­юще­го чер­но­го слан­ца. Кам­ни пок­ры­вал бе­ле­сый на­лет - за­мыс­ло­ва­тый узор вы­зы­вал в па­мя­ти ве­не­ци­ан­с­кие кру­же­ва или та­ин­с­т­вен­ные ру­ни­чес­кие пись­ме­на. На мок­ром кам­не эти узо­ры ис­че­за­ли, на су­хом - прос­ту­па­ли вновь.

    Никто не име­ет пра­ва об­ра­щать­ся к Жи­во­му Буд­де с прось­бой пред­с­ка­зать судь­бу. Он за­ни­ма­ет­ся этим толь­ко по вдох­но­ве­нию или по прось­бе да­лай-ла­мы или та­ши-ла­мы. Ког­да рус­ский царь Алек­сандр 1 по­пал под вли­яние мис­ти­чес­ки нас­т­ро­ен­ной ба­ро­нес­сы Крю­де­нер, он от­ря­дил к Жи­во­му Буд­де спе­ци­аль­но­го пос­лан­ца с прось­бой от­к­рыть мо­нар­ху его судь­бу. Бог­до­хан, тог­да еще сов­сем мо­ло­дой че­ло­век,

    предсказал по "чер­но­му кам­ню", что царь окон­чит свои дни все­ми го­ни­мый - в ски­та­ни­ях и заб­ве­нии.

    В Рос­сии и сей­час прос­той на­род ве­рит, что Алек­сандр 1 про­вел пос­лед­ние го­ды жиз­ни, бро­дяж­ни­чая по Рос­сии и Си­би­ри под име­нем Фе­до­ра Кузь­ми­ча, по­мо­гая страж­ду­щим, уте­шая арес­тан­тов и ни­щих. По пре­да­нию, ста­рец умер в Том­с­ке, там и сей­час сто­ит дом, где он жил пе­ред смер­тью; мо­ги­ла его свя­то по­чи­та­ет­ся, к ней сте­ка­ют­ся па­лом­ни­ки, там свер­ша­ют­ся чу­де­са. Пред­с­та­ви­те­ли ди­нас­тии Ро­ма­но­вых не скры­ва­ли свой ин­те­рес к лич­нос­ти Фе­до­ра Кузь­ми­ча, что еще боль­ше ук­ре­пи­ло всех в убеж­де­нии, что тот дей­с­т­ви­тель­но был Алек­сан­д­ром 1, доб­ро­воль­но при­няв­шим обет бед­нос­ти и сми­ре­ния.

    Рождение Жи­во­го Буд­ды

    Живой Буд­да не уми­ра­ет: в день его фор­маль­ной смер­ти ду­ша его пе­ре­се­ля­ет­ся в но­во­рож­ден­но­го мла­ден­ца, но она мо­жет пе­рей­ти в дру­гое су­щес­т­во и во вре­мя жиз­ни Буд­ды. Но­вое зем­ное воп­ло­ще­ние свя­щен­но­го ду­ха Буд­ды поч­ти всег­да рож­да­ет­ся в бед­ной ти­бет­с­кой или мон­голь­с­кой семье. И это оп­рав­да­но. Ведь ес­ли Буд­дой ста­нет от­п­рыск бо­га­той кня­жес­кой семьи, это бу­дет спо­соб­с­т­во­вать воз­вы­ше­нию ро­да и мо­жет при­вес­ти к не­по­ви­но­ве­нию свя­ще­нос­лу­жи­те­лям (в прош­лые ве­ка та­кое слу­ча­лось), в то вре­мя как бед­ная не­ро­до­ви­тая семья, по­да­рив­шая нас­лед­ни­ка тро­на Чин­гис­ха­на, дор­вав­шись до бо­гатств, с го-

    товностью под­чи­ня­ет­ся ла­мам. Толь­ко трое или чет­ве­ро Жи­вых Будд име­ли чис­то мон­голь­с­кое про­ис­хож­де­ние, ос­таль­ные бы­ли ти­бет­ца­ми. Ла­ма-хан Яс­сак­ту, со­вет­ник Жи­во­го Буд­ды, рас­ска­зал мне сле­ду­ющее:

    - В мо­нас­ты­ри Лха­сы и Та­ши-Люм­бо* пос­то­ян­но идут со­об­ще­ния из Ур­ги о здо­ровьи Жи­во­го Буд­ды Ког­да зем­ная обо­лоч­ка его ста­рит­ся и дух Буд­ды стре­мит­ся выр­вать­ся на сво­бо­ду, в ти­бет­с­ких хра­мах про­во­дят осо­бые тор­жес­т­вен­ные бо­гос­лу­же­ния, тща­тель­но изу­ча­ют­ся ас­т­ро­ло­ги­чес­кие го­рос­ко­пы. В ре­зуль­та­те на­зы­ва­ют­ся име­на нес­коль­ких бла­го­чес­ти­вых лам, ко­то­рым по­ру­ча­ют ус­та­но­вить, где имен­но свер­шит­ся сле­ду­ющее воп­ло­ще­ние Буд­ды. Ла­мы пус­ка­ют­ся в пу­те­шес­т­вие по стра­не и ве­дут тща­тель­ное наб­лю­де­ние. Иног­да сам Бог по­сы­ла­ет им зна­ки. Это мо­жет быть бе­лый волк, объ­явив­ший­ся у юр­ты бед­но­го пас­ту­ха, или ро­див­ший­ся с дву­мя го­ло­ва­ми яг­не­нок, или упав­ший ме­те­орит. Не­ко­то­рые ла­мы чи­та­ют имя но­во­го бог­до­ха­на на че­шуе ры­бы из свя­щен­но­го озе­ра Тан­г­ри-нур; дру­гим мес­то по­ис­ков и имя но­во­го пе­ре­рож­де­ния от­к­ры­ва­ет­ся на тре­щи­нах кам­ней; третьи, уда­лив­шись в глу­хие гор­ные ущелья, вслу­ши­ва­ют­ся в го­ло­са ду­хов гор, ста­ра­ясь рас­слы­шать имя но­во­го из­б­ран­ни­ка Бо­гов. Ког­да кан­ди­дат най­ден, о его семье тай­но со­би­ра­ет­ся вся дос­туп­ная ин­фор­ма­ция, а ре­зуль­та­ты рас­сле­до­ва­ния пе­ре­да­ют­ся для окон­ча­тель­но­го ре­ше­ния об­ра­зо­ван­ней­ше­му Та­ши-ла­ме по име­ни Эр­де­ни (что оз­на­ча­ет "сок­ро­вищ­ни­ца

     ____________________

    * Таши- Люмбо или Да­ший-лхум­бо -"мас­са бла­го­по­лу­чия" - мо­нас­тырь "жел­то­го уче­ния".

    познаний"). Ес­ли он одоб­ря­ет вы­бор, то шлет тай­ное пос­ла­ние да­лай-ла­ме, ко­то­рый со­вер­ша­ет тог­да жер­т­воп­ри­но­ше­ние в хра­ме "Дух гор" и ста­вит на пос­ла­ние та­ши-ла­мы свою боль­шую пе­чать - в знак сог­ла­сия с ре­зуль­та­та­ми вы­бо­ров.

    Если преж­ний Жи­вой Буд­да еще жив, имя его пре­ем­ни­ка дер­жит­ся в тай­не; ес­ли же дух Буд­ды уже по­ки­нул те­ло бог­до­ха­на, из Ти­бе­та в Ур­гу нап­рав­ля­ют­ся осо­бые по­сыль­ные, ве­зу­щие но­во­го Жи­во­го Буд­ду. Так же про­ис­хо­дят вы­бо­ры гэ­гэ­нов и ху­тухт в ла­ма­ис­т­с­ких мо­нас­ты­рях Мон­го­лии, но в этом слу­чае кан­ди­да­ту­ру ут­вер­ж­да­ет Жи­вой Буд­да, а в Лха­су со­об­ща­ют лишь о при­ня­том ре­ше­нии.

    Место, за­ни­ма­емое в ис­то­рии те­пе­реш­ним Жи­вым Буд­дой

    Нынешний бог­до­хан внеш­ней Мон­го­лии по про­ис­хож­де­нию ти­бе­тец, вы­хо­дец из бед­ной семьи, жи­ву­щей в ок­рес­т­нос­тях Сакья-Ку­ре, что в за­пад­ном Ти­бе­те. С юных лет он сла­вил­ся сво­им пыл­ким, энер­гич­ным ха­рак­те­ром. Бог­до­хан одер­жим иде­ей не­за­ви­си­мос­ти и ве­ли­чия Мон­го­лии, про­дол­же­ни­ем де­ла Чин­гис­ха­на. Этим он до­бил­ся вли­яния у лам, кня­зей и мон­голь­с­ких ха­нов, а так­же у рус­ских влас­тей, стре­мя­щих­ся прив­лечь его на свою сто­ро­ну. Он не по­бо­ял­ся ока­зать­ся в не­ми­лос­ти у мань­ч­жур­с­кой ди­нас­тии Ки­тая, но всег­да мог рас­счи­ты­вать на по­мощь Рос­сии, Ти­бе­та, бу­ря­тов и кир­ги­зов, снаб­жав­ших его

    деньгами, ору­жи­ем, во­ина­ми и ока­зы­ва­ющих дип­ло­ма­ти­чес­кую под­дер­ж­ку. Ки­тай­с­кие им­пе­ра­то­ры по­ба­ива­лись вес­ти от­к­ры­тую вой­ну с Жи­вым Буд­дой -это мог­ло не пон­ра­вить­ся мес­т­ным буд­дис­там. Как-то они нап­ра­ви­ли к бог­до­ха­ну ис­кус­но­го вра­ча-от­ра­ви­те­ля, но Жи­вой Буд­да тут же по­нял под­но­гот­ную этой ме­ди­цин­с­кой по­мо­щи и, зная о си­ле ази­ат­с­ких ядов, ре­шил в сроч­ном по­ряд­ке пред­п­ри­нять пу­те­шес­т­вие по ти­бет­с­ким и мон­голь­с­ким мо­нас­ты­рям. Вмес­то се­бя он ос­та­вил ху­бил­га­на, ко­то­рый свел друж­бу с ки­тай­с­ким док­то­ром и вы­пы­тал у не­го цель его по­се­ще­ния. Вско­ре ки­та­ец по не­по­нят­ным при­чи­нам скон­чал­ся, и Жи­вой Буд­да вер­нул­ся в свою ком­фор­та­бель­ную ре­зи­ден­цию.

    Был еще один слу­чай, ког­да жиз­ни бог­до­ха­на уг­ро­жа­ла опас­ность. В Лха­се ре­ши­ли, что Жи­вой Буд­да про­во­дит слиш­ком уж не­за­ви­си­мую от Ти­бе­та по­ли­ти­ку. Да­лай-ла­ма всту­пил в пе­ре­го­во­ры с нес­коль­ки­ми ха­на­ми и князь­ями во гла­ве с Сайн-но­йон-ха­ном и Яс­сак­ту-ха­ном и убе­дил их в не­об­хо­ди­мос­ти пе­ре­се­ле­ния ду­ха Буд­ды в дру­гую че­ло­ве­чес­кую обо­лоч­ку. Ха­ны при­бы­ли в Ур­гу, где бог­до­хан встре­тил их с цар­с­ки­ми по­чес­тя­ми и ус­т­ро­ил в честь гос­тей ве­ли­ко­леп­ный праз­д­ник. На пи­ру за­го­вор­щи­ки ре­ши­ли бы­ло, что план да­лай-ла­мы с лег­кос­тью удас­т­ся. Од­на­ко к кон­цу праз­д­нес­т­ва в го­ло­вах у них во­ца­ри­лась су­мя­ти­ца, а ночью ха­ны бла­го­по­луч­но пе­реш­ли в мир иной, и все про­жек­ты Лха­сы умер­ли вмес­те с ни­ми. Жи­вой Буд­да при­ка­зал дос­та­вить те­ла по­чив­ших семь­ям, соб­лю­дая все при­ли­чес­т­ву­ющие их по­ло­же­нию по­чес­ти.

    Богдохан зна­ет все сок­ро­вен­ные мыс­ли, все пе­ред-

    вижения по стра­не кня­зей и ха­нов, и сто­ит ко­му-то на­чать плес­ти за­го­вор, как гла­ва не­до­воль­ных лю­без­но приг­ла­ша­ет­ся в Ур­гу, от­ку­да не воз­в­ра­ща­ет­ся жи­вым.

    Китайское пра­ви­тель­с­т­во воз­на­ме­ри­лось по­ло­жить ко­нец прав­ле­нию Жи­вых Будд. Прек­ра­тив, для ви­ди­мос­ти, борь­бу с пер­вос­вя­щен­ни­ком Ур­ги, оно за­те­яло сле­ду­ющую ин­т­ри­гу. Пе­кин­с­кие пра­ви­те­ли приг­ла­си­ли в сто­ли­цу пан­ди­та-гэ­гэ­на из До­ло-ну­ра и гла­ву ки­тай­с­ких ла­ма­ис­тов, ху­тух­ту Утая, не приз­на­вав­ших гла­вен­с­т­ва Жи­во­го Буд­ды. Вни­ма­тель­но изу­чив ста­рин­ные буд­дий­с­кие тек­с­ты, они приш­ли к вы­во­ду, что ны­неш­ний бог­до­хан ста­нет пос­лед­ним Жи­вым Буд­дой, так как та часть ду­ха Буд­ды, что жи­вет в бог­до­ха­нах, спо­соб­на воз­рож­дать­ся в че­ло­ве­чес­ком те­ле толь­ко трид­цать один раз. Бог­до­хан - трид­цать пер­вое пе­ре­рож­де­ние Буд­ды со вре­мен Ун­дур-гэ­гэ­на, зна­чит, с ним и дол­ж­на обор­вать­ся ди­нас­тия пер­вос­вя­щен­ни­ков Ур­ги. Прос­лы­шав об этих изыс­ка­ни­ях, бог­до­хан сам за­рыл­ся в свя­щен­ные кни­ги и вы­чи­тал в ста­рых ти­бет­с­ких ру­ко­пи­сях, что один ти­бет­с­кий пер­вос­вя­щен­ник в свое вре­мя же­нил­ся, и в его сы­на дух Буд­ды пе­ре­шел ес­тес­т­вен­ным об­ра­зом. Бог­до­хан пос­ле­до­вал это­му при­ме­ру, же­нил­ся и те­перь имел сы­на - спо­соб­но­го и энер­гич­но­го мо­ло­до­го че­ло­ве­ка; та­ким об­ра­зом трон Чин­гис­ха­на не опус­те­ет. С тех пор мань­ч­жур­с­кая ди­нас­тия ки­тай­с­ких им­пе­ра­то­ров ус­пе­ла сой­ти с по­ли­ти­чес­кой сце­ны, а Жи­вой Буд­да все еще ос­та­ет­ся зна­ме­нем пан-ази­ат­с­кой идеи.

    Новые ки­тай­с­кие влас­ти в 1920 го­ду арес­то­ва­ли Жи­во­го Буд­ду в его двор­це, но уже в на­ча­ле 1921 го­да ба­рон Ун­герн, пе­ре­ва­лив че­рез свя­щен­ную го­ру

    Богдо- Ула, под­с­ту­пил ко двор­цу с не­за­щи­щен­ной сто­ро­ны. Ти­бет­с­кие луч­ни­ки быс­т­ро пе­рес­т­ре­ля­ли ки­тай­с­ких ча­со­вых, а мон­го­лы тем вре­ме­нем про­ник­ли во дво­рец и по­хи­ти­ли сво­его "Бо­га", ко­то­рый тут же под­нял всю Мон­го­лию, про­бу­див на­деж­ды у ази­ат­с­ких на­ро­дов и пле­мен.

    Во двор­це бог­до­ха­на ла­ма по­ка­зал мне пок­ры­тую бес­цен­ным ков­ром шка­тул­ку, где хра­нят­ся бул­лы да­лай-ла­мы и та­ши-ла­мы, ука­зы рус­ских и ки­тай­с­ких им­пе­ра­то­ров и до­го­вор с Рос­си­ей, Ки­та­ем и Ти­бе­том. В той же шка­тул­ке на­хо­дит­ся мед­ная та­рел­ка с мис­ти­чес­ким зна­ком Ца­ря Ми­ра и за­пись пос­лед­не­го ви­де­ния Жи­во­го Буд­ды.

    Видение, пос­лан­ное Жи­во­му Буд­де 17 мая 1921 го­да

    - Я мо­лил­ся и проз­рел то, что сок­ры­то от люд­с­ких глаз. Пре­до мной прос­ти­ра­лась рав­ни­на, в от­да­ле­нии воз­вы­ша­лись го­ры. Ста­рый ла­ма нес по рав­ни­не кор­зи­ну, пол­ную ка­мень­ев. Он еле пе­ред­ви­гал но­ги. С се­ве­ра по­явил­ся ска­чу­щий всад­ник весь в бе­лом и на бе­лом ко­не. Приб­ли­зив­шись к ла­ме, он ска­зал:

    - Дай мне кор­зи­ну. Я по­мо­гу те­бе дос­та­вить ее в уро­чи­ще.

    Лама про­тя­нул ему тя­же­лую но­шу, но всад­ник не смог под­нять ее, и ла­ме приш­лось вновь взва­лить кор­зи­ну на пле­чи и про­дол­жить путь, сги­ба­ясь под ее тя­жес­тью. Но вот с се­ве­ра прис­ка­кал еще один всад-

    ник. - на чер­ном ко­не и в чер­ных одеж­дах, и ска­зал он ла­ме:

    - Глупец! За­чем не­сешь ты эти кам­ни?! Ведь они есть всю­ду.

    Сказав это, всад­ник нап­ра­вил сво­его ко­ня на ла­му, и тот от тол­ч­ка рас­сы­пал кам­ни. Кос­нув­шись зем­ли, кам­ни тут же прев­ра­ти­лись в брил­ли­ан­ты. Все трое бро­си­лись под­би­рать их, но не смог­ли да­же отор­вать от зем­ли. И тог­да ста­рый ла­ма вос­к­лик­нул:

    - О, Бо­ги! Всю жизнь я нес эту тя­же­лую но­шу и те­перь, ког­да путь мой бли­зит­ся к кон­цу, все по­те­ря­но! По­мо­ги­те мне, мо­гу­щес­т­вен­ные и ми­лос­ти­вые Бо­ги!

    Вдруг не­ве­до­мо от­ку­да по­явил­ся, ко­вы­ляя, ста­рец. Он без вся­ко­го тру­да соб­рал брил­ли­ан­ты, об­те­рев с них пред­ва­ри­тель­но пыль, взва­лил кор­зи­ну на пле­чо и пус­тил­ся в путь, ска­зав ла­ме:

    - Отдохни нем­но­го. Я уже до­нес свою но­шу и с ра­дос­тью по­мо­гу те­бе.

    Они мед­лен­но дви­ну­лись впе­ред и ско­ро скры­лись из ви­да, а всад­ни­ки тем вре­ме­нем всту­пи­ли в еди­но­бор­с­т­во. Они сра­жа­лись весь день и всю ночь, а к ут­ру сле­ду­юще­го дня на этом мес­те не бы­ло ни­ко­го, ни жи­вых, ни мер­т­вых. Не ос­та­лось да­же ни­ка­ких сле­дов. Вот что уви­дел я, бог­до-ху­тух­та-хан, бе­се­дуя с Ве­ли­ким и Муд­рым Буд­дой в ок­ру­же­нии доб­рых и злых ду­хов! Рас­тол­куй­те мое ви­де­ние, прос­ве­щен­ные ла­мы, ху­тух­ты, кам­по, ма­рам­бы и свя­тые гэ­гэ­ны!

    Это ви­де­ние бы­ло за­пи­са­но в мо­ем при­сут­с­т­вии сем­над­ца­то­го мая 1921 го­да со слов Жи­во­го Буд­ды пос­ле то­го, как он по­ки­нул свою лич­ную мо­лель­ню и всту­пил в ка­би­нет. Я не знаю, как ис­тол­ко­ва­ли ви­де-

    ние ху­тух­ты и гэ­гэ­ны, про­ри­ца­те­ли, ма­ги и яс­но­вид­цы, но для вся­ко­го, зна­юще­го ны­неш­нюю си­ту­ацию в Азии, от­вет ясен.

    Пробудившаяся Азия та­ит мно­жес­т­во за­га­док, но в ней мож­но най­ти и от­ве­ты на веч­ные воп­ро­сы че­ло­ве­чес­т­ва. Ве­ли­кий кон­ти­нент та­ин­с­т­вен­ных пер­вос­вя­щен­ни­ков, "жи­вых бо­гов", ма­хатм, чте­цов жес­то­кой кни­ги Кар­мы прос­нул­ся, и по оке­ану из со­тен мил­ли­онов че­ло­ве­чес­ких су­деб про­ка­ти­лись мощ­ные ва­лы.

    Подземное цар­с­т­во

    - Замри! - про­шеп­тал ста­рый про­вод­ник-мон­гол, ког­да мы пе­ре­се­ка­ли рав­ни­ну у Ца­ган-Лу­ка. - Зам­ри?

    Он слез с вер­б­лю­да, ко­то­рый сам, без по­ну­ка­ния, опус­тил­ся на зем­лю. Мон­гол воз­нес ру­ки к ли­цу и на­чал мо­лить­ся, пов­то­ряя вновь и вновь свя­щен­ные сло­ва: "0м! Ма­ни пад­ме хунг!" Ос­таль­ные мон­го­лы то­же ос­та­но­ви­ли сво­их вер­б­лю­дов и при­со­еди­ни­лись к мо­лит­ве.

    - Что же слу­чи­лось? - ду­мал я, ог­ля­ды­ва­ясь по сто­ро­нам и не ви­дя ни­че­го, кро­ме неж­но-зе­ле­ной тра­вы и бе­зоб­лач­но­го не­ба. Мяг­кий свет за­хо­дя­ще­го сол­н­ца за­ли­вал рав­ни­ну.

    Некоторое вре­мя мон­го­лы мо­ли­лись, что-то друж­но шеп­ча, а за­тем, за­тя­нув по­ту­же пок­ла­жу на вер­б­лю­дах, про­дол­жи­ли путь.

    - Видел, - спро­сил ме­ня мон­гол, - как на­ши вер­б­лю­ды в стра­хе пря­да­ли уша­ми? Как за­мер та­бун ло­ша­дей на рав­ни­не, а ба­ра­ны при­па­ли к зем­ле? Как поп­ря­та­лись пти­цы, пе­рес­та­ли шур­шать сус­ли­ки и умол­к­ли со­ба­ки? Мяг­кие воз­душ­ные вол­ны при­нес­ли с

    собой даль­нюю му­зы­ку, тро­га­ющую сер­д­ца всех - и лю­дей, и жи­вот­ных, и птиц. И зем­ля, и не­бо за­та­или ды­ха­ние. Ве­тер стих и прек­ра­ти­ло свой бег сол­н­це. В та­кие ми­ну­ты за­ми­ра­ет кра­ду­щий­ся за ов­цой волк; рез­ко за­мед­ля­ет свой ди­кий бег пот­ре­во­жен­ное ста­до ан­ти­лоп; вы­па­да­ет из рук пас­ту­ха нож, за­не­сен­ный над овечь­им гор­лом; хищ­ный гор­нос­тай пе­рес­та­ет прес­ле­до­вать не по­доз­ре­ва­ющую об опас­нос­ти сал­гу. Все жи­вое неп­ро­из­воль­но шеп­чет сло­во мо­лит­вы, ожи­дая ре­ше­ния сво­ей судь­бы. Имен­но та­кое и слу­чи­лось сей­час. Это бы­ва­ет, ког­да Царь Ми­ра мо­лит­ся в сво­ем под­зем­ном двор­це, воп­ро­шая о судь­бе зем­ных на­ро­дов.

    Примерно в по­доб­ных вы­ра­же­ни­ях объ­яс­нил мне смысл про­ис­шед­ше­го ста­рый мон­гол - прос­той, нег­ра­мот­ный пас­тух и охот­ник.

    Монголия - стра­на су­ро­вых, ска­лис­тых гор, бес­к­рай­них рав­нин, усе­ян­ных кос­тя­ми пра­от­цов - ста­ла ро­ди­ной Тай­ны. При­ро­да ее пу­га­ет мес­т­ный люд, то ис­хо­дя бур­ны­ми ка­так­лиз­ма­ми, то уба­юки­вая дол­гим, по­хо­жим на смерть, по­ко­ем. Та­кой на­род осо­бен­но чу­ток к тай­не. Ла­мы - "крас­но­ша­поч­ни­ки" и "жел­то­ша­поч­ни­ки" - хра­нят и по­эти­зи­ру­ют "тай­ну", а пер­вос­вя­щен­ни­ки Лха­сы и Ур­ги поз­на­ют ее и вла­де­ют ею.

    Попав в Цен­т­раль­ную Азию, я впер­вые ус­лы­шал об этой "Тай­не тайн" - дру­гих слов и не под­бе­решь. Вна­ча­ле я не об­ра­тил на ле­ген­ду дол­ж­но­го вни­ма­ния, не при­дав ей то­го зна­че­ния, ка­ко­во­го она, как я ура­зу­мел поз­же, зас­лу­жи­ва­ла. Это от­к­ры­лось мне, лишь ког­да я пе­ре­ду­мал и со­пос­та­вил мно­жес­т­во еди­нич­ных, не­яв­ных и час­то про­ти­во­ре­чи­вых сви­де­тельств.

    Старики, жи­ву­щие на Амы­ле, рас­ска­зы­ва­ли мне древ­нюю ле­ген­ду о том, как не­кое мон­голь­с­кое пле­мя, спа­са­ясь от ига Чин­гис­ха­на, скры­лось в под­зем­ную стра­ну. По­том не­по­да­ле­ку от озе­ра Но­ган-Куль один со­йот по­ка­зал мне за­коп­те­лые во­ро­та, ве­ду­щие, по его сло­вам, в то са­мое цар­с­т­во Агар­ти. Ког­да-то дав­ным дав­но не­кий охот­ник про­ник че­рез них в цар­с­т­во, а вер­нув­шись, стал рас­ска­зы­вать всем об уви­ден­ных чу­де­сах. И тог­да ла­мы от­ре­за­ли ему язык, что­бы он ни­ко­му бо­лее нс смог по­ве­дать о Тай­не тайн. Сос­та­рив­шись, охот­ник вновь при­шел ко вхо­ду в пе­ще­ру, что­бы те­перь уже нав­сег­да скрыть­ся в под­зем­ном цар­с­т­ве, вос­по­ми­на­ния о ко­то­ром дол­гие го­ды сог­ре­ва­ли и ра­до­ва­ли сер­д­ца ко­чев­ни­ка.

    Еще бо­лее обиль­ные све­де­ния по­лу­чил я от ху­тух­ты Дже­ли­ба Джам­с­ра­па из На­ра­бан­чи, по­ве­дав­ше­го мне та­ин­с­т­вен­ную ис­то­рию при­хо­да на зем­лю мо­гу­щес­т­вен­но­го Ца­ря Ми­ра, влас­те­ли­на под­зем­но­го цар­с­т­ва; ху­тух­та опи­сал внеш­ность гос­тя, чу­де­са, тво­ри­мые им, и из­ре­чен­ные про­ро­чес­т­ва. Тог­да-то и оце­нил я, что за этой ле­ген­дой, бы­то­вав­шей ско­рее в фор­ме по­валь­но­го гип­но­за, скры­ва­ет­ся не толь­ко" не­кая тай­на, но впол­не ре­аль­ная и влас­т­ная си­ла, спо­соб­ная вли­ять на по­ли­ти­чес­кую жизнь Азии. С тех пор я стал жад­но со­би­рать лю­бую ин­фор­ма­цию по это­му воп­ро­су.

    Гэлун- лама -лю­би­мец кня­зя Чул­ту­на Бей­ли, дал мне об­щее пред­с­тав­ле­ние о под­зем­ном цар­с­т­ве.

    - В на­шем брен­ном ми­ре, - ска­зал гэ­лун, - неп­ре­рыв­но ме­ня­ет­ся все - на­ро­ды, на­уки, ре­ли­гии, за­ко­ны и обы­чаи. Сколь­ко ве­ли­чай­ших им­пе­рий ка­ну­ло в не­бы­тие, ка­кие куль­ту­ры угас­ли! Лишь Зло - ору­дие

    злых ду­хов - пре­бы­ва­ет не­из­мен­ным. Бо­лее шес­ти­де­ся­ти ты­сяч лет то­му на­зад не­кий свя­той скрыл­ся со сво­им пле­ме­нем под зем­лей и ник­то их боль­ше не ви­дел. В под­зем­ном цар­с­т­ве по­бы­ва­ли мно­гие - сре­ди них Шакья-Му­ни, Ун­дур-гэ­гэн, Пас­па, сул­тан Ба­бер и дру­гие. Ны­не же ник­то не зна­ет, где на­хо­дит­ся это цар­с­т­во. Кто го­во­рит - в Аф­га­нис­та­не, кто - в Ин­дии. Лю­ди там не ве­да­ют зла, в цар­с­т­ве не бы­ва­ет прес­туп­ле­ний. Там мир­но раз­ви­ва­ют­ся на­уки, и по­ги­бель ни­че­му не гро­зит. Под­зем­ный на­род дос­тиг не­обык­но­вен­ных вы­сот зна­ния. Те­перь это боль­шое цар­с­т­во с мно­го­мил­ли­он­ным на­се­ле­ни­ем, ко­то­рым муд­ро уп­рав­ля­ет Царь Ми­ра. Ему ве­до­мы все скры­тые пру­жи­ны ми­роз­да­ния, он пос­ти­га­ет ду­шу каж­до­го че­ло­ве­чес­ко­го су­щес­т­ва и чи­та­ет ве­ли­кую кни­гу су­деб. Он тай­но уп­рав­ля­ет по­ве­де­ни­ем вось­ми­сот мил­ли­онов че­ло­век на зем­ле, все они ис­пол­ня­ют его во­лю.

    К ска­зан­но­му князь Чул­тун Бей­ли до­ба­вил от се­бя: - Это цар­с­т­во на­зы­ва­ет­ся Агар­ти. Оно тя­нет­ся под зем­лей по всей пла­не­те. Я сам слы­шал, как прос­ве­щен­ный ки­тай­с­кий ла­ма рас­ска­зы­вал бог­до­ха­ну, что в пе­ще­рах Аме­ри­ки жи­вет древ­ний на­род, ук­рыв­ший­ся в свое вре­мя под зем­лей. И сей­час на зем­ле об­на­ру­жи­ва­ют сле­ды их бы­ло­го сре­ди нас су­щес­т­во­ва­ния. Пра­ви­те­ли этих на­ро­дов ны­не под­чи­ня­ют­ся Ца­рю Ми­ра, ко­то­рый яв­ля­ет­ся вла­ды­кой всех под­зем­ных прос­т­ранств. Ни­че­го не­обык­но­вен­но­го здесь нет. Из­вес­т­но, что на мес­те двух ве­ли­ких оке­анов - вос­точ­но­го и за­пад­но­го - преж­де рас­по­ла­га­лись два кон­ти­нен­та. Они опус­ти­лись под во­ду, но лю­ди ус­пе­ли уй­ти в под­зем­ное цар­с­т­во. В глу­бо­ких пе­ще­рах су­щее-

    твует осо­бое све­че­ние, поз­во­ля­ющее да­же вы­ра­щи­вать ово­щи и зла­ки, лю­ди жи­вут там дол­го и не зна­ют бо­лез­ней. В под­зем­ном цар­с­т­ве оби­та­ет мно­жес­т­во раз­ных на­ро­дов и пле­мен. Од­наж­ды ста­рик-брах­ман из Не­па­ла, ис­пол­няя во­лю бо­гов, от­п­ра­вил­ся в Си­ам, быв­шее вла­де­ние Чин­гис­ха­на; там он пов­с­т­ре­чал ры­ба­ка, ко­то­рый пот­ре­бо­вал, что­бы брах­ман сел в лод­ку и вы­шел с ним в мо­ре. На тре­тий день пла­ва­ния они дос­тиг­ли ос­т­ро­ва, у жи­те­лей ко­то­ро­го бы­ло во рту по два язы­ка - каж­дый упот­реб­лял­ся для оп­ре­де­лен­но­го на­ре­чия. Ос­т­ро­ви­тя­не по­ка­за­ли брах­ма­ну ди­ко­вин­ных жи­вот­ных - од­ног­ла­зую че­ре­па­ху на шес­ти­де­ся­ти лап­ках, ог­ром­ных змей с неж­ней­шим мя­сом и руч­ных ос­т­ро­зу­бых птиц, при­но­ся­щих хо­зя­евам ры­бу. Жи­те­ли по­ве­да­ли гос­тю, что преж­де они жи­ли в под­зем­ном цар­с­т­ве и рас­ска­за­ли кое-что о нем.

    Лама- торгут, ко­то­рый соп­ро­вож­дал ме­ня в пу­те­шес­т­вии из Ур­ги в Пе­кин, при­ба­вил еще и та­кие под­роб­нос­ти.

    - Столицы Агар­ти ок­ру­жа­ют по­се­ле­ния ду­хов­ных лиц и уче­ных; она чем-то на­по­ми­на­ет Лха­су, где По­та­ла - дво­рец да­лай-ла­мы, сто­ит на го­ре, зас­т­ро­ен­ной мо­нас­ты­ря­ми и хра­ма­ми. Трон Ца­ря Ми­ра воз­не­сен над мил­ли­она­ми воп­ло­щен­ных Бо­гов свя­тых пан­дит. Его дво­рец на­хо­дит­ся в цен­т­ре коль­ца из двор­цов гу­ру, по­ве­ле­ва­ющих все­ми ви­ди­мы­ми и не­ви­ди­мы­ми си­ла­ми на зем­ле, на не­бе­сах и в аду; жизнь и смерть че­ло­ве­ка - все­це­ло в их влас­ти. Ес­ли да­же свих­нув­ше­еся че­ло­ве­чес­т­во раз­вя­жет про­тив под­зем­ных жи­те­лей вой­ну, те мо­гут с лег­кос­тью взор­вать зем­ную ко­ру, об­ра­тив пла­не­ту в пус­ты­ню. Они в си­лах осу­шить мо­ря, за­то­пить су­шу и воз­д­виг­нуть го­ры сре­ди

    песков пус­ты­ни. По ве­ле­нию гу­ру вы­рас­та­ют де­ревья, тра­вы и кус­тар­ни­ки, лю­ди дрях­лые и боль­ные ста­но­вят­ся мо­ло­ды­ми и креп­ки­ми, а мер­т­ве­цы вста­ют со смер­т­но­го од­ра. В не­ве­до­мых нам ко­лес­ни­цах но­сят­ся под­зем­ные жи­те­ли по уз­ким рас­ще­ли­нам внут­ри пла­не­ты. Нес­коль­ко брах­ма­нов из Ин­дии и ти­бет­с­ких да­лай-лам, со­вер­шив труд­ней­шие вос­хож­де­ния на гор­ные вер­ши­ны, встре­ча­ли в мес­тах, где ни­ког­да преж­де не сту­па­ла но­га че­ло­ве­ка, нас­каль­ные над­пи­си, сле­ды лю­дей и ко­лес. Бла­гос­т­ный Шакья-Му­ни об­на­ру­жил на вер­ши­не не­кой го­ры ка­мен­ные таб­ли­цы, ис­пещ­рен­ные пись­ме­на­ми, ко­то­рые он су­мел ис­тол­ко­вать толь­ко в ста­рос­ти, и тог­да от­п­ра­вил­ся в цар­с­т­во Агар­ти, от­ку­да при­нес лю­дям кро­хи свя­щен­но­го зна­ния - все, что су­ме­ла удер­жать его па­мять. Там, во двор­цах из див­но­го хрус­та­ля, оби­та­ют не­ви­ди­мые пра­ви­те­ли всех бла­го­чес­ти­вых лю­дей - Царь Ми­ра или Бра­хит­ма, ве­ду­щий бе­се­ды с са­мим Бо­гом так же, как я сей­час го­во­рю с ва­ми, и два его по­мощ­ни­ка - Ма­хит­ма, ему ве­до­мы це­ли гря­ду­ще­го, и Ма­хин-га, по­ве­ле­ва­ющий при­чи­на­ми со­бы­тий…

    …Святые пан­ди­ты поз­на­ют ми­роз­да­ние и его за­ко­ны. Иног­да муд­рей­шие из них со­би­ра­ют­ся на со­вет, что­бы нап­ра­вить сво­их пос­лан­цев в не­ве­до­мые че­ло­ве­ку мес­та. Об этом пи­сал та­ши-ла­ма, жив­ший во­семь­сот пять­де­сят лет то­му на­зад. Пан­ди­ты вы­со­чай­ше­го ран­га, по­ло­жив од­ну ру­ку се­бе на гла­за, а дру­гую у ос­но­ва­ния че­ре­па юно­ши, пог­ру­жа­ли мо­ло­дых лю­дей в глу­бо­кий сон, за­тем на­ти­ра­ли их тра­вя­ны­ми нас­то­ями, от­че­го те­ла юно­шей ста­но­ви­лись твер­же кам­ня и пе­рес­та­ва­ли чув­с­т­во­вать боль, и на­ко­нец, об­ла­чив их в вол­шеб­ные оде­яния, ту­го спе­ле­ны­ва­ли и

    возносили мо­лит­вы к Ве­ли­ко­му Бо­гу. При этом ока­ме­нев­шие юно­ши слы­ша­ли, ви­де­ли и за­по­ми­на­ли все, что тво­ри­лось вок­руг. Гу­ру ус­т­рем­лял на них дол­гий, не­под­виж­ный взгляд, и те­ла, мед­лен­но отор­вав­шись от зем­ли, ис­че­за­ли в прос­т­ран­с­т­ве. Гу­ру же про­дол­жал не­под­виж­но си­деть, прис­таль­но гля­дя в ту сто­ро­ну, ку­да нап­ра­вил их. Его во­ля нез­ри­мо со­пут­с­т­во­ва­ла юно­шам. Не­ко­то­рые из них пу­те­шес­т­ву­ют сре­ди звезд, изу­чая их ход, жи­ву­щие там не­ве­до­мые на­ро­ды, их жизнь и за­ко­ны. Они вслу­ши­ва­ют­ся в нез­на­ко­мую речь, чи­та­ют не­из­вес­т­ные кни­ги, пос­ти­га­ют ра­дос­ти и го­рес­ти оби­та­те­лей даль­них ми­ров, их доб­ро­де­те­ли и по­ро­ки, доб­ро и зло.

    Другие пог­ру­жа­ют­ся в сти­хию ог­ня, встре­ча­ясь с ог­нен­ны­ми су­щес­т­ва­ми - стре­ми­тель­ны­ми и жес­то­ки­ми, - без ус­та­ли пла­вят и ку­ют они ме­тал­лы в нед­рах пла­нет, ки­пя­тят во­ду для гей­зе­ров и го­ря­чих гор­ных ис­точ­ни­ков, кро­шат кам­ни, выб­ра­сы­вая из­мель­чен­ную мас­су на по­вер­х­ность зем­ли че­рез кра­те­ры гор.

    Некоторые юно­ши соп­ро­вож­да­ют веч­но ус­коль­за­ющие, кро­шеч­ные и проз­рач­ные воз­душ­ные соз­да­ния, про­ни­кая в тай­ный смысл их су­щес­т­во­ва­ния.

    Иные опус­ка­ют­ся на мор­с­кое дно, где оби­та­ют муд­рые жи­те­ли во­ды, те, кто сог­ре­ва­ет зем­лю, по­ве­ле­ва­ет вет­ра­ми, штор­ма­ми и бу­ря­ми… В преж­ние вре­ме­на в мо­нас­ты­ре Эр­де­ни-Дзу жил пан­ди­та-ху­тух­та, при­шед­ший на зем­лю из Агар­ти. Пе­ред смер­тью по­ве­дал он, как по ве­ле­нию гу­ру жил на вос­точ­ной крас­ной звез­де, пла­вал в ле­дя­ном оке­ане и па­рил в бу­шу­ющих язы­ках пла­ме­ни глу­бо­ко в нед­рах зем­ли.

    Такие вот ис­то­рии слы­шал я в юр­тах мон­голь­с­ких кня­зей и в ла­ма­ис­т­с­ких мо­нас­ты­рях. Рас­ска­зы­ва­лись

    они в та­ком тор­жес­т­вен­но-при­под­ня­том то­не, что ма­лей­шее сом­не­ние в их ис­тин­нос­ти зву­ча­ло бы ко­щун­с­т­вен­но.

    Сие есть Тай­на…

    Царь Ми­ра пред Божь­им ли­ком

    Будучи в Ур­ге, я по­пы­тал­ся най­ти объ­яс­не­ние ле­ген­де о Ца­ре Ми­ра. Боль­ше всех, не­сом­нен­но, мог бы рас­ска­зать Жи­вой Буд­да, и я про­бо­вал выз­вать его на от­к­ро­вен­ность, упо­мя­нув в бе­се­де о Ца­ре Ми­ра. Ста­рый пер­вос­вя­ще­ник рез­ко по­вер­нул го­ло­ву в мою сто­ро­ну, ус­т­ре­мив на ме­ня сле­пые, без­жиз­нен­ные гла­за. Я неп­ро­из­воль­но за­молк. Мы дол­го мол­ча­ли, а за­тем бог­до­хан про­дол­жил преж­ний раз­го­вор, дав мне тем са­мым по­нять, что не хо­чет рас­п­рос­т­ра­нять­ся на пред­ло­жен­ную те­му. Бы­ло вид­но, что все при­сут­с­т­ву­ющие удив­ле­ны и на­пу­га­ны мо­ими сло­ва­ми, осо­бен­но хра­ни­тель биб­ли­оте­ки Жи­во­го Буд­ды. Все это, по­нят­но, толь­ко ра­зож­г­ло мое лю­бо­пыт­с­т­во. По­ки­дая ка­би­нет бог­да­ха­на, я стол­к­нул­ся с биб­ли­оте­ка­рем, вы­шед­шим из ком­на­ты рань­ше ме­ня; поп­ро­сив его по­ка­зать мне двор­цо­вое соб­ра­ние книг, я при­бег­нул к ма­лень­кой хит­рос­ти.

    - Однажды, дос­точ­ти­мый ла­ма, я ехал по рав­ни­не в час, ког­да Царь Ми­ра го­во­рил с Бо­гом, и не мог не по­чув­с­т­во­вать ве­ли­чия се­го мгно­ве­ния, - ска­зал я.

    К мо­ему изум­ле­нию, ста­рый ла­ма спо­кой­но от­ве­тил:

    - Нехорошо, что буд­дис­ты и мы, ис­по­ве­ду­ющие "жел­тую ве­ру", скры­ва­ем все, что свя­за­но с Его име­нем. Соз­на­ние то­го, что где-то су­щес­т­ву­ет че­ло­век та­кой свя­тос­ти и мо­гу­щес­т­ва, и жи­вет он в бла­жен­ном цар­с­т­ве - хра­ме свя­щен­но­го зна­ния, при­но­сит уте­ше­ние на­шим греш­ным сер­д­цам, по­мо­га­ет очис­тить­ся ду­шам; не прис­та­ло скры­вать это от че­ло­ве­чес­т­ва.

    …Вот что я рас­ска­жу вам сей­час, - про­дол­жил он. Круг­лый год Царь Ми­ра ру­ко­во­дит де­ла­ми пан­дит и гу­ру Агар­ти. Лишь из­ред­ка уда­ля­ет­ся он в храм-су­бур­ган, где в гро­бу из чер­но­го кам­ня по­ко­ит­ся на­баль­за­ми­ро­ван­ный труп его пред­шес­т­вен­ни­ка. Там всег­да тем­но, но с при­хо­дом Ца­ря Ми­ра по сте­нам про­бе­га­ет огонь, и на крыш­ке гро­ба по­яв­ля­ют­ся язы­ки пла­ме­ни. Его встре­ча­ет ста­рей­ший гу­ру с зак­ры­ты­ми го­ло­вой и ли­цом, его ру­ки скре­ще­ны на гру­ди. Этот гу­ру ни­ког­да не об­на­жа­ет ли­ца: ведь вмес­то го­ло­вы у не­го че­реп, на ко­то­ром толь­ко и жи­во­го - гла­за и язык. Он за­нят тем, что под­дер­жи­ва­ет связь с ду­ша­ми умер­ших… Царь Ми­ра тво­рит дол­гую мо­лит­ву, а за­тем, приб­ли­зив­шись ко гро­бу, прос­ти­ра­ет пе­ред со­бой ру­ки. Язы­ки пла­ме­ни вспы­хи­ва­ют яр­че, а огонь, про­бе­жав по сте­нам, за­ту­ха­ет, и за­тем, вновь ожи­вив­шись, спле­та­ет­ся в ди­ко­вин­ные узо­ры бук­вы ал­фа­ви­та "ва­тан­нан", язы­ка под­зем­но­го цар­с­т­ва. Из гро­ба на­чи­на­ют вить­ся еле за­мет­ные струй­ки све­та - мыс­ли его пред­шес­т­вен­ни­ка. Они пос­те­пен­но оку­ты­ва­ют це­ли­ком Ца­ря Ми­ра, а ог­нен­ные бук­вы на сте­нах все пи­шут и пи­шут ве­ле­ния и по­же­ла­ния Бо­га. В этот миг Царь Ми­ра пос­ти­га­ет мыс­ли тех, кто ока­зы­ва­ет вли­яние на судь­бы че­ло­ве­чес­т­ва - ца­рей, ко-

    ролей, ха­нов, пол­ко­вод­цев, пер­вос­вя­щен­ни­ков, уче­ных и про­чих власть пре­дер­жа­щих. Он уз­на­ет все их по­мыс­лы. Ес­ли те угод­ны Бо­гу, то Царь Ми­ра тай­но по­мо­жет их осу­щес­т­в­ле­нию, ес­ли нет - по­ме­ша­ет. Эту власть да­ет Агар­ти тай­ное зна­ние - "0м", с это­го сло­ва на­чи­на­ют­ся все на­ши мо­лит­вы, "0м" - имя пер­во­го гу­ру свя­то­го, жив­ше­го трис­та трид­цать ты­сяч лет то­му на­зад. Он стал пер­вым че­ло­ве­ком, знав­шим Бо­га, и на­учил лю­дей ве­ро­вать, на­де­ять­ся и бо­роть­ся со Злом. Бог же на­де­лил его влас­тию над все­ми си­ла­ми, пра­вя­щи­ми ви­ди­мым ми­ром.

    После бе­се­ды с пред­шес­т­вен­ни­ком Царь Ми­ра со­зы­ва­ет "Боль­шой Со­вет Бо­га", на ко­то­ром су­дит мыс­ли и де­яния силь­ных ми­ра се­го, по­мо­га­ет им или ра­зом сок­ру­ша­ет их пла­ны. Ма­хит­ма и Ма­хин­га в то же вре­мя оп­ре­де­ля­ют мес­то за­мыс­лов и пос­туп­ков ве­ли­ких лю­дей в дви­жу­щих си­лах ми­роз­да­ния. За­тем Царь Ми­ра идет в глав­ный храм и там мо­лит­ся в оди­но­чес­т­ве. В ал­та­ре сам по се­бе воз­жи­га­ет­ся огонь, пос­те­пен­но пе­ре­ки­ды­ва­ясь на со­сед­ние ал­та­ри, и в пла­ме­ни прос­ту­па­ет ли­цо Бо­га. Царь Ми­ра поч­ти­тель­но из­ве­ща­ет Все­выш­не­го о ре­ше­нии "Со­ве­та Бо­га" и по­лу­ча­ет в от­вет бо­жес­т­вен­ные нас­тав­ле­ния. По­ки­дая храм. Царь Ми­ра из­лу­ча­ет див­ный свет.

    Реальность или ре­ли­ги­оз­ная уто­пия?

    - А ви­дел ли кто-ни­будь Ца­ря Ми­ра? - спро­сил я.

    - Ода!-ответил ла­ма. - Царь Ми­ра по­яв­лял­ся пять раз во вре­мя древ­них буд­дис­т­с­ких бо­гос­лу­же­ний в Си­аме и Ин­дии. Каж­дый рай он при­ез­жал в зап­ря­жен­ной бе­лы­ми сло­на­ми рос­кош­ной ко­лес­ни­це, ук­ра­шен­ной зо­ло­том, дра­го­цен­ны­ми кам­ня­ми и зад­ра­пи­ро­ван­ной бес­цен­ны­ми тка­ня­ми; бе­лос­неж­ная ман­тия оку­ты­ва­ла его те­ло, сви­са­ющие с алой ти­ары брил­ли­ан­то­вые ни­ти скры­ва­ли ли­цо. Царь Ми­ра бла­гос­лов­лял соб­рав­ших­ся зо­ло­тым яб­ло­ком с изоб­ра­же­ни­ем Аг­н­ца, и ку­да бы ни ус­т­рем­лял взор, тут же проз­ре­ва­ли сле­пые, не­мые об­ре­та­ли речь, глу­хие слух, увеч­ные на­чи­на­ли хо­дить, и да­же мер­т­вые про­буж­да­лись от сво­его веч­но­го сна. Пять­сот со­рок лет на­зад Царь Ми­ра по­се­тил Эр­де­ни-Дзу, объ­яв­лял­ся он так­же в ста­рин­ном Сак­кай­с­ком мо­нас­ты­ре и в На­ра­бан­чи-Ку­ре.

    … Один Жи­вой Буд­да и один та­ши-ла­ма по­лу­ча­ли от не­го пос­ла­ния - та­ин­с­т­вен­ные пись­ме­на, на­чер­тан­ные на по­зо­ло­чен­ных скри­жа­лях. Ник­то не мог ура­зу­меть смыс­ла пос­ла­ния; тог­да та­ши-ла­ма, вой­дя в храм, по­ло­жил се­бе на го­ло­ву скри­жа­ли и стал мо­лить­ся. Пос­те­пен­но мыс­ли Ца­ря Ми­ра про­ник­ли в его мозг, и он, так и не про­чи­тав за­га­доч­но­го пись­ма, все-та­ки знал, что хо­тел ему ска­зать Царь Ми­ра.

    - Много ли на­ро­ду по­бы­ва­ло в Агар­ти? - спро­сил я.

    - Очень мно­го, - от­вет­с­т­во­вал ла­ма, - но все они хра­нят мол­ча­ние и не рас­ска­зы­ва­ют, что ви­де­ли там. Ког­да оле­ты раз­ру­ши­ли Лха­су, один из от­ря­дов, дей­с­т­во­вав­ших в юго-за­пад­ном гор­ном ра­йо­не, про­ник на ок­ра­ины Агар­ти. Там оле­ты пос­тиг­ли азы тай­но­го зна­ния и при­нес­ли их на зем­лю. Вот по­че­му оле­ты и

    калмыки - такие ис­кус­ные ча­ро­деи и пред­с­ка­за­те­ли. А из вос­точ­ных ра­йо­нов в Агар­ти про­ник­ло пле­мя смуг­ло­ли­цых лю­дей, ос­тав­ших­ся там на мно­го сто­ле­тий. Од­на­ко, в кон­це кон­цов, их из­г­на­ли из Цар­с­т­ва, и пле­ме­ни приш­лось вер­нуть­ся на зем­лю, ку­да они при­нес­ли ис­кус­ство га­да­ния на кар­тах, тра­вах и по ли­ни­ям ру­ки. Это Пле­мя зо­вут цы­га­на­ми… На се­ве­ре Азии то­же жи­вет один вы­ми­ра­ющий на­род, под­няв­ший­ся из пе­щер Агар­ти, его лю­ди пре­ус­пе­ли в вы­зы­ва­нии па­ря­щих в воз­ду­хе ду­хов пред­ков.

    Лама по­мол­чал, а за­тем про­дол­жал, как бы от­ве­чая на мои мыс­ли.

    - В Агар­ти прос­ве­щен­ные пан­ди­ты за­пи­сы­ва­ют на ка­мен­ных скри­жа­лях все зна­ния на­шей пла­не­ты и дру­гих ми­ров. Зна­ко­мы с ним и ки­тай­с­кие уче­ные буд­дис­ты. Зна­ние это - вы­со­чай­ше­го и чис­тей­ше­го

    толка. Раз в сто­ле­тие сто ки­тай­с­ких муд­ре­цов со­би­ра­ют­ся в тай­ном мес­те на мор­с­ком по­бе­режье и ждут, ког­да из вод­ных глу­бин всплы­вут на по­вер­х­ность сто че­ре­пах. На их пан­ци­рях ки­тай­цы за­пи­сы­ва­ют бо­жес­т­вен­ную муд­рость…

    Я пи­шу эти сло­ва и вспо­ми­наю ста­ро­го ки­тай­с­ко­го бон­зу из пе­кин­с­ко­го Хра­ма Не­ба, рас­ска­зав­ше­го мне, что че­ре­па­хи мо­гут на­хо­дить­ся без еды и воз­ду­ха бо­лее трех ты­сяч лет, от­то­го-то все ко­лон­ны го­лу­бо­го Хра­ма Не­ба воз­д­виг­ну­ты, да­бы пре­дох­ра­нить де­ре­во от гни­ения, на этих жи­вых прес­мы­ка­ющих­ся.

    - Несколько раз пер­вос­вя­щен­ни­ки Лха­сы и Ур­ги по­сы­ла­ли гон­цов к Ца­рю Ми­ра, - по­ве­дал мне ла­ма

    - хранитель биб­ли­оте­ки, -но те не смог­ли отыс­кать пу­ти к не­му. За­то один ти­бет­с­кий пол­ко­во­дец пос­ле бит­вы с Оле­га­ми вы­шел к пе­ще­ре, над ко­то­рой бы­ли

    высечены сло­ва: "Здесь во­ро­та в Агар­ти". Нав­с­т­ре­чу из пе­ще­ры выс­ту­пил изящ­ный, при­ят­ной на­руж­нос­ти муж­чи­на, вру­чил вож­дю зо­ло­тую плит­ку с та­ин­с­т­вен­ны­ми зна­ка­ми и про­из­нес при этом:

    - Царь Ми­ра пред­с­та­нет пе­ред людь­ми, ког­да пробь­ет час вес­ти всех пра­вед­ных лю­дей на борь­бу с неп­ра­вед­ны­ми, но сей­час вре­мя еще не нас­та­ло. Не ро­дил­ся еще ве­ли­чай­ший греш­ник всех вре­мен.

    - Чан Чун ба­рон Ун­герн по­сы­лал кня­зя Пун­ци­га к Ца­рю Ми­ра, но тот при­нес ему лишь пись­мо да­лай-ла­мы из Лха­сы. Ба­рон вновь от­п­ра­вил его на по­ис­ки, но на этот раз го­нец не вер­нул­ся.

    Пророчество Ца­ря Ми­ра в 1890 го­ду

    Вот что от­к­рыл мне ху­тух­та На­ра­бан­чи в быт­ность мою гос­тем мо­нас­ты­ря в на­ча­ле 1921 го­да:

    - Когда Царь Ми­ра пред­с­тал в этом мо­нас­ты­ре, трид­цать лет на­зад, пе­ред ла­ма­ми угод­ны­ми Бо­гу, он про­из­нес про­ро­чес­т­во на гря­ду­щую по­ло­ви­ну сто­ле­тия. Вот что из­рек он:

    "Все боль­ше и боль­ше лю­дей бу­дут за­бы­вать о ду­ше, за­бо­тясь лишь о те­ле. Чу­до­вищ­ный грех и раз­в­рат во­ца­рят­ся на зем­ле. Лю­ди ста­нут аки ди­кие зве­ри, ал­чу­щие кро­ви и смер­ти близ­ких. "По­лу­ме­сяц"* поб­лек­нет, а его пос­ле­до­ва­те­ли об­ни­ща­ют и ввя­жут­ся в бес­ко­неч­ную вой­ну. По­бе­ди­те­лей сок­ру­шит сол­н­це,

     ____________________

    * Име­ет­ся вви­ду ис­лам.

    продвижение их прек­ра­тит­ся, еще дваж­ды по­ра­зят их ве­ли­чай­шие нес­час­тья, и в кон­це кон­цов слу­чит­ся неч­то, что ос­кор­бит дру­гие на­ро­ды. Па­дут ко­ро­ны -ве­ли­кие и ма­лые… од­на, две, три, че­ты­ре, пять, шесть, семь, во­семь… На­ро­ды ждет страш­ней­шая из войн. Ре­ки пок­рас­не­ют от кро­ви… Че­ло­ве­чес­кие кос­ти усе­ют зем­лю и дно мо­рей… Раз­ру­шат­ся цар­с­т­ва… Вым­рут це­лые на­ро­ды… Го­лод, бо­лез­ни, не­ве­до­мые до­то­ле зло­де­яния об­ру­шат­ся на че­ло­ве­чес­т­во. При­дут вра­ги Бо­га и Ду­ха Свя­то­го. Вся­кий, про­тя­нув­ший дру­го­му ру­ку, так­же по­гиб­нет. Уг­не­тен­ные вос­ста­нут и при­ку­ют к се­бе вни­ма­ние все­го ми­ра. Зем­ля пог­ру­зит­ся во мглу, над ней про­не­сут­ся бу­ри. Го­лые ска­лы вдруг оде­нут­ся в ле­са. Зем­лет­ря­се­ния бу­дут сле­до­вать од­но за дру­гим … Мил­ли­оны лю­дей сме­нят око­вы раб­с­т­ва и уни­же­ния на но­вые - го­ло­да, бо­лез­ней и смер­ти. По древ­ним до­ро­гам хлы­нут тол­пы бе­жен­цев. В ог­не сги­нут прек­рас­ней­шие го­ро­да -один, два, три… Отец под­ни­ма­ет­ся на сы­на, брат - на бра­та, мать - на дочь. По­рок, прес­туп­ле­ние, рас­т­ле­ние ду­ши и те­ла рас­п­рос­т­ра­нят­ся пов­се­мес­т­но… Рас­па­дут­ся семьи… Ис­ти­на и лю­бовь по­ки­нут зем­лю.

    … Из де­ся­ти ты­сяч вы­жи­ва­ет лишь один - у не­го, на­го­го и бе­зум­но­го, не­дос­та­нет ни сил, ни уме­ния пос­т­ро­ить се­бе дом и до­быть про­пи­та­ние. Вой его бу­дет по­до­бен вою разъ­ярен­но­го вол­ка, и нач­нет он по­жи­рать тру­пы, грызть свою плоть и бро­сать вы­зов Бо­гу… Зем­ля опус­те­ет. Бог от­вер­нет­ся от лю­дей, и на зем­ле во­ца­рят­ся мрак и смерть. Тог­да-то и пош­лю я на­род, до­се­ле не­ве­до­мый ни­ко­му, ко­то­рый силь­ной ру­кой выр­вет сор­ня­ки бе­зу­мия и по­ро­ка и по­ве-

    дет тех, кто сох­ра­нил в сер­д­цах сво­их ве­ру, в бит­ву про­тив Зла. Они соз­дут на зем­ле но­вую жизнь, очи­щен­ную ги­белью на­ций. На пя­ти­де­ся­том го­ду воз­ни­ка­ют три ве­ли­ких цар­с­т­ва, ко­то­рые счас­т­ли­во про­су­щес­т­ву­ют семь­де­сят один год, за­тем на во­сем­над­цать лет во­ца­рят­ся вой­на и раз­ру­ха. И толь­ко по­том на­ро­ды Агар­ти вый­дут на по­вер­х­ность зем­ли из сво­их пе­щер.

    Спустя не­ко­то­рое вре­мя, во вре­мя пу­те­шес­т­вия по Вос­точ­ной Мон­го­лии в Пе­кин, я час­тень­ко за­ду­мы­вал­ся: "А что ес­ли…? Что ес­ли це­лые на­ро­ды раз­но­го ве­ро­ис­по­ве­да­ния, цве­та ко­жи, все мно­го­чис­лен­ные ази­ат­с­кие пле­ме­на дви­нут­ся на За­пад?"

    И те­перь, ког­да я пи­шу зак­лю­чи­тель­ные стро­ки этой кни­ги, мой взор не­воль­но ус­т­рем­ля­ет­ся в сто­ро­ну Мон­го­лии, это­го ог­ром­но­го сер­д­ца Азии, где я так дол­го ски­тал­ся. За раз­бу­ше­вав­шей­ся снеж­ной бу­рей и ту­ча­ми пес­ка, под­ня­то­го вет­ром в пус­ты­не Го­би, пре­до мной прос­ту­па­ет ли­цо ху­тух­ты На­ра­бан­чи, ру­ка его ус­т­рем­ле­на к го­ри­зон­ту, сво­им ти­хим го­ло­сом он по­ве­ря­ет мне сок­ро­вен­ные мыс­ли:

    - Близ Ка­ра­ко­ру­ма и на бе­ре­гах озе­ра Уб­са­нор, я ви­жу да­ле­ко рас­ки­нув­ши­еся мно­гоц­вет­ные ста­ны, та­бу­ны ло­ша­дей, ста­да, го­лу­бые юр­ты вож­дей. Пов­сю­ду раз­ве­ва­ют­ся древ­ние зна­ме­на Чин­гис­ха­на, ко­ро­лей Ти­бе­та, Си­ама, Аф­га­нис­та­на, ин­дий­с­ких кня­зей, свя­щен­ные зна­ки всех ла­ма­ис­т­с­ких пер­вос­вя­щен­ни­ков, гер­бы олет­с­ких ха­нов, скром­ные флаж­ки се­ве­ро-мон­голь­с­ких пле­мен. Не слыш­но шу­ма воз­буж­ден­ной

    толпы. Не зву­чат скор­б­ные пес­ни гор, рав­нин и пус­тынь. Юные всад­ни­ки не те­шат се­бя скач­ка­ми на быс­т­ро­но­гих ска­ку­нах… Я ви­жу бес­чис­лен­ное мно­жес­т­во ста­ри­ков, жен­щин и де­тей, а вда­ли - на се­ве­ре и на за­па­де, ку­да ни бро­сишь взгляд, не­бо за­ли­то баг­ро­вым от­б­лес­ком, слы­шит­ся рев, треск ог­ня и от­з­вук гран­ди­оз­ней­шей бит­вы. Кто ве­дет в бой этих во­инов под по­баг­ро­вев­шим не­бом, кто зас­тав­ля­ет их про­ли­вать свою и чу­жую кровь? Кто нап­рав­ля­ет этот по­ток бе­зо­руж­ных ста­ри­ков и жен­щин? За этим прос­мат­ри­ва­ют­ся стро­гий по­ря­док, глу­бо­кое ре­ли­ги­оз­ное пос­ти­же­ние це­лей, тер­пе­ние и вы­дер­ж­ка… Но­вое пе­ре­се­ле­ние на­ро­дов, пос­лед­ний по­ход Мон­го­лов…!

    Может, Кар­ма рас­к­ры­ла но­вую стра­ни­цу ис­то­рии?

    А что ес­ли с ни­ми бу­дет сам Царь Ми­ра?

    Но ве­ли­чай­шая Тай­на тайн не да­ет на это от­ве­та.